Выбор сделан (сборник) - Михаил Калинин

– Почему ты не подъехал к посту ГАИ и не попросил помощи?

– А что я им мог сказать?! – искренне удивился я. – Мне кажется, что меня преследует неизвестная мне машина со стрелком, который, скорее всего, хочет меня убить, но не знаю за что… С таким обращением за помощью, больше похожим на бред преследования, мне было недолго попасть в Ковалевку! – с усмешкой закончил я.

– В твоих словах есть логика, – согласился он. – Так что было дальше?

– В зеркальце по манере езды я определил, что меня преследует неплохой водитель, но не ас. Миновав мост через Дон, я свернул на дорогу к базам отдыха. Тут же я понял, что не могу до бесконечности наматывать километры на колеса. Я решил продемонстрировать преследователю разворот на месте на мокром асфальте, не сбрасывая скорости, – я сделал паузу и продолжил. – Во всяком случае, мне удалось удержать свою машину на трассе. Гоша не ожидал такого трюка. Он испугался света моих фар, когда крутилась машина, и резко дал по тормозам… Естественно, его машину занесло… Она потеряла управление, сначала задела придорожный столбик, а потом стала переворачиваться, пока не была остановлена толстым деревом…

– Неплохой ход, – одобрительно кивнул Дмитрий Петрович, – конечно, если хорошо водишь машину. Но тебя можно обвинить в возникновении ДТП с получением тяжелых травм, – неожиданно закончил он.

– Простите, Дмитрий Петрович, в чем меня можно обвинить? – я сразу перешел в наступление. – Во-первых, скорость, допустимую за городом, я не превышал. Во-вторых, – продолжал перечислять я, – на шоссе нет сплошной осевой, запрещающей разворот и переход на встречную полосу движения. В-третьих, у меня появилась причина вернуться в город, а поэтому я развернул машину. В создании условий для ДТП виноват Егор Алексеев. Это он не соблюдал дистанцию движения, да еще при такой погоде…

– Тоже неплохо для будущего дипломированного юриста, – кивнул он. – Продолжай, Михаил…

– Я быстро кинулся к перевернувшейся машине, надеясь найти там двоих: водителя и стрелка. Но застыл в оцепенении, увидев в салоне машины одного Гошу… Я хотел ему помочь выбраться, но ничего не получилось. Железо крепко держало Алексеева. Вот тогда он все мне и рассказал…

– Да, его крепко зажало, – согласился Дмитрий Петрович, – его спасатели еле-еле смогли вызволить живым из этих тисков. Сейчас Егор Алексеев в реанимации… Как ты думаешь, если Алексеев придет в себя, он подтвердит твои показания или нет? – неожиданно закончил он вопросом и хитро подмигнул.

– Черт его знает, – пожал я плечами, – многое зависит от того, в каком состоянии он очнется. После такой тяжелой травмы может быть полная амнезия. Он даже не сможет вспомнить, как его зовут. Но бывают и случаи частичной потери памяти: Гоша может забыть сам момент аварии и то, что говорил мне во время последней встречи. Все может быть, – неопределенно закончил я.

– Он еще что-то говорил?

– К сожалению, не успел. Он потерял сознание. Я бы сам охотно задал ему несколько вопросов.

– Кажется, ты говорил капитану Серову, что в кафе «Старый фрегат» употребляют наркотики, – напомнил Дмитрий Петрович. – Ты даже выдвинул версию, что Людмила Фомина могла быть убита из-за торговли наркотиками.

– Прежде всего, повторяю: каждая версия имеет право на существование, – начал я. – Даже можно рассматривать версию гибели Фоминой от рук инопланетян, – усмехнулся я и продолжил. – Я всеми силами стремился узнать от чьей руки погибла Людмила. Чего только в голову не приходило после хорошей встряски. И пытался рассмотреть все возможные версии, не упуская из вида ни одну. Поэтому я рассказал капитану Серову о телефонной беседе с Людмилой за несколько дней до ее гибели. В тот раз Людмила со смехом рассказала, что одну «мелкую» у них совсем развезло, скорее всего, от наркоты. Это воспоминание позволило мне выдвинуть такую версию, – я сделал паузу, а затем продолжил. – Как сейчас понимаю, о торговле наркотиками в кафе не могло быть и речи. Я не могу представить, чтобы Баев допустил такое. Нет, ему хватало доходов от самого кафе. Он деловой, а не алчный мужик. – Я медленно покачал головой и уверенно закончил. – Думаю, что понятия кафе «Старый фрегат» и наркотики не совместимы, хотя кто-то, уже приняв дозу, мог заглянуть туда.

После этого Дмитрий Петрович начал снова ходить по кругу, путая меня вопросами. Он подходил к одному и тому же вопросу то с одной, то с другой стороны, но я твердо стоял на своем, уже однажды сказанном, четко формулируя ответы.

Даже если бы я рассказал правду о последней исповеди Егора Алексеева, то на нем бы оборвалось звено цепочки торговли наркотиками. Никто ничего не смог бы доказать. Но вот я превратился бы в мишень. Мало ли что могла заметить покойная Фомина и успеть рассказать мне? На случай выявления цепи торговцев наркотиками, я мог бы стать основным свидетелем, которого следовало бы убрать заранее. Я понимал это, но не хотел, чтобы меня устранили. К тому же, я должен был жить ради Мадлен и Галины.

– Да, ты оказался крепким орешком, Михаил Соколов, – подвел итог нашей беседы Дмитрий Петрович. – Должен признать, что ты нигде не прокололся.

– Все потому, что говорил только правду, – простодушно улыбнулся я. – Думаю, что убийство Людмилы Фоминой можно уже считать раскрытым. Только жаль, что ее убийца не доживет до суда.

– Почему?

– Я видел, в каком состоянии увозили Алексеева, – сказал я. – Такие проводят не более двух-трех суток в реанимации перед тем, как отправиться в морг.

Я отлично понимал, что после таких приключений ему никто не позволит поправиться и беседовать с милицией. Для Гоши сейчас была только одна дорога – в морг.

– Да, ты нарисовал довольно яркую картину, – кивнул Дмитрий Петрович и неожиданно спросил. – Ты не боишься уезжать сейчас из милиции, если я тебя отпущу?

– А чего мне бояться?! – удивился я. – С Гошей, которого я раньше никогда не относил к числу врагов, вопрос уже решен. Больше у меня подобных неприятелей нет. Если бы что-то со мной случилось, то вам пришлось бы открывать не только новое дело, но и доставать из архива другие дела. Это означало бы, что я ошибся в определении убийцы Людмилы Фоминой, – я сделал паузу, и продолжил. – Сейчас нужно ехать домой, а утром к Марии Астаховой. У нее кроме меня и сестры больше никого нет.

– Логично, очень логично, – кивнул Дмитрий Петрович. – Не зря тебя держат на юридическом факультете.

– Стараюсь, – улыбнулся я. – Надеюсь в будущем давать только дельные советы шефу.

– И все-таки, я тебя поймал, Михаил Соколов, – неожиданно сказал он, – ты соврал мне.

Честно говоря, у меня даже екнуло сердце, но внешне я постарался никак не отреагировать на эти слова. В то же время я мучительно пытался вспомнить, на чем меня мог поймать этот старый лис.

– Извините, Дмитрий Петрович, но это только слова. Вы предъявите мне факты.

– Вот ты сказал, что между тобой и Марией Астаховой ничего не было, а теперь заботишься о ней, навещаешь ее в больнице.

– Опять вы за свое, Дмитрий Петрович, – медленно покачивая головой, укоризненным тоном сказал я. – Мадлен я знаю уже почти два года не только как официантку, но и как подругу покойной Людмилы Фоминой. Да, признаюсь, что после поминок мы основательно пьяные поехали ко мне домой ночевать, – я вздохнул. – Вообще, как порядочный человек, я теперь должен был на ней жениться, хотя и был основательно пьян. Девушка все же провела ночь в моей квартире.

– И много у тебя было бы жен, если бы ты женился на всех девушках, побывавших в твоей квартире?

– Точно не знаю, – пожал плечами я. – У меня своя квартира недавно. Но каждой девушке я говорю, что она только вторая в моей жизни. Если бы я честно женился на каждой, то у меня был бы гарем не меньше, чем у Абдуллы. Но вот только без Гюльчатай. Такой у меня точно не было.

Я заметил, как двое молодых оперативников, молчавших во время нашей беседы, улыбнулись после этих моих слов, а Дмитрий Петрович откровенно рассмеялся.

– Ну, хорошо, Михаил Соколов, – сказал он, – можешь быть свободен, – и добавил, – пока свободен!

– Почему у вас с капитаном Серовым стандартное окончание беседы?

– В каком смысле?

– Он тоже говорил мне, что я свободен и при этом всегда добавлял: «пока»…

– Ну, ты юморист, Михаил, – улыбнулся он, – раньше говорили, что в том, что ты еще не сидел, не твоя заслуга, а наша недоработка. Твоя машина стоит перед зданием. Ступай!

Сев за руль своей машины, я прикурил сигарету, думая, куда ехать. Все же где-то в городе был еще черный «Джип». Я вспомнил весь разговор с Дмитрием Петровичем и был уверен, что мое сообщение об убийце Людмилы Фоминой и то, что Гоша совершил его на почве необузданной страсти, должно было полностью всех удовлетворить.

В том, что сегодня на меня не должно быть больше покушений, я почти не сомневался. В этом уже не было никакого смысла: после покушения Алексеева и аварии со мной уже успел поговорить следователь и вытрясти из меня все, что только возможно. Теперь тех, кто стоял за Гошей, больше всего интересовало, что же я наговорил. Но это они обязаны постараться узнать уже без моей помощи.