Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан

В дореволюционной России многое зависело от того, какое решение примет самодержец. Николай II был абсолютным монархом и мог по желанию назначать и снимать министров, определять государственную политику, а во время войны – командовать вооруженными силами. В отличие от его двоюродного брата Вильгельма до 1905 г. Николаю не было нужды тревожиться из-за конституции, парламента или прав своих подданных. Даже после сделанных в тот год уступок в его руках было сосредоточено больше власти, чем в руках германского или австрийского императоров. Последним приходилось мириться с тем, что органы законодательной власти до некоторой степени контролировали как их правительства, так и государственные расходы. Кроме того, в составе империй Германии и Австро-Венгрии имелись государства, обладавшие собственными неотъемлемыми правами и привилегиями. С учетом этой разницы окажется, что понять путь России к Великой войне можно лишь разобравшись во взглядах и характере Николая II.

Когда он в 1894 г. стал русским царем, ему было всего двадцать шесть лет. Королеве Виктории еще только предстояло отпраздновать свой бриллиантовый юбилей, а ее внук, будущий король Георг V, был тогда лишь морским офицером. Германский император Вильгельм II правил у себя на родине еще только шесть лет. Никто, включая и самого Николая, не ожидал, что он так скоро станет правителем Российской империи. Его отец, Александр III, был крепким и сильным мужчиной – утверждают, что однажды во время крушения поезда он спас свою семью, удержав плечами крышу вагона. Однако в конце четвертого десятка у царя обнаружилась серьезная болезнь почек[449], и он, возможно, ускорил свой конец, поскольку основательно выпивал[450]. Николай, любивший своего могучего отца и восхищавшийся им, был убит горем. Великая княгиня Ольга, его сестра, также отмечала, что он был в отчаянии: «Он повторял, что совершенно не способен править и не знает, что теперь со всеми нами будет»[451]..

Вероятно, он был прав. Проблемы, которые приходилось решать в России конца XIX – начала XX в., могли оказаться слишком сложными для любого самодержца, но Николай II куда лучше смотрелся бы в качестве сельского помещика или мэра небольшого городка. Ему не хватало уверенности в себе – возможно, здесь сказалось влияние подавляющей личности его отца. Он компенсировал это, проявляя упрямство там, где более благоразумный и самодостаточный человек был бы готов пойти на компромисс или действовать более гибко. Он не любил возражений и споров. Бывший учитель говорил о царе: «Он понимает, что ему говорят, но улавливает только значение отдельного изолированного факта, вне всякой связи с прочими обстоятельствами, образующими целостную картину из факторов, событий, течений и феноменов… Для него не существует широкой общей картины, которая рождается в спорах и при обмене идеями и аргументами»[452]. Николай был также печально знаменит своей нерешительностью. По свидетельству очевидца, общее мнение о нем было таково: «У него отсутствует характер, вот он и соглашается с каждым своим министром, пусть даже они и говорят противоположные вещи»[453]. Возможно, из-за этого при Николае II внешняя и внутренняя политика России была запутанной, непоследовательной и неустойчивой. У царя при этом была отличная память, и придворные говорили, что он обладал острым умом, но иногда проявлял доверчивость, которая граничила с тупостью. Например, однажды иностранный подрядчик смог убедить его в возможности постройки моста через Берингов пролив, что соединило бы Сибирь с Северной Америкой. При этом сам подрядчик должен был получить обширнейшие территории вдоль предполагаемой железнодорожной магистрали, которая должна была в итоге пройти по этому мосту[454].

Его воспитание не дало ему ничего, что помогло бы ему разобраться в российских делах, не говоря уже о проблемах окружающего мира. В отличие от Вильгельма у Николая II было счастливое детство. Царь и царица обожали своих детей, но, возможно, слишком сильно опекали их. Братья и сестры Николая, как и он сам, получили образование дома и редко общались с другими детьми. В результате российский император был лишен того жизненного опыта, который был у других монархов того времени – у Вильгельма II, Эдуарда VII и Георга V, которые обучались вместе со своими сверстниками. Кроме того, у него почти не было возможности встречаться с представителями различных социальных классов. Страны он тоже по-настоящему не знал, поскольку «Россия», в которой жила царская семья, была своего рода вырванным из реальности защитным пузырем из привилегий, дворцов, царских поездов и яхт. Время от времени в этот мирок вторгалась другая Россия – например, когда Николая привели к смертному ложу деда, Александра II, который был убит бомбой народовольцев. Для Николая и его семьи «настоящая» Россия была населена счастливыми и преданными крестьянами, наподобие тех, что трудились в царских имениях. Мало что в их образовании и образе жизни могло изменить этот упрощенный взгляд на вещи или предостеречь их относительно колоссальных перемен, происходивших в российском обществе[455].

Николай II получил такое же образование, что и прочие молодые дворяне в России. Он изучал языки и свободно говорил по-французски, по-немецки, по-английски и по-русски. Также он с удовольствием изучал историю, получил подготовку по математике, химии и географии. В семнадцать лет он прошел курс таких предметов, как право и экономика, хотя они и не особенно увлекли его. Одновременно он усвоил от своего английского наставника утонченные манеры и умение себя контролировать. Граф Сергей Витте, бывший одно время премьер-министром при Николае, говорил: «Мне редко доводилось видеть молодых людей с манерами лучшими, нежели у Николая II. Его прекрасное воспитание скрывает все его недостатки»[456]. В возрасте девятнадцати лет Николай получил назначение в Преображенский полк. Ему нравилось проводить время с богатыми молодыми аристократами, которые служили вместе с ним, нравилась веселая жизнь офицерской среды с присущими ей развлечениями. Он также любил и несложный распорядок лагерного быта. Матери он говорил, что чувствует себя совсем как дома и служба составляет «одно из истинных утешений в его теперешней жизни»[457]. Как и Вильгельм II, Николай до конца жизни сохранил сильную привязанность к армии (и ему, надо сказать, точно так же нравилось возиться с униформой). Двоюродный брат царя, великий князь Александр Михайлович, однажды сказал о Николае: «В нем развилась огромная привязанность к военной службе. Она соответствовала его пассивной натуре. В армии ты просто исполняешь приказы и не имеешь нужды беспокоиться о больших проблемах, с которыми разберется начальство». Отслужив в полку, Николай был отправлен в продолжительное путешествие по миру, что понравилось ему куда меньше. Особенную же неприязнь у него стали вызывать Япония и японцы – в городе Оцу обезумевший японский полицейский напал на него и попытался убить. Даже в свои двадцать с небольшим лет цесаревич оставался удивительно незрелым человеком. Витте, озабоченный подготовкой будущего царя, предложил Александру III помочь наследнику набраться опыта, назначив его председателем комиссии по строительству Транссибирской магистрали. Царь тогда спросил его: «Вы когда-нибудь пытались обсуждать с ним сколько-нибудь значимые вопросы?» Витте признал, что нет. «Так вот – он полнейший ребенок, – продолжил царь. – Его суждения остаются крайне детскими. Как бы он смог руководить работой подобной комиссии?»[458] В начале своего правления Николай II жаловался своему министру иностранных дел: «Я ничего не знаю. Предыдущий император не предвидел своей смерти и не допускал меня ни к каким государственным делам»[459].

Будучи изящным и привлекательным голубоглазым мужчиной, Николай унаследовал больше черт от матери, датской принцессы, сестра которой вышла замуж за английского короля Эдуарда VII. Русский царь и его английский кузен, Георг V, обладали поразительным внешним сходством, особенно после того, как оба отрастили аккуратные заостренные бородки. Современники находили Николая очаровательным, но слегка уклончивым. Один дипломат вспоминал свои встречи с ним: «[После них] у меня неизменно складывалось ощущение, что царь – очень добрый и чрезвычайно обходительный человек, наделенный чувством юмора с легкой примесью сарказма, а также острым, хотя и несколько поверхностным умом»[460]. За пределами круга своей семьи и доверенных придворных, которые, как правило, были военными, Николай обычно замыкался. Как правитель он выработал в себе привычку сначала полностью полагаться на какого-нибудь министра, а потом тяготиться этой зависимостью, что в итоге приводило очередного политика к отставке. Вскоре после начала Русско-японской войны военный министр генерал Куропаткин захотел уйти со своего поста в знак протеста против того, что сам царь подрывает его авторитет. Государь, по мнению Куропаткина, стал бы больше доверять ему, если бы генерал отказался от министерства. Николай согласился с ним: «Знаете, это странно, но с психологической точки зрения вы, возможно, правы»[461].