Двести лет вместе. Часть первая - Александр Солженицын

От своего возникновения Бунд быстро стал мощной и деятельной организацией «на еврейской улице», как тогда выражались. «До кануна событий 1905 г. Бунд был самой сильной социал-демократической организацией в России в смысле налаженности своего аппарата, дисциплинированности, спаянности, гибкости и умелой конспирации». «Нигде нет такой дисциплины, как в Бунде». «Крепостью» Бунда был Северо-Западный край[842].

Правда, выступила соревновательная и губительная опасность Бунду от возникшей в 1901 «Независимой еврейской рабочей партии». Создалась она – под влиянием и внушениями Зубатова, убеждавшего еврейских рабочих, как и всяких других, что им нужна не социал-демократическая идеология, им нужно бороться против буржуазии за свои экономические интересы, и правительство заинтересовано в их успехе, и они могут действовать легально, власти будут доброжелательным арбитром. – Во главе этого движения стала энергичная Мария Вильбушевич, дочь мельника. «Последователи Зубатова… имели в Минске среди[еврейских] рабочих большой успех», и они с большой страстью боролись против бундовцев, и экономическими стачками многого добились. – Успешно действовали «независимцы» ещё и в Одессе (Хуна Шаевич). – Но как во всём объёме государства напуганное правительство (и Плеве) сорвало замысел Зубатова, так и с «независимцами»: Шаевич в 1903 был арестован, на малый срок, – а тут принеслись вести о кишинёвском погроме, и у «независимцев» опустились руки[843].

Тем временем «Бунд получал помощь от заграничных групп» – сперва из Швейцарии, затем из Парижа, Лондона, из Америки, где «группы содействия… достигли довольно значительных размеров». Возникли «клубы, землячества и общества для оказания помощи деятельности Бунда в России. Помощь эта была, главным образом, денежная»[844].

С 1901 Бунд отказался от «экономического террора» (нападения и избиения хозяев, фабричной администрации), ибо он «затемняет социал-демократическое сознание рабочих», уж будто стал и против участия в терроре политическом[845]. Однако в 1902 бундовец сапожник Гирш Леккерт стрелял в виленского губернатора и за то был повешен. Стрелял и несовершеннолетний бундовец Мендель Дейч, чей «выстрел означал уже апогей движения еврейских масс»[846]. – И Бунд заколебался, не перейти ли снова к террору. Летом 1902 его бердичевская конференция приняла резолюцию об «организованной мести». Но пошла в Бунде дискуссия – и через год съезд Бунда формально отменил то решение конференции[847]. – По словам Ленина, в 1903 Бунд испытал «террористически[е] увлечени[я], которые миновали»[848].

Общий в воздухе дух к террору, уже не раз явленному в России, нарастающая привычка молодых людей иметь «в запасе» оружие, да при доступности оружия, особенно через контрабанду, – не могли у революционной молодёжи черты оседлости не родить мысли: создавать свои боевые отряды.

А между тем у Бунда возникали деятельные и опасные соперники. По историческому ли совпадению, или потому, что как раз назрела пора возрождаться и еврейскому национальному самосознанию, – в 1897, году создания Бунда, даже за месяц до Бунда, состоялся и первый Всемирный конгресс сионизма. И вот, в начале 900-х годов молодые евреи прокладывали «путь общественного служения… на перекрестке между «Искрой» и «Бнэй Мошэ»[«Сыновья Моисея»]… одни повернули направо, другие подались налево»[849]. – «в программах всех наших[еврейских] партийных группировок, возникших в 1904—1906 гг., национальный момент занимал подобающее место»[850]. Мы уже видели, что этого не избежал: и социалистический Бунд – и теперь оставалось ему тем резче осуждать: что сионизм воспламеняет национальное чувство и тем препятствует развитию классового самосознания.

Правда, «численность сионистских кружков молодёжи подавлялась числом молодых людей, примыкающих к социалистическим революционным партиям»[851]. (Хотя бывали и обратные примеры: издатель венской социалистической еврейской «Правды» Г. Гуревич целиком перешёл на деятельность по переселению евреев в Палестину.) Образовавшийся разрыв между сионизмом и буддизмом динамически стал заполняться новой, новой и ещё новой партиями, – Поалей-Цион, Цеирей-Цион, «сионисты-социалисты», «серповцы» («сеймовцы»), – каждая из которых ещё по-новому сочетала в себе сионизм и социализм.

Между столь тесно расставленными партиями понятным образом возникла напряжённая борьба, и это не облегчало задачу Бунда. Не облегчалась она и усилившейся в те годы эмиграцией евреев из России: зачем же эмигрировать? в чём тут смысл? ведь еврейский пролетариат должен биться бок о бок с рабочим классом всех стран – за социализм, это автоматически решит еврейский вопрос повсюду!

Евреям нередко ставилось в упрёк, что на протяжении истории из них непропорционально многие были ростовщиками, банкирами, торговцами. Да, евреи были передовым отрядом, создавшим мир капитала (и преимущественно в его финансовых формах). Об этом ярко и убедительно писал выдающийся политэконом Вернер Зомбарт. В первые годы революции евреям это публично ставилось в заслугу – ведь то была неизбежная формация, на пути к социализму. И Крыленко в одной из судебных речей 1919 нашёл место сказать, что «еврейский народ ещё в Средние века выделил группу носителей нового влияния капитала… ускорявших… естественное разрушение» экономических форм Средневековья[852]. Да, несомненно: системы капиталистическая в экономике, в торговле и демократическая в политическом устройстве многим обязаны созидательному вкладу евреев, и они же для расцвета еврейской жизни – наиболее благоприятны.

Но, по непостижимой исторической загадке, евреи послужили совсем не только им.

Вот В. С. Мандель напоминает нам: если обратиться к Библии, то «оказывается, что самая монархия… выдумана никем иным, как евреями, от которых эту идею и унаследовал христианский мир. Монарх не избирается народом, он назначается самим Господом Богом… Отсюда ведёт своё происхождение принятый преемственно и христианскими народами обряд коронования и помазания царя»[853]. (Поправить можно, что фараоны были и того ранее, и тоже как выразители воли божественной.) – А бывший активный российский революционер А. Вальт-Лесин вспоминает: «Евреи революционному движению не придавали особенного значения. Они связывали все свои лучшие надежды с ходатайством в Петербурге, даже со взятками в министерствах, а не с победой революции»[854]. Впрочем, у нетерпеливой еврейской молодёжи такие ходатаи во влиятельных сферах получили, – по традиции из Средних Веков, но презрительную для революционеров, – кличку «штадлан». Как раз Г. Б. Слиозберг, много десятилетий проработавший в системе Сената и министерства внутренних дел и терпеливо улаживавший сотни частных еврейских проблем, считал такой путь перспективно правильным для евреев и с обидой отзывается на это молодое нетерпение.

Да, евреям как будто ну никак не разумно было связываться с революционным движением, погубившим нормальную жизнь в России, а с нею ведь и жизнь российских евреев. Однако: и в разрушении монархии, и в разрушении буржуазного порядка, как и в утверждении его перед тем, евреи также послужили передовым отрядом. Такова – прирождённая мобильность еврейского характера, и его опережающая повышенная чуткость к общественным течениям, к проступу будущего.

Но в истории человечества не раз бывало, что из самых естественных порывов людей – потом вдруг да вырастали неестественные чудовища.

Глава 7 – РОЖДЕНИЕ СИОНИЗМА

Ход сознания российского еврейства во второй половине XIX в. В. Е. Жаботинский в 10-е годы следующего века описывал, в своей упругой эмоциональной манере, так. Сперва еврейская масса выставляла против просвещения «фанатический предрассудок преувеличенной самобытности». Но время шло – и «насколько евреи прежде боялись гуманитарного просвещения, настолько они теперь жаждут его… и по распространённости этой жажды знания… мы, российские евреи, может быть, являемся первой народностью в мире». Однако «добежав до цели, мы с разбегу пронеслись дальше. Цель была – создать еврея, который, оставаясь евреем, мог бы жить общечеловеческой жизнью», но вот «мы теперь… сплошь забыли… что надо оставаться евреями», «перестали дорожить своей еврейской сущностью и начали тяготиться ею». И он призывает: «выжить дух самопрезрения и возродить дух самосознания… Мы жалуемся на то, что нас презирают, а сами себя почти презираем»[855].

Описание это охватывает главный ход ассимиляционного движения, однако не все стороны картины. Как мы уже видели (гл. 4), публицист и беллетрист Перец Смоленскин ещё в конце 60-х годов XIX в. выразил резко отрицательное отношение к ассимиляционному движению еврейской интеллигенции, сперва наблюдённому им в Одессе, затем нагляженному в Германии. И он тогда объявил войну сразу: как против «святош и ханжей, которые стремятся искоренить всякое знание из дома Якова», так и против «просвещённых ханжей, которые сладостными речами стараются отдалить сынов Израиля от наследия отцов». Нет! надо не стыдиться своего происхождения, надо дорожить своим языком и своим национальным достоинством, а национальная культура может сохраниться только с помощью древнееврейского языка. Это тем более важно, что «еврейство, лишённое своей территории», является особым видом: «духовной нацией»[856]. Евреи – именно нация, а не религиозная конгрегация. Смоленскин выдвинул доктрину «еврейского прогрессивного национализма»[857].