Спят курганы темные - Максим Дынин

в больницу, и вы меня представите этой вашей стюардессе. После этого можете прощаться, с кем хотите, – я с хитринкой в глазах посмотрел на него, – и поедете к складу в одной из машин с «врачебным десантом». А оттуда – с конвоем обратно в Снежное.

– Так точно! Разрешите идти?

8 августа 2014 года. Больница в Снежном.

Князев Игорь, бывший «афганец»

От Колумба мы вышли втроем – Каретник, я и Александр Павлович. Подполковник повернулся к нам, видимо, чтобы попрощаться, но тут загудела его рация – я заметил, что мобильником он не пользовался. Он извинился, зашел в больницу, мы с Семеном переглянулись и решили подождать. Через пять минут подполковник вышел, чуть помедлил и сказал:

– Семен, мне нужно с вами кое о чем поговорить. И с вами, Игорь, – вы же знаете район Саур-Могилы?

– Более или менее, товарищ… Александр Павлович.

– Вот и хорошо. Так что на обед в вашу часть вы, уж извините, наверное, не успеете.

– Да они начнут без меня, – усмехнулся Каретник. – Так у нас уговорено. Никто же не знал, сколько времени меня не будет.

– А давайте перекусим у тети Мани, – вмешался я в их разговор. – Она вот здесь, за углом своей кулинарией приторговывает. Кормежка у нас, честно говоря, была хреновая, и персонал сам рекомендовал ее беляши, если, конечно, не требовалась диетическая пища. Я сходил и принес их и для себя, и для Ореста. Очень оказались вкусные.

– А давайте! – улыбнулся подполковник, и мы встали в очередь, подобную той, которую метко охарактеризовал бы Михаил Афанасьевич Булгаков – «не чрезмерная, человек в полтораста». Это, конечно, преувеличение – и полсотни не было, но выглядело дело так, что мы будем торчать в этой очереди до морковкина заговенья. Но, как ни странно, очередь двигалась бойко, и минут через пятнадцать я уже стал счастливым обладателем дюжины беляшей – по три для меня, подполковника, Каретника и, конечно, Колумба – друзей забывать негоже.

Ведь он со своей раненой ногой нескоро еще встанет, подумал я.

– Поедим внутри, – распорядился Александр Павлович.

Мы с сожалением снова вошли в душный, пропахший лекарствами и кровью коридор больницы – кондиционеров тут не было, что вполне соответствовало стандартным украинским реалиям. Подполковник показал нам на одну из дверей, я только-только толкнул ее, чтобы войти, как увидел в коридоре Колумба, ковылявшего к выходу из больницы.

– Куда?! – крикнул я. – Ранбольной, а вы знаете, что за побег из лечебного учреждения вам положена двойная клизма со скипидаром?!

– Да тише ты, – проворчал мой приятель, пойманный, что называется, на месте преступления, – никуда я не убегаю. Просто есть захотелось, а тебя выписали – вот я и решил сам сходить за беляшами.

– На вот, держи, – сказал я. – И иди на место.

– Ну уж нет, – усмехнулся тот. – Не знаю, о чем у вас будет речь, но думаю, что и я смогу пригодиться. Ведь обход у них только через час.

Каретник грозно посмотрел на него, но Александр Павлович его опередил:

– А, ладно, пусть остается. Одна голова, как говорится, хорошо, а две лучше. Ну а четыре – тем более.

Кабинет оказался не ахти – продавленный диван с потрескавшейся кожей, на который сразу же плюхнулся Орест, стол, пара стульев – на них уселись мы с Каретником, и весьма потертое мягкое кресло – его занял подполковник, сказав:

– Я, ребята, ненадолго. Тут вот какое дело. Нам только что сообщили, что штаб «навозов» два дня назад ушел из Петровского, где пребывал до того, и отправился куда-то в гору. Я для интереса поспрошал двух наших американских «гостей». Тот, что Фрэнк, выдал на-гора все, что знал, да и Эванс запел, аки твой соловей. Но ни тот, ни другой не знает наименований тех локаций, в которых успел побывать. Рассказали, что это самое большое здание в деревушке на южном склоне Саур-Могилы, недалеко от монумента. Я могу себе представить, что это Сауровка, но что это за здание?

– Клуб, – сказал я. – По крайней мере, он там был в советское время – его пару раз пытались превратить то в ресторацию, то в ночлежку для туристов, но ничего так толком и не получилось.

– Ага, понятно. Ну что ж, ребята, спасибо за информацию.

– А что, если?.. – спросил Семен. – Давайте подумаем, как воспользоваться тем, что стало нам известно. Ведь кое-какой опыт у меня имеется в подобных делах. Если, конечно, вы дозволите.

– Дозволю, как не дозволить, – кивнул подполковник. – Подумайте, что вам понадобится, и доложите мне сегодня вечером. И имейте в виду, что легкой прогулкой это не будет.

– Так точно! – ответил я, а Каретник, как только Александр Павлович вышел, посмотрел на меня с некоторым неодобрением:

– Не было у нас таких старорежимных штучек, друже Грек…

Меня так и подмывало ответить, что «здесь вам не тут», но вместо этого я сказал:

– Ежели надо, я могу вас туда провести. Я хорошо знаю те места.

– Мысль хорошая, – кивнул Каретник. – Вот только мне цикаво, сколько их там. Ведь охрана у штаба должна быть немалая. Так просто их не возьмешь.

– Это да, – согласился Колумб. – «Навозы» – это вам не пушечное мясо из числа майданных «скакунов». Хоть они и мрази, но у них дело поставлено серьезно, да и вооружение не чета нашему – говорят, сам Ахметов их снабжает. Полагаю, что начальства вместе с охранниками наберется десятка три. Все идейные, и на испуг их с ходу не возьмешь.

– Если трудно взять их силой, – задумчиво произнес Каретник, – то тогда можно попробовать взять хитростью. У нас Нестор Иванович был большим мастером обманывать врага. Помню один такой случай…

Каретник прищурил глаза и задумался. Я переглянулся с Колумбом и незаметно подмигнул ему. Интересно, какую такую пакость для бандеровцев придумал воскресший командир махновцев?

– Это случилось еще при гетмане Скоропадском, – начал свой рассказ Каретник. – Неподалеку от Гуляйполя был фольварк, в котором жил один куркуль, по фамилии Когут. Был он богат, и потому, когда к власти в Киеве пришел Скоропадский, он почувствовал себя тоже гетманом, только местным. Чтобы до него не добрались обиженные им селяне, он получил разрешение на оружие и набрал с десяток бездельников, которых назвал сердюками[59]. Совсем невмоготу народу стало, когда в фольварк Когута приехал его сын – хорунжий какого-то там куреня. Приехал он не один – с десятком своих приятелей. Народ никчемный, но фанаберии их хватило бы на сотню. Вот тогда для соседей Когута и настал ад кромешный. Ряженные под гайдамаков обормоты стали гвалтовать[60] дивчин,