Ключ - Наталья Болдырева

Когда дело было сделано, Топь упала на землю.

Ей не нужны были глаза, чтоб увидеть, как неловко, уродливо срослись края, как змеисто бугрился покрытый тонкой кожицей шрам, но она подняла руку, чтоб убедиться - по щекам текли слезы стыда и ярости.

Это отняло последние силы.

Она боялась уйти, оставив без присмотра свою темницу. Она боялась возможных прохожих. Она боялась возвращения Сета. Она не верила, что, отступив раз, захочет снова взять власть в свои руки. Каждый шорох заставлял её вздрагивать, а медленно темнеющее небо нависало подобно секире карающего палача. Слабые не живут в Трущобах долго. Но когда рядом послышались невесомые шаги, а на лицо упала тень еще более темная, чем тень от погрузившихся в сумрак домов, Топь почти обрадовалась. Она приготовилась почувствовать моментальный ожог на горле и недолгую, но такую приятную пульсацию расстающихся с остатками крови вен.

Вместо этого её ткнули палкой в ладонь - кожа успела схватить отпечаток неровно обломанной ветки, влажной еще не высохшим липким соком.

Топь подождала минуту. Вокруг было тихо. Она собрала те силы, что копила за все время долгого, медленно идущего на закат дня, и повернула голову.

Рядом, сидя на корточках так, как никогда не сидят выросшие в домах дети, темная, сжавшаяся в комок тень катала пальцами ноги посох. В бледном свете первых звезд сверкали зубы и белки глаз. Где-то близко раздавался крысиный писк.

- По-мо-ги... - Прохрипела Топь.

Тень замерла, почти слившись с черными стенами домов, через секунду - отбежала в сторону. Задержалась. Быстро перебирая руками, потянула на себя посох.

Тоска, охватившая Топь, поразила её саму. Тело реагировало странно - сжалось невольно сердце и засосало, мучительно-тянуще. Едва уловимый перестук ладоней по полированной поверхности посоха прекратился. Человеческий ребёнок перехватил тяжелый шест двумя руками и, держась как можно дальше, снова ткнул - острием прямо в ногу.

Тело застонало раньше, чем Топь успела сцепить зубы.

Ловко, орудуя посохом как рычагом, мечась юрче белки и не рискуя подходить близко, тремя сильными толчками он перекатил тело Сета под стену дома. Топь глядела вслед убегающей тени и не испытывала сомнений в её возвращении. Проваливаясь в полусон - непривычное, пугающее состояние истощенного разума, - Топь отстраненно размышляла о странностях человеческой природы. Когда-то давно это могло бы показаться ей даже забавным.

Не позже чем через час послышался скрип несмазанной оси, и на задыхающееся от приближающегося зловония тело была вывалена полная тачка полусгнивших отбросов.

Придя в себя от шока, сквозь подступающую к горлу тошноту, Топь почувствовала волны живительного, так необходимого ей тепла. Под удаляющийся скрип одного колеса она с воодушевлением принялась за дело - ускоряя гниение, подстегивая работу бактерий. Окунувшись в простые и так хорошо знакомые ей процессы - она вдруг почувствовала себя дома.

Скрип колеса раздавался еще трижды за ночь. А к утру у Топи было уже достаточно сил, чтобы подняться.

Задолго до рассвета, в серых сумерках, когда ночные работники уже отходили ко сну, а дневные трудяги ещё спали сладко и крепко, из черной зловонной лужи выбрался человек. Одежда его промокла, длинные светлые волосы слиплись и висели грязными сосульками. Он заметно похудел и осунулся за ночь, а у губ прорезались две вертикальные морщинки, сделав его отстраненную улыбку еще более жёсткой.

Пошатываясь на неверных ногах, он скорым шагом поспешил к Южной стене города. Путь его был прям, но сознание не жалело сил, выстреливая тонкие лучики, зондируя пространство во всех направлениях, заново ориентируясь в этом новом для себя мире.

Глава 13.

Я настолько привык просыпаться в чужой постели, что сперва не удивился ни жесткому матрасу, ни низкому потолку с толстыми темными балками поперек, и лишь услышав гуд голосов да бряцание амуниции, вспомнил, где нахожусь. Наверняка меня разбудили - я так устал, что не смог бы проснуться сам, но возле низенькой солдатской койки никого не было, и после минутного замешательства я вскочил на ноги. Бок дернуло обжигающей болью, но, застонав, я все же выпрямился. Поясницу охватывала тугая повязка. Ломило все мышцы, я чувствовал каждую кость в теле, а ладони просто горели, но я рисковал опоздать на утреннюю поверку и потому лишь сцепил зубы покрепче. Набегу разглаживая смятую рубаху, затягивая ремень, спотыкаясь на затекших за ночь ногах и пытаясь нырнуть в петлю перевязи, я гадал - как выгляжу?

Вчера я рухнул на застеленную серым постель даже не разувшись. Скатанное одеяло так и осталось в ногах, всю ночь мешая вытянуться на, и без того коротком, ложе. Мышцы свело, но не только из-за этого.

Вечерняя поверка во внутреннем дворе казарм не окончилась, когда капитан дворцовой стражи выкрикнул имя последнего солдата в списке, и тот ответил: "Здесь!". О, нет! Свернув пергамент в трубочку, капитан прошелся вдоль строя, выдергивая из него одного, второго... "Ты!" - дошла до меня очередь, и я подтянулся, сделал шаг вперед. По правую руку стоял Алан. Я скосил глаза - он едва заметно улыбался, и я позволил себе расслабиться.

И потому, когда остальные, после команды "Разойдись!" разбрелись по двору, не спеша уходить, но выбирая место, где можно было бы посидеть, развалившись в лучах заходящего солнца, я не почуял подвоха. Даже когда капитан приказал разбиться на пары, и я шагнул к Алану, как к единственному, кого знал здесь, а он в ответ скривился и спросил, хорошо ли я подумал, я кивнул беспечно. Лишь когда первой паре предложили подойти к стойке - выбрать оружие для поединка - я вполне осознал, что меня ждет.

- Незавидный из тебя противник.

Сощурившись, Алан смотрел, как двое занимают позиции перед боем. Косые лучи бросали алые отсветы на чистый белый песок площадки. Вековые дубы шелестели ажурной листвой, скрывая в глубокой тени расположившихся у корней солдат. Я сразу представил, как хорошо - тихо и прохладно - там, и перевел взгляд на бойцов. Они мало чем отличались. Два крепко сбитых крепыша, один другого не выше, с одинаковым - мягким, крадущимся шагом. Бойцы сближались, проявляя явное уважение друг к другу. Оба выбрали короткие мечи - стандартное вооружение гвардейца, столь удобное в узких коридорах старой части дворца - каждый защищался легким круглым щитом. Еще ни один удар не нарушил тихого шелеста листвы да стрекота невидимых сверчков.

- Алан.

Я сглотнул... и вздрогнул, когда один, только что крабом двигавшийся по площадке, сделал шаг вперед, послав меч по широкой дуге вверх и наискось - вниз. Второй сделал шаг назад, и лезвие прошло вскользь, не задев даже поднятого для защиты щита.