Куклы зазеркалья - Алиса Лойст

время не снились вообще. Просто проваливалась в сон и все. Возможно, какие-то образы и приходили, но в памяти не оседали.

Не в этот раз.

Сон был очень реальным и даже осязаемым. Я оказалась в подземном ходе или старинной, каменной канализации. Пройти в полный рост невозможно, только чуть согнувшись. Со стен капает и видно, как прожилками между кирпичей текут струйки. Немного спертый воздух. Я боюсь замкнутых пространств, поэтому чувствую себя некомфортно в таком месте.

Почти ничего не видно. Свет проникает только через небольшие зарешеченные отверстия вверху. Мне надо было вперед. Не знаю почему, но вперед.

Ноги босые. И я иногда поскальзываюсь на склизком полу. Чувствую ступнями противную плесень.

Заворачиваю за угол и понимаю, что у меня большая проблема. Проход затоплен и придется погружаться в эту зловонную жижу. Конечно, выглядит, как обычная вода, но черт знает, что там. По-другому никак не получится. Обойти по краю не удастся.

Страх, неуверенность поднялись огромной волной. Хотя можно все-таки держаться за небольшой бордюрчик. А если там внизу живность какая-нибудь? Острые камни, стекло?

Немного постояла, решаясь на дальнейшие шаги. Ком в горле из перемешанных чувств никак не проглатывался. Но надо было действовать.

Погрузив сначала одну ногу, потом вторую, опустилась сама, держась цепко пальцами за край камня.

Надо, дорогая, надо.

И уже была на середине заплыва, когда рука сорвалась, соскользнула. И я с головой погрузилась, барахтаясь, как ненормальная от страха, что не чувствую ногами дно и не могу найти опять бордюрчик за который держалась.

Наконец нащупала его и вынырнула наружу. Сердце билось, как сумасшедшее. Руки ослабли и с трудом пытались держаться за скользкий край. Осталось совсем немного. Но пришлось пару минут отдышаться, чтобы продвигаться и выползти на другой берег, если можно так это назвать.

Быстрее, быстрее. Нужно выйти от сюда. Голова кружилась. Этот чертов тоннель все не кончался.

И – о, счастье! – впереди забрезжил свет.

Я вышла на небольшую площадку, подошла к краю и увидела отвесную пропасть. Слева и справа горы, а внизу ущелье. Как же выбраться от сюда?

Выход был с правой стороны. Узкая тропинка, она поднималась вверх. Я долго ползла по ней. И добралась до вершины.

Открытое пространство. Сильный ветер. Волосы разметались в разные стороны. Но от сюда открывался великолепный вид. Вдали сверкали горные белые вершины. Лучи солнца разрезающие, как ножом, редкие серые облака. Они грели, играли, переливались. Дарили ощущение радости, теплоты. И, главное, уверяли в том, что мир состоит только из этого светом и свежестью пространства…

Картинка резко оборвалась, кто-то тряс меня за плечо. В нос ударил резкий запах лекарств. Нет, я не на горной вершине, а в больнице, лежу на жесткой койке, и медсестра пытается меня разбудить, что-то монотонно говорит мне в лицо. Нечего не могу понять. Ах, вот оно что. Меня сегодня выписывают.

Город уже охватила предновогодняя суета. Везде были развешены гирлянды, фонарики, украшения. В магазинах вовсю торговали сладкими подарками в ярких упаковках, елками и еще бог знает чем. В супермаркетах и торговых центрах звучали новогодние мелодии.

С тоской глядя за окошко, я тряслась в маршрутке. Выписали меня на несколько дней раньше. И решив никого не беспокоить – дырка в плече затянулась удачно – поехала на общественном транспорте. О чем пожалела уже через пять минут. Лучше бы вызвала такси. На бравого героя боевиков, который после любых ранений встает, как ни в чем не бывало, я не тянула. Плюнув, решила пройти остаток пути пешком, хотя спортивная сумка с вещами оттягивала руку. «Дура, блин, самостоятельная! Ума нет. Подождала бы немного и тетка прислала бы за тобой машину. Ох, за что же такие мозги достались?»

Такие мысли лезли в голову, пока ноги шаркали, загребая снег. Я проходила мимо забора, за которым начинался парк. Сердце ухнуло. Посмотрела на часы. Время не то. Их, наверное, там еще нет. Обычно Егор с Дрейком бегают позже.

Но подчинившись какой-то высшей силе или интуиции, не знаю, завернула на боковую аллею. Народу почти нет – середина рабочего дня. Было пасмурно. Падал очень крупный, пушистый снег. Потом вышла на более широкую, главную аллею, прошлась по ней. Еще покружила по парку, металась то туда, то сюда. С надеждой вглядывалась в снежную завесу и пыталась разглядеть знакомую фигуру. Нет, никого.

Дура, идиотка! И на что надеялась? На романтическую встречу двух влюбленных, после долгой разлуки? И навстречу друг другу раскинув руки? Бред. Надо опять ходить к психологу.

Посидела на лавочке, сделала еще кружок. В горле встал ком. В центре парка было поле для игры в футбол, очищенное от снега. Я вышла на середину и, подняв лицо к небу, закрыла глаза, застыла, не двигаясь, ничего не слыша и не ощущая кроме снежинок, падающих на лицо и тут же превращающихся в воду.

Все, надо вызывать такси и по-человечески добираться домой…

Сзади послышался веселый лай. Не веря себе, обернулась. Ко мне мчался Дрейк, еле успевая переставлять лапы. На морде написано великое счастье, язык на бок, хвост торчком. Положив лапы мне на грудь, он жарко дышал в лицо и пытался вылизывать его, хотя от этого я уворачивалась. Посмотрела по сторонам, Егора не было видно. Качнулась под весом пса и упала на колени, обняла за шею крепко, крепко и неожиданно для себя зарыдала. Навзрыд. С подвываниями. Не знаю, сколько мы так сидели, но из горла уже стали выходить не рыдания, а всхрипы. Дрейк тихонечко поскуливал вместе со мной и переминался с лапы на лапу. Наверное, ему было неудобно, сдавила я его, как клещами.

– Ой. Извини, маленький…

И, чуть отодвинувшись, увидела мужские кроссовки. Так странно, даже не заметила, как он подошел. Внимательные, серые глаза смотрели на нас без всякого выражения. Можно все перенести: злость, гнев, обиду, крик. Но это равнодушие, оно просто убивало. Руки опустились.

– Ты бы не находилась так долго на холоде. Организм еще не до конца восстановился, заболеть очень легко. Дрейк, пошли!

И больше ничего, повернулся и пошел. Пес посмотрел на него печально и не двинулся с места, только еле слышно тявкнул. Егор приостановился и, лишь слегка повернув голову, сказал уже более твердо и с нажимом:

– Дрейк, пошли!

Мой пушистый друг чуть дернулся, повинуясь инстинкту, но остался на месте и заскулил. Повернув морду ко мне, лизнул в щеку.

– Черт возьми, тебя!

Печатая шаг, вернулся, схватил мою сумку и даже не взглянув, проговорил:

– Пошли, подвезу тебя до дома.