Королевская кровь - Ирина Котова

— Ты куда? Тут за тебя дерутся, не дрейфь. Перед кем им еще выступать?

— Я пойду, наверное, — сказала она тихо, — ты останови их, а то страшно? Он присвистнул, наблюдая за молотящими друг друга однокурсниками.

Остальные разбились на группы поддержки и вдохновенно орали.

— Чего тут страшного? Забей, парни пар выпускают. Тебя-то как угораздило?

— Заниматься мне надо, а Эдуард лучше всех матмоделирование магформ знает. Мне без него никак не сдать, не получается интуитивно считывать заклинания. Вот и договорились.

— Это ты неудачно договорилась, — пробасил он, не отпуская ее руку. В холле диспозиция поменялась — Эдуард сидел на сопернике и пытался ударить того в лицо. Обитатели пятого этажа буйствовали и ликовали. — Не надо тебе с Эдиком заниматься. Счас Поляна его уделает, с ним поговоришь. Дмитро лучший, это я тебе точно говорю. Алина с сомнением посмотрела на катающихся по вымытому ей полу парней, покачала головой.

— Что-то я не готова готовить еще и на вашу комнату. Вон вы какие большие. Матвей захохотал, так, что часть болельщиков обернулось на его смех.

— Мы девчонок по-другому эксплуатируем, но ты не боись. Я сам готовлю. На полу Дмитрий зажал Эдика локтем, двинул ему в лицо, разбив нос, и тот закашлялся, застучал по полу рукой. Поляна встал, поднял вверх руки. Его приветствовали оглушительным свистом.

— Кто победитель? — крикнул он.

— Ты, ты, — Эдик встал, держась за протянутую руку соперника, закрывая второй нос. — Восемь-семь в твою пользу, можешь полировать корону.

— Васек, помоги-ка ему, — и Василий, оказавшийся, видимо, виталистом, оторвался от стены, подошел к пострадавшему. А победитель, принимая похлопывания по плечам и поздравления, подошел к Алине.

— Ну как я его? — спросил гордо. Девушка пожала плечами. Ей было неловко и немного страшно.

— Она говорит, Эдик ее за помощь в матмоделях эксплуатировал, — пробасил Матвей, пожимая другу руку. — Поможешь?

— А то, — Дмитро внимательно посмотрел на Алину. — Только давай завтра уже, лады? Приходи, не стесняйся. И мыть больше ничего не вздумай.

— Поляна, к тебе посетитель, внизу ждет, — в холл зашла вахтерша, повела носом по сторонам, глаза заблестели. — А что это у вас, драка, что ли? Я коменданту позвоню!

— Да какая драка, Эллина Максимовна, — прогундосил Эдик, над которым колдовал виталист. — На дверь я налетел. Неуклюжий я, понятно? Вахтерша разочарованно замолчала, повертела головой, обратила внимание на Алину.

— А ты что тут делаешь? На мужском этаже?

— А она, Эллина Максимовна, нам советы по уборке помещения дает, — сказал Поляна, подмигивая Алинке. — Видите, как чисто? Все из-за нее.

— Ну-ну, — недовольно пробормотала вахтерша, но, не найдя, к чему придраться еще, удалилась. Алина тоже ушла. Раз занятия не случилось, а случилась драка, можно было пораньше уйти в библиотеку. Собрала прочитанные книги, лекции и пошла вниз. И каково же было ее изумление, когда она узнала в «посетителе», стоявшем рядом с ее защитником, знакомого ей лорда Кембритча. Вот и правда, мир мал и тесен.

Александр Свидерский поправил под головой подушку, все еще раз проверил, сложил руки над одеялом и стал ждать. Окна спальни, выходящие на парк за зданием университета, были плотно завешены, слугам был отдан строгий запрет не заходить в комнату, что бы они ни услышали. Сегодня он целый день чувствовал на себе пристальный взгляд и попытки ментально «потрогать», «пощупать» его, и это живо напоминало ребенка, который один раз лизнул сладкую вату, и теперь не может дождаться, пока не съест все, что есть, несмотря на то, что потом будет плохо. И уж конечно, демонический сладкоежка придет сегодня. Не сможет удержаться. И он, Александр, сможет его отследить. И потом поймать — в человеческом теле, иначе никак. Дрема накатывалась волнами, в этих волнах слышался шепот матери:

«Спи, коржик мой, спи». И он заснул, улыбаясь. Во сне мама, седая и маленькая, какой она была последние годы жизни, накрывала на стол, а Александр, сидя за столом, нетерпеливо ждал, пока она нальет ему горячего борща. Он только приехал после окончания шестого курса, в южный городок Стополье, и был уставшим после дороги. А что может взбодрить лучше, чем материнская еда?

— Ешь, коржик, — мама потрепала его по голове, села рядом, вытирая руки о передник. Но не успел он поднести ложку ко рту, как она охнула, побледнела, схватилась за сердце. Он вскочил, обхватил ее, приложил руку поверх ее ладони, вливая свою силу и уговаривая сердце биться нормально. Она отдышалась, улыбнулась, даже порозовела немного, а он все лил и лил силу, испугавшись, что ее сейчас не станет.

— Ну что ты, маленький, — улыбнулась мать, встала, обняла его. — Со мной все нормально. Смотри, кто к нам пришел! Она с неженской силой взяла его за плечи, развернула. В дверях стояла Танюшка Липова, его первая и самая нежная любовь. Стояла и смотрела на него своими глазищами, робко улыбалась и опускала ресницы.

— Ну же, Танечка, — сказала мать нетерпеливо, продолжая сзади обнимать сына, — что ты, как неродная. Подойди, хоть поцелуй, а то видишь, он дар речи потерял. Девушка смутилась, шагнула навстречу, потом, словно решившись, подбежала к нему, приподнялась на цыпочках и впилась ему в губы поцелуем. Александр закрыл глаза и обнял ее. Такая холодная, такая маленькая. Она не отрывалась от его губ, и он тоже крепко прижимал ее к себе, хотя давно нужно было оттолкнуть. Потому что ее он помнил тоже старушкой, с двумя детьми и внуками. И потому, что он действительно любил ее тогда. Он открыл глаза и наткнулся на горящий зеленью взгляд существа, притворившегося Танечкой. Снова закрыл, чтобы не заметила, что он знает. Руки «матери», лежащие на плечах, стали невыносимо тяжелыми и холодными, и он сам холодел, даже леденел, потому что его «ели» с двух сторон и не могли оторваться. В левую руку кольнуло, и тело стало просыпаться, но демоны, тая в клочьях сна, все еще цеплялись за него, уверовав, что он так ничего и не понял. Но в яви они были невластны.

Свидерский поморщился, встал, потряс окровавленным запястьем — охранный браслет, выполнивший свою функцию, свалился на пол. Он среагировал позднее, чем надо, но все-таки выпустил иглы — только боль могла вывести из начарованного сна. Достал из прикроватной тумбочки один из Максовых стимуляторов, выпил залпом. Голова еще кружилась, поэтому достал еще один. И, создав Зеркало, отправил зов.

Максимилиан Тротт аккуратно срезал кончик водянистого Лапника Черноусого, вставил обрезок в измельчитель, засек время. В пробирках уже стояли подготовленные компоненты для природного усилителя внимательности — поступил заказ из министерства здравоохранения Инляндии, которые решили снабжать им чиновников, во избежание ошибок. Но он знал, что усилитель будет востребован и на массовом рынке и пригодится куче народу — от дальнобойщиков до учителей. А, значит, все они пойдут в аптеки и купят его. Макс был очень богатым человеком, но даже не представлял, сколько денег у него лежит на счетах. Этим занимались специальные люди, а ему было важно иметь ресурс, чтобы снаряжать экспедиции за редкими растениями и покупать оборудование. Растения были уникальными стихийными накопителями, и в каждом изначальные элементы были представлены в пропорциях, определявших их конечные свойства. Те, в которых было много Огня, согревали, много Воды — охлаждали. Можно было просто перемешать их, как советовали многочисленные справочники по народной медицине. А можно было делать то, что делал профессор Тротт. Вычислять предварительно необходимые дозы. Смешивать их так, чтобы свойства не терялись, а дополняли друг друга. И закреплять магически, переплетая стихии в кристаллический замок. Загорелся огоньком таймер, и природник, поправив наушники, в которых грохотал тяжелый рок, аккуратно перевернул измельчитель, надел на горлышко пробирку, открыл глазок «воронки» в крышке прибора, и зеленовато-бурая масса медленно потекла по стеклу вниз.