Двести лет вместе. Часть первая - Александр Солженицын

В 1891, 1893 и 1900 Ахад-Гаам совершил и поездки в Палестину – и изобличал бессистемность и беспочвенность тогдашней палестинской колонизации[872], «подверг суровой критике диктаторское поведение служащих барона» Э. Ротшильда[873].

Таким образом, в Европе сионизм зародился десятилетием позже, чем в России. Первый вождь сионизма Теодор Герцль до своих 36 лет (из всего 44-х) был писатель, драматург, фельетонист, не интересовался, не знал ни еврейской истории, ни тем более языка, а, характерно, – как достойный австрийский либерал, считал реакционным стремление разных «второстепенных народностей» Австро-Венгрии к самоопределению и национальной жизни, находил верным подавлять их[874]. Как пишет Стефан Цвейг, Герцль даже вынашивал план повести венских евреев в собор на массовое крещение и так «раз и навсегда решить еврейский вопрос слиянием еврейства с христианством». Но вот росли в Австро-Венгрии противоеврейские настроения и пангерманизм, а в Париже, где Герцль в это время жил, вспыхнуло дело Альфреда Дрейфуса, и Герцлю досталось присутствовать «при публичном разжаловании Дрейфуса». И Герцль – поверил в его невиновность, был потрясён – и откинулся: «Если отстранение неизбежно, сказал он себе, – то полное… Если мы страдаем от бездомности – надо создать себе родину!»[875] Герцль как мгновенным толчком проникся идеей создать еврейское государство. «Словно молния, Герцля озарила новая мысль: антисемитизм не есть случайное явление, встречающееся лишь в данной обстановке и при данных условиях; нет, он – постоянное зло, он – вечный спутник Вечного Жида», и «единственно возможное решение еврейского вопроса» – отдельное еврейское государство[876]. (Прийти к такому плану после тысяч лет еврейского рассеяния – нужен был и большой полёт фантазии, и исключительная решимость!) Однако, по Цвейгу, брошюра Герцля «Еврейское государство» встретила «озадаченность и раздражение в кругах венской еврейской буржуазии… Что за бес вселился в этого остроумного, способного, культурного журналиста? Что за глупости он пишет? С чего это мы должны отправляться в Палестину? Наш родной язык – немецкий, а не еврейский, наша родина – прекрасная Австрия»; Герцль «даёт нашим злейшим врагам аргументы против нас и пытается нас отделить». Итак, «Вена… предала его и даже насмехалась над ним. Но потом внезапно прогремел такой яростный, такой эмоциональный ответ, что он почти испугался того, какое мощное, перераставшее его самого движение он вызвал к жизни своей маленькой брошюрой. Правда, это движение родилось… в огромных массах еврейства Восточной Европы… Герцль своей брошюрой разжёг тлевшую под чужеземным пеплом искру еврейства»[877]. И вот – Герцль полностью отдаётся своей новой идее в оставшиеся годы жизни, «порывает с „самыми близкими людьми и отныне общается лишь с еврейским народом… Он, столь недавно так легкомысленно презиравший политику, теперь создаёт политическое движение… вносит в[него] партийный дух и дисциплину, строит кадры будущей громадной армии и превращает конгрессы[сионистов] в истинный парламент еврейского народа“. На 1-м конгрессе в Базеле в августе 1897 он производит сильнейшее впечатление „на евреев, очутившихся впервые в роли парламентских деятелей“ и „во время первой же своей речи единогласно и с энтузиазмом был провозглашён… лидером и вождём сионистского движения“. Он проявляет и „удивительное искусство находить примиряющие формулы“ – но и так: „кто критикует его цель… либо порицает отдельные его шаги, тот враг не только сионизма, но и еврейского народа“[878].

А эффектно «декоративный» писатель Макс Нордау (Зюдельфельд) поддерживал его той мыслью, что эмансипация – ложна, ибо внесла рознь в еврейство, и вот эмансипированному еврею кажется, что он обрёл-таки родину. Тогда как «всё, что есть жизненного в еврействе, что представляет из себя еврейский идеал, мужество и способность прогрессировать – есть сионизм»[879].

На этом первом конгрессе представители российского сионизма «составили треть участников… 66 из 197 делегатов» – несмотря на то, что для иных это могло выглядеть как оппозиционный шаг по отношению к российскому правительству. К сионизму примкнули все российские Ховевей Цион, чем «способствовал[и] становлению мирового сионистского движения»[880]. Таким образом, «силу сионизм черпал… из кругов угнетённого восточного еврейства, найдя лишь ограниченную поддержку среди евреев Западной Европы»[881]. Но и отсюда же – русские сионисты представили Герцлю самую серьёзную оппозицию. Ахад-Гаам повёл упорную борьбу с политическим сионизмом Герцля (на чью сторону, однако, встало большинство старых палестинофилов), резко критиковал прагматизм Герцля и Нордау и, как он считал, «отчуждённость[их] от духовных ценностей еврейской культуры и традиции»[882]. Он «находил химерической надежду политического сионизма основать еврейское автономное государство в ближайшем будущем: он считал всё это движение чрезвычайно вредным для дела духовного возрождения нации… Не заботятся о спасении гибнущего иудаизма, т е. не заботятся о духовно национальных и культурно исторических приобретениях, стремятся не к возрождению древнего народа, а к сотворению нового из рассеянных частиц древней материи»[883]. (Он употребляет и даже выделяет слово «иудаизм», но почти очевидно, что не в смысле религии, а как наследованная духовная система. Об Ахад-Гааме сообщает энциклопедия: ещё в 70-х годах, «всё более проникаясь рационализмом, отошёл от религии»[884].) По убеждению Ахад-Гаама, назначение Палестины лишь – «стать духовным центром, который объединил бы национально-духовными узами рассеянный народ»[885]; центром, «который будет изливать свой „свет“ на всё мировое еврейство», создаст «новую духовную связь между рассеянными частями народа», это будет не столько «государство евреев», сколько «элитарное духовное сообщество»[886].

Споры – сотрясали сионистов. Ахад-Гаам резко критиковал Герцля, а в поддержку тому Нордау обвинял Ахад-Гаама в «секретном сионизме». Ежегодно шли сионистские конгрессы мировые, в 1902 состоялся в Минске съезд русских сионистов, споры перекинулись и сюда. Здесь Ахад-Гаам прочёл доклад «Духовное Возрождение»[887].

Обстановка для сионизма усложнялась и внешней к нему неприязнью. Герцль рассчитывал, что как только реальная программа сионистов придёт в движение и начнётся реальное переселение в Палестину – так антисемитизм всюду прекратится. Но ещё ранее такого успеха «громче всего раздавался голос тех, которые… боялись, как бы публичное выступление ассимилированного еврея в качестве национального не дало антисемитам повода утверждать, что под маской каждого ассимилированного еврея живёт настоящий еврей… не могущий слиться с коренным населением»[888]. Что от момента создания отдельного еврейского государства – евреев повсюду будут подозревать и упрекать в государственной нелояльности, принципиальной обособленности, в чём постоянно упрекали и упрекают евреев их враги.

В ответ на 2-м сионистском конгрессе (1898) Нордау возгласил: «Мы отвергаем с насмешкой и презрением звание партии; сионисты – не партия, это – само еврейство… Напротив, все те, кто хорошо себя чувствует в рабстве, в презрении… все они или стоят совершенно в стороне или же яростно борются против нас»[889].

Как отмечает английский историк, да, «сионизм оказал евреям услугу, давши им снова чувство самоуважения», однако всё же «оставляет в полной неопределённости вопрос», как они относятся «к странам, в которых они живут»[890].

В Австрии с Герцлем полемизировал его соотечественник Отто Вейнингер: «Сионизм и еврейство несовместимы, потому что сионизм стремится заставить евреев взять на себя ответственность за собственное государство, что противоречит сущности еврея». И предрекал провал сионизма[891].

В России в 1899 ярко выступил против сионизма И. М. Бикерман, как против идеи «призрачной, порождённой антисемитизмом, реакционной по духу, вредной по существу»; надо «отвергнуть иллюзии сионистов и, отнюдь не отказываясь от[еврейской] духовной индивидуальности, бороться рука об руку вместе с культурными и прогрессивными элементами России во имя возрождения общей родины»[892].

В начале века поэт Н. Минский высказал такое возражение: что сионизм есть потеря всечеловеческой мерки, что он снижает общечеловеческие космополитические масштабы еврейства до уровня заурядного национализма. «Сионисты, твердя о национализме, на деле отворачиваются от подлинного национального лика еврейства и радеют лишь о том, чтобы быть как все, стать не хуже других»[893].