Зарубежные клондайки России - Владлен Сироткин

Канун православного Крещения Господнего, 18 января 1994 г. мы, первая после 1914 г. большая, почти 70 человек, группа православных паломников грузимся в огромный «Боинг» компании «Трансайро» в Шереметьево-2 и летим в Тель-Авив и далее к Святым местам, в Святую Палестину.

Ядро паломников образуют преподаватели и слушатели Московской духовной академии, что в Сергиевом Посаде под Москвой, во главе с епископом Дмитровским, ректором Академии, владыкой Александром (в составе слушателей – чудесный мужской церковный хор), несколько церковно-приходских батюшек из Тверской и Ставропольской губерний, руководство Императорского православного палестинского общества (ИППО) во главе с его председателем профессором О.Г. Пересыпкиным и мы – небольшая пресс-группа в составе съемочной бригады РТР из передачи «Уходящая натура» (автор и ведущий Лев Аннинский) и спецкора «Независимой газеты» Евгения Александрова. Я при них нечто вроде куратора и консультанта от ИППО. Субсидирует поездку православный бизнесмен Александр Зражевский, бывший семинарист После этой первой поездки А.В. Зражевский создаст Всемирный фонд паломничества и начнет регулярно отправлять группы христианских и мусульманских паломников в Иерусалим и Мекку.

Подавляющее большинство не только к Святым местам, но и вообще в Израиль едет впервые.

Это сегодня православие вошло в повседневную жизнь России и СНГ. Патриарх Московский и Всея Руси благословляет Президента РФ на второй срок правления, мэр Москвы ударными «стахановскими» темпами восстановил взорванный большевиками в начале 30-х годов храм Христа Спасителя на Волхонке.

А каких– нибудь 50-60 лет назад православие было гонимо. В конце 20-х годов большевики запретили не только крестить детей, но и встречать Новый год с наряженной елкой. И советский поэт Семен Кирсанов в первый день Нового, 1941 года публиковал в «Правде» такие стишата:

И даже елка, блестками слепя, За время хвойной лапою задела, Все вифлеемское сняла с себя И все советское – надела.

А мы едем, наоборот, затем, чтобы снять с себя «советское» и надеть снова «вифлеемское». Едем возобновить традицию паломничества в Святой град Иерусалим, традицию, восходящую еще к XII в. когда в 1104-1107 гг. первый славянский паломник игумен Черниговского монастыря Даниил посетил Святую землю.

С тех библейских времен почти восемь веков Святая Палестина (помните – «вернуться к своим палестинам», то есть к истокам, к «отеческим гробам» – А.С. Пушкин) была мощнейшей струей в русской духовной культуре.

«С первым детским лепетом, – писал в 1881 г. первый секретарь ИППО, известный религиозный и общественный деятель XIX в. В.Н. Хитрово, – привыкли мы произносить священные имена: Иерусалима, Иордана, Назарета, Вифлеема, и имена эти в нашем детском воображении сливаются как-то с родственными для нас именами: Киева, Москвы, Владимира и Новгорода».

Человек, побывавший хотя бы раз в жизни в Святой земле, почитался на Руси почти как святой. Тот же Хитрово подчеркивал: «Расходясь по возвращении в Россию до отдаленнейших ее окраин, они желанные гости в любой крестьянской избе, где стар и млад заслушиваются их рассказами».

Более ста лет прошло со времени этих откровений. И совсем другой паломник, о. Ипполит из Пятигорска, бывший минометчик Советской армии, участник войны с Германией и Японией, контуженный и чудом выживший («Мать сильно молилась за меня всю войну, вымолила у Бога для сыночка жизнь», – говорит он Льву Аннинскому в фильме-исповеди «Уходящая натура», показанному по российскому каналу ТВ в феврале 1994 г.), сидит на плитах у Храма Гроба Господня и… плачет. «Что ты, отче, кручинишься?» – спрашивает его епископ Александр. «Да от радости, владыко, – отвечает бывший сержант-минометчик. – Не зря воевал, теперь уже и помирать не страшно».

А о. Яков, в миру художник, паломник из другой группы, приехавший в Святую землю в начале 1996 г. так обрисовал свои ощущения от посещения Палестины: «Удивительно видеть своими глазами то, что знаешь наизусть. Это потрясает».

Заочно, «наизусть» мы знали о Святой Палестине даже в безбожное советское время. О Вифлееме и Назарете, об Иордане и Гробе Господнем писали в своих стихах Пушкин («Когда владыка ассирийский…», 1835 г.) и Лермонтов («Ветка Палестины», 1837 г.), в прозе – Гоголь и Бунин.

Более того, корифеи литературной классики сами совершали паломничество в Святую землю. Незадолго до смерти по дороге из Рима посетил Иерусалим Н.В. Гоголь («Видел я, как во сне, эту землю», – из письма к поэту и переводчику В.А. Жуковскому). В 1850 г. на Пасху приехал в Иерусалим с женой князь П.А. Вяземский, один из живших еще друзей Пушкина, оставив в память о своем паломничестве стихотворение «Палестина» и дневник, изданный уже после его смерти племянником.

Наконец, в 1907 г. припал к Святым местам И.А. Бунин. Приехал, чтобы найти умиротворение после кровавых крестьянских бунтов 1905-1906 гг. первой репетиции будущих «окаянных дней» 1917-1919 гг. которые вытолкнут гениального писателя и будущего лауреата Нобелевской премии в эмиграцию. Очерки и стихи Бунина, написанные им в Палестине, – ценнейший источник для понимания духовного состояния писателя, мучительно размышлявшего: откуда из этой серой и богобоязненной толпы мужичков-паломников берутся Стеньки Разины да Емельки Пугачевы? Палестинская тема еще долго, почти весь эмигрантский период творчества Бунина, будет звучать в его прозе и стихах (см. например, его сборник «Роза Иерихона», 1924, Париж, а в нем рассказ-сказку «О дураке Емеле» из тех самых паломников-разбойников, что выгнали из России гениальных писателей и поэтов).

Однако заложили основы российского «укоренения» в Палестине (нынешние Израиль, Ливан, Сирия, Иордания, часть Египта) официальные власти России, императорский Дом Романовых и Священный Синод Русской православной церкви, начиная с царствования Николая I.

Вокруг царствования императора «Николая Палкина» (Л.Н. Толстой), «царя-фельфебеля» (А.И. Герцен), до сих пор в отечественном и зарубежном «русоведении» идут горячие споры. В СССР все советские годы преобладала резко отрицательная оценка этого «вешателя декабристов». В русском зарубежье, наоборот, господствовала позитивная оценка правления царя как эпохи «консервативной модернизации» (Рязановский Н. Николай I. – Университет Беркли, Калифорния, США, 1994).

Фактически, как всякое крупное историческое явление, эпоха Николая I была сложным и противоречивым периодом, который, к примеру, Н.В. Гоголь заклеймил в своем «Ревизоре» и «Мертвых душах» как эпоху реакции, взяточничества и жульничества. «Вся Россия – один большой монастырь», – говоря это, писатель имел в виду «николаевский порядок» даже в личной и семейной жизни своих подданных.

Наоборот, Ф.М. Достоевский, чье творчество началось при Николае I («Бедные люди», «Белые ночи»), приветствовал усилия царя по возврату к религиозным истокам, к соборности, утверждая, что «православие – это и есть наш русский социализм».

Что бы ни говорили и ни писали современники и потомки о «николаевской реакции», у царя была своя цельная концепция внутренней и внешней политики, чего так не хватало многим правителям России.

При общей политике сдерживания получения высшего образования лицами недворянского звания – из «кухаркиных детей» (двери откроются лишь в 60-х годах XIX в. с реформой университетов при Александре II) Николай I весьма поощрял среднее специальное образование. При нем в России открылось множество коммерческих училищ. Он же осуществлял политику протекционизма отечественных купцов и промышленников, не доводя их до банкротства, как это случилось в 1819 г. при Александре I, когда тот ввел либеральный тариф и английские и германские промтовары буквально разорили русских текстильных фабрикантов. В 1822 г. первая попытка «войти в европейское экономическое пространство» закончилась провалом.

Не был «царь-фельдфебель» чужд и поощрению наук и ремесел. Именно при «Палкине» были открыты будущая знаменитая Пулковская астрономическая обсерватория (1839 г.) под Петербургом, Технологический институт (1828 г.) и Институт инженеров путей сообщения (1832 г.), создано Императорское русское географическое общество (1845 г.) и ряд других научных обществ.

Особой заботой царя была деятельность аппарата управления. Ни один царь из династии Романовых не издавал такого количества указов по чиновникам, как Николай I, за 30 лет своего правления. То он обязывает гражданских (вице-) губернаторов не сидеть сиднем в губернских столицах, а хотя бы раз в год объезжать лично все уезды (1827 г.), то вводит губернские правления, детально регламентируя их обязанности (1845 г.).

А уж какое количество царских и сенатских указов было издано в 1827-1851 гг. дабы поднять «исполнительскую дисциплину» чиновников, – и не перечесть. Здесь и вычеты из жалованья (пеня) «за медленность и нерадение по службе» (1831 г.), и увольнения необразованных чиновников, «не имеющих грамоты» (1831 г.), и запрет «принимать подношения от общества» (1832 г.), и об отдаче под суд чиновников «за нехождение к должности» (1847 г. – деньги получали, а на службу не ходили), и о «высылке из столиц чиновников, отставляемых за дурное поведение и нетрезвость» (1848 г.).