Разгадай мою смерть - Розамунд Лаптон

— Опять пошла к Хэтти. Я не знала, выйдет ли из этого какой-то толк, но обязана была попытаться.

Я понимала, что хватаюсь за соломинку, и тем не менее продолжала хвататься. Если бы я сумела выяснить, кто отец ребенка Хэтти, это могло бы помочь в расследовании, хотя особых надежд я не питала.

Дверь открыла миловидная женщина лет тридцати пяти — очевидно, Джорджина. В одной руке она держала детскую книжку, в другой — губную помаду.

— Вы, наверное, Беатрис. Проходите, пожалуйста. Я обещала Хэтти уйти не позже восьми, но чуть-чуть задержалась.

Позади нее в коридоре появилась Хэтти.

— Почитай детям сказку про корову, а я пока предложу Беатрис чего-нибудь выпить, хорошо?

Хэтти ушла наверх. Я догадалась, что Джорджина не случайно нашла повод отослать ее, хотя держалась с искренней дружелюбностью.

— «Перси и корова» — самая короткая история, шесть минут от начала до конца с учетом всех «чух-чух» и «му-му», так что Хэтти скоро вернется. — Джорджина откупорила бутылку вина и подала мне бокал. — Не надо ее огорчать. Ей столько пришлось вынести. После того как это случилось, она почти ничего не ест. Пожалуйста… будьте к ней добрее.

Я кивнула. Такое проявление заботы вызвало у меня симпатию. С улицы донесся гудок автомобиля. Перед уходом Джорджина крикнула:

— Хэттс, я открыла бутылку «Пино гри», угощайся!

Хэтти сверху поблагодарила. Обе женщины напоминали скорее соседок по квартире, нежели хозяйку и няню с проживанием.

Уложив детей, Хэтти спустилась вниз, и мы перешли в гостиную. Она уселась на диван, поджав ноги, с бокалом вина в руке, и у меня опять создалось впечатление, что она чувствует себя здесь полноправным членом семьи, а не помощницей.

— Джорджина очень милая, правда? — произнесла я.

— Да, очень. Когда я рассказала ей о смерти малыша, она предложила оплатить мне авиабилет до дома и выдать двухмесячное жалованье. Вообще-то они с мужем не могут позволить себе такие расходы — оба работают полный день, и денег едва хватает на то, чтобы выплачивать мне обычную зарплату.

Значит, Джорджина не относилась к типичным богатеньким дамочкам, нанимающим в дом няню-филиппинку, а Хэтти вовсе не ютилась в чулане. Я задала все те же вопросы, с которыми обращалась ко всем раньше: известно ли Хэтти, что ты кого-то боялась; знает ли она, кто мог снабдить тебя наркотиками; возможные причины твоего убийства (в этом месте я привычно напряглась, ожидая предсказуемой реакции на вопрос). Увы, Хэтти не могла мне помочь. Как и прочие твои друзья, она не видела тебя после рождения Ксавье. Я почти исчерпала перечень вопросов, но так ничего и не выяснила.

— Почему вы не говорите, кто отец вашего ребенка?

Как мне показалось, она покраснела.

— Кто он, Хэтти?

— Мой муж.

Она умолкла, предоставив мне самой строить догадки.

— Вы устроились на работу, уже будучи в положении?

— Я боялась, что меня не возьмут, если узнают. Когда беременность подтвердилась, я солгала хозяевам насчет срока. Пусть лучше Джорджина осудит меня за распущенность, чем будет считать обманщицей. — Заметив мой удивленный взгляд, Хэтти пояснила: — Она ведь относится ко мне как к близкой подруге.

На мгновение я ощутила себя вне понимания дружеских уз, что связывают женщин. Я ведь в них никогда не нуждалась — у меня была ты.

— Вы сообщили Тесс о смерти малыша?

— Да. Она должна была родить только через три недели. Когда я ей рассказала, она расплакалась, и это меня разозлило. Тесс переживала чувства, которых я не испытывала.

Ты понимала, что Хэтти злилась? Она единственная из всех, кто высказался о тебе не по-доброму и кого ты недопоняла.

— Если честно, я была рада, — с вызовом промолвила Хэтти, приготовившись защищаться против моего справедливого негодования.

— Могу вас понять, — ответила я. — У вас уже есть дети, которых нужно поднять на ноги. Рождение ребенка означало потерю работы. Какими бы добросердечными ни были ваши хозяева, вам пришлось бы уволиться и тогда вы не смогли бы высылать домой деньги. — Бросив взгляд на Хэтти, я осознала, что по-прежнему далека от истины. — Или вам тяжело думать о том, что еще один ребенок будет расти без вас, пока вы зарабатываете на жизнь здесь, в Британии?

В глазах Хэтти я прочла молчаливое подтверждение. Почему же я сумела ее понять, а ты — нет? Я знаю, что такое стыд, а ты просто никогда с этим не сталкивалась.

Хэтти встала.

— У вас еще остались вопросы? — Она ясно давала понять, что мне пора.

— Да. Вы знаете, кто конкретно сделал вам инъекцию с лечебным геном?

— Нет.

— А как фамилия доктора, который принимал у вас роды?

— Мне делали кесарево сечение.

— Но вы же видели его или ее.

— Нет. Доктор был в маске. И когда мне делали укол, и когда оперировали. Постоянно в масках. На Филиппинах все по-другому. У нас не заботятся о стерильности так, как здесь.

Я неожиданно вспомнила четыре картины, на которых ты запечатлела свои кошмары. Кричащая женщина, а над ней нависает фигура в маске. Значит, это не просто отражение галлюцинаций, а реальный факт.

— Хэтти, у вас сохранилась медицинская карта?

— Нет.

— Ее потеряли?

Она удивлена моей осведомленности.

Я допиваю кофе, и вдруг меня пронзает дрожь — не знаю, что причиной тому, кофеин или воспоминание о тех ужасных картинах. Нечаянно я проливаю немного кофе на стол и наталкиваюсь на встревоженный взгляд мистера Райта.

— Закончим на сегодня? — мягко говорит он.

— Да, если вы не против.

Мы вместе выходим в приемную. Мистер Райт замечает на столе у секретарши букетик нарциссов и останавливается. Та замирает. Он обращает на меня взгляд покрасневших глаз.

— Мне очень понравился факт, которым с вами поделилась Тесс, — насчет того, что ген желтого нарцисса спасает детям зрение.

— Мне тоже.

Сержант Финборо ожидает меня в кафе «Карлуччо» неподалеку от уголовного суда. Он позвонил мне вчера, попросил о встрече. Может, это и вопреки правилам, но я согласилась. К чести детектива, нужно признать: он придет не для того, чтобы попытаться выгородить себя или исказить события, произошедшие на самом деле. Когда я подхожу к нему, возникает легкое замешательство. Стоит ли нам обменяться приветственным поцелуем, как обычно делают друзья, а не… Кто? Кто мы друг другу? Это он, сержант Финборо, подтвердил, что в грязном туалете нашли твое тело, тебя. Он взял меня за руку, посмотрел в глаза и разрушил все, чем я жила до той минуты. Мы не приятели, чтобы по-светски чмокнуть друг друга в щеку, и все же наши отношения глубже, чем просто между полицейским и родственницей жертвы. Я пожимаю руку сержанта и удерживаю его ладонь в своей; на этот раз теплее моя рука.

— Беатрис, я хотел перед вами извиниться.

Я собираюсь что-то ответить, но тут подходит официантка с подносом на поднятой руке и карандашом, по-деловому заткнутым в волосы. Пожалуй, нам стоило выбрать другое место, более тихое и серьезное, например, церковь, где о самом важном можно говорить вполголоса, не перекрикивая звон посуды и оживленную болтовню посетителей.

Мы садимся за столик и оба ощущаем, что обстановка слишком интимная. Молчание нарушаю я:

— Как дела у констебля Вернон?

— Ее повысили в должности, — отвечает сержант Финборо. — Теперь она работает в отделе по борьбе с насилием в семье.

— Я за нее рада.

Детектив улыбается. Теперь, когда лед растоплен, он отваживается перейти к более серьезной теме:

— Вы были правы с самого начала. Простите, что не верил вам.

Как я мечтала услышать эти слова! Если бы я только могла вернуться в прошлое и по секрету шепнуть на ухо прежней себе, что однажды полицейский все-таки произнесет их…

— По крайней мере вы сомневались, — говорю я, — и предприняли действия, чтобы проверить свои сомнения.

— К сожалению, слишком поздно. Мы не имели права подвергать вас такой опасности.

Шум в кафе неожиданно смолкает, зал погружается во тьму. Я слышу только детектива Финборо, который спрашивает, как я себя чувствую, но затем и его голос растворяется во мраке. Хочется кричать, но я нема…

Я прихожу в себя в теплой и чистой дамской комнате. Сержант Финборо рядом со мной. По его словам, я была «в отключке» около пяти минут. Не так уж и долго, хотя слух пропал впервые. Персонал кафе любезно позаботился обо мне, вызвав такси. Я прошу детектива Финборо проводить меня, он охотно соглашается.

Я сижу в такси вместе с офицером полиции, но мне все равно страшно. Я знаю, что убийца крадется следом, чувствую его зловещее приближение. Рассказать все сержанту Финборо? Как и мистер Райт, он лишь скажет, что преступник находится в камере предварительного заключения и уже не сможет причинить мне вреда, что бояться не нужно. У меня нет сил поверить ему.