Королевская кровь - Ирина Котова

— И ч-что вы собирались сказать, друганы? Старшекурсники перевели взгляды на Алину, и ей стало не по себе.

— Ээээ, — промямлил один, — мы все извиняемся. Мы подонки и все такое. Остальные закивали с разной степенью энтузиазма.

— Руда? — сурово вопросил Дмитрий.

— Я тоже, — буркнул Эдуард, — извиняюсь.

— Все, не обижаешься больше? — прогудел сзади Ситников. — Мы девчонок не трогаем вообще-то, это у Эдика что-то перемкнуло. Алина вспомнила прозрачную змею и усомнилась в том, что другие так же радовались ее появлению, как она.

— Да я и не обижалась, — сказала она. — Все, могу идти?

— Какое идти? — удивился Поляна, — ночь только начинается! У нас половина только проснулась, еще трезвы до безобразия. Девчонки, заходите, будем знакомиться! Соседки проскользнули мимо нее, без смущения втискиваясь между парнями под сумрачными взглядами семикурсниц. Алина втискиваться не хотела, поэтому прислонилась к стене. Ей тут же налили пива, и она впервые в жизни попробовала его. Не понравилось, но для опыта нужно было. А потом вроде и распробовала, и ей налили еще и еще. Гитаристы играли, толпа воодушевленно пела, потом разливала, снова пела. Поляна прогнал курильщиков в холл, и мимо принцессы то и дело курсировали парни и девчонки с сигаретами. Все стреляли курево у всех. Пару раз она сама выходила — на балкон, подышать свежим воздухом, одежда и волосы провонялись табаком, но ее неизменно находили и возвращали обратно. Пиво кончалось, и Ситников, подмигнув ей, создал Зеркало, шагнул туда, и вернулся уже с двумя пакетами бутылок, снеков и табака. Снова песни, голова уже кружилась, но ей начал нравиться этот хаос, и она даже подпевала, когда репертуар пошел по третьему кругу.

Кажется, ей даже аплодировали и хвалили, что у нее хороший голос.

Алинка засмущалась и выскочила в холл. Там царил такой же бардак, кажется, к гулянке присоединились и другие курсы, кто-то выключил свет, в углах целовались парочки — она вроде даже разглядела Эдика со своей соседкой, Янкой. Матвей вернул ее в комнату, где стоял невообразимый шум — половина уже не пели, а болтали и смеялись, усадил к себе на колени, придержал, когда дернулась. Он был уже сильно пьян.

— Не боись, — добродушно пробасил он ей в ухо, вручая ей бутылку пива, — лапать не буду, ты же совсем еще малявочка. Считай меня своим креслом. И он правда не распускал рук. Часа через два вечеринка вошла в стадию неуправляемого хаоса. В холле парни отжимались на «слабака», кто-то хвастал перед девчонками доблестью и висел на перилах балкона, пугая впечатлительных барышень криками «сейчас упаду». Бутылок было столько, что они катались по комнате и холлу со звоном, часть компании уже сообразила, что не нужно пропадать добру, и играла в бутылочку. При этом старшекурсники жутко мухлевали, заставляя тару останавливаться напротив понравившейся дамы. Впрочем, дамы были не против. Алина все-таки пробралась на балкон, поругалась на висящего парня, так, что тот забрался обратно и пристыженно ушел в холл, пробурчав «Ну вот маму-то зачем вспоминать?». Ситников ходил за ней хвостом, и говорил, что она, хоть и маленькая, но теплая, как вареник, и смешная, и при этом гулко хохотал. Ей тоже было весело. И все это безобразие застала профессор Лыськова, явившаяся посреди холла укоризненным напоминанием о том, что завтра все-таки учебный день. Оглядела притихших студиозов, задержала взгляд на Алине, покачала головой и ушла, не говоря ни слова.

Профессор шла на верхний, двенадцатый этаж, где располагались апартаменты преподавателей и думала о том, что из неспящих разгильдяев можно составить целый отряд демонов. В хаосе пьяных, неровных молодых аур она не смогла заметить ничего темного. И решила поговорить с друзьями о том, что нужно придумать еще что-нибудь, чтобы определить поточнее. А еще она вспоминала свой седьмой курс, когда почти так же, но этажом выше, гуляла их компания, и она так же целовалась по углам, и играла в бутылочку, и строила глазки сразу четверым — Алексу, Максу, Мартину и Михею. Потому что они все были классными, и почему-то из всех девчонок в свою компанию приняли только ее, чем она очень гордилась. Она им всем нравилась, и знала об этом.

— Ты самая красивая, — сказал ей как-то Мартин, еще тогда, когда они не вели постоянных военных действий. Уже потом она из «самой красивой» стала превосходным магом, специализирующимся на бытовых заклинаниях, получила степень по защите, и вторую — по боевой магии, потому что ей хотелось идти вровень с друзьями. Сделала карьеру сначала при блакорийском дворе, как помощник придворного мага, затем почти десять лет жила в Эмиратах, где ей чуть ли не поклонялись, и все это, чтобы доказать, что она не хуже. Хотелось, чтобы они видели в ней что-то помимо красоты.

Собственно, благодаря им она и стала той, кем была сейчас, хотя никто из них не знал, каким трудом ей это удалось. Боги не наделили ее природным талантом, как у Алекса и Мартина, упорством и математическим складом ума, как у Макса, недюжинной силой, как у Михея. Зато Боги дали ей друзей, которые стали для нее кумирами.

Она открыла дверь, зашла в апартаменты, включила свет. Стала раздеваться, и тут ее внимание привлекло какое-то шуршание со стороны окна. Тут же насторожилась, проверила щиты, подошла сбоку, выглянула, готовясь ударить. И чуть не рассмеялась от облегчения. О стекло снаружи упорно бился бумажный голубок, и Вики открыла окно, впуская его в комнату. Голубок сделал круг и упал ей в руки, превращаясь в обычный сложенный лист бумаги. Она раскрыла его, и, хихикая, чувствуя, как поднимается упавшее было настроение, пошла в ванну, на ходу сбрасывая туфли. На вырванном из тетради листе была быстрыми штрихами нарисована ее потешная физиономия, с огромными клыками, сведенными в кучку глазами и вставшими дыбом волосами. И, чтобы она точно не ошиблась в идентификации персонажа, снизу неровным почерком было приписано «Кусака Злобная. Подвид: очень красивая». Виктория выбросила листок в корзину и забралась в душ. Надо было попытаться выспаться, завтра у нее стояла первая пара.

Алина все-таки задремала к концу праздника на коленях рассказывающего ей про свою матушку и про предстоящую военную службу Матвея, и тот, как ребенка, на плече, донес ее в ее комнату. Это она уже помнила совсем смутно. Растянулась на кровати прямо в одежде и заснула, а в ушах еще стоял шум гулянки и песни пьяных студентов.

Максимилиан Тротт отвел последнюю пару и, пока студенты выходили из помещения, собрал со стола материалы и протер доску. Он был доволен — откровенно слабых слушателей было всего ничего, и все они вылетят на первом же зачете. Те, кто останутся, будут тоже постепенно отсеиваться, пока не останется несколько человек, таких же влюбленных в науку, как и он сам. И тогда, возможно, он подумает о том, чтобы наконец-то взять учеников. Или не подумает. Гадать, что будет с ним через несколько лет, бессмысленно. Но он даже был благодарен Алексу, что тот затеял всю эту авантюру с ловлей демонов, потому что не преподавал очень давно и забыл, как ему это нравилось. Он вышел из лектория, готовясь снова увидеть у двери сидящую на полу Богуславскую с ее синими от холода коленками, но ее не было. «Неужто сдалась?» — он почувствовал удовлетворение, приправленное, однако, некоторым разочарованием. Впрочем, это к лучшему. Он стал уставать от ее косичек и очков, постоянно мелькающих где-то рядом. Макс не любил навязчивых женщин и давящих на жалость девочек.