Я тебя никому не отдам - Олег Рой

– Мне? – в некотором недоумении переспросила Таня. До последней минуты она в глубине души надеялась, что эту проблему Учитель снимет с ее совести и шеи и как-нибудь решит сам. Но – да, она кашу заварила, ей и расхлебывать. Да оно и практичнее, если подумать. Чем меньше людей в курсе, тем безопаснее.

Игорь Леонидович протянул ей яркий пакет.

– Тут деньги и документы для тебя и ребенка. Одежка кое-какая, у вас же, насколько я понял, вообще ничего нет? Плюс билеты на сегодняшний вечерний рейс до Москвы.

– Но… – Таня замялась. – У него такой жар… Можно ли его везти в таком состоянии?

– Ничего. – Игорь Леонидович слегка, одними уголками рта, усмехнулся. – Может, оно и к лучшему. Меньше придираться будут… Да и температура – такая вещь, что сейчас есть, а через час нормальная. Ты же сама сказала, что других болезненных признаков нет, так что скорее всего это – реакция на стресс и усталость.

Таня немного помолчала, сосредоточенно обдумывая ситуацию. С одной стороны, возиться с избалованным сверх всякой меры маленьким «султанчиком» – удовольствие ниже среднего, и уж точно – совсем не то, чего бы ей хотелось. Но с другой… Сегодня утром, когда она обнимала мечущегося в жару Надира… Он казался таким маленьким и беззащитным, так жалобно просил пить и звал маму – а никакой мамы у него больше нет, спасибо тебе, Танечка! После этого не получалось думать о нем ни как об избалованном гадком мальчишке, ни как о сыне преступника и злейшего врага ее любимого Сергея – уж в этом-то пацаненок точно не виноват. Это просто больной ребенок. Больной и, как ни крути, несчастный. Ему нужно лечение, а пуще того – любовь и ласка. Интересно, подумала вдруг Таня, а какой матерью была Оксана? Любила ли она мальчика? Ласкала? Занималась им? Там, на острове, практически под дулом автомата, она истошно выкрикивала имя сына… Да, это вполне могло быть инстинктивной реакцией на невыносимый стресс. Но, пылая в бреду, малыш звал маму… Да и вчера, оставшись без спасительного планшета, он сорвался именно на воспоминании о матери…

Игорь Леонидович прервал ее размышления:

– О чем задумалась, девочка моя?

– О Надире, – нахмурилась Таня. – Когда мы будем в России, его нужно будет спрятать. Что, если отвезу его к тете Люде? Она теперь, ну да, вы знаете, под Серпуховом живет: собственный домик и вообще – полная глушь. А уж она будет только счастлива за ним присмотреть…

– Неплохая идея, – одобрил он. – На первое время, во всяком случае. Дальше посмотрим.

Игорь Леонидович обвел взглядом комнату и выразительно взглянул на притулившиеся у стены кейс и саквояж (Таня вытащила их из шкафа за пять минут до того, как истек обещанный «час»).

– Это, как я понимаю, и есть сувениры?

Девушка кивнула:

– В саквояже только деньги, но я за подкладкой не смотрела, может, и там что-то есть. Кейс заперт.

Учитель поднялся:

– Что ж, мне пора. А ты собирайся. Встретимся в Москве. И помни – я на связи. Если вдруг какие-то накладки или, паче чаяния, мальчику хуже станет… Хотя не думаю, – он улыбнулся. – Удачи, девочка моя!

Закрыв за ним дверь номера, Таня заглянула в спальню. Надир – вот радость-то! – уже не спал, а, сунув под спину подушку, полусидел на кровати. Свой драгоценный планшет он обеими руками прижимал к животу. Не играл, а невидящим взглядом пялится в стену.

– Доброе утро! – Таня постаралась, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.

Надир, не отвечая, продолжал разглядывать стену.

– Как ты себя чувствуешь? – Таня все еще не могла понять, как с ним лучше себя вести. – Есть хочешь? Или пить? И видишь, зарядку для планшета я достала, теперь можно играть.

Мальчик все так же угрюмо молчал. Таня попыталась протянуть руку – что там с температурой? – но он испуганно отшатнулся.

– Надо бы градусник тебе поставить, – задумчиво проговорила девушка, теряясь все сильнее и сильнее.

Ответа по-прежнему не было.

– Ну, как знаешь, – она развернулась, чтобы уйти. В конце концов мальчишка уже не мечется в жару и явно чувствует себя лучше. Значит, сейчас пока стоит оставить его в покое.

Она уже стояла на пороге спальни, когда за спиной раздался тихий, едва слышный голос:

– Ты убьешь меня? – Надир проговорил это на удивление спокойно, как-то очень по-взрослому.

– Что?! – Таня чуть не подпрыгнула. Впервые за эти дни ей стало по-настоящему страшно. Боже, что творится в голове этого ребенка, выросшего среди постоянных опасностей и смертельного риска? И… неужели он вспомнил, что случилось с родителями? Или услышал часть ее беседы с Учителем и понял что-то по-своему?

– Ты убьешь меня, – повторил Надир уже не как вопрос, а как утверждение. Спокойная констатация факта.

Повинуясь внезапному импульсу, Таня бросилась к мальчику, прижала его к себе и, чувствуя, как глазам становится горячо и даже, кажется, мокро, зашептала, забормотала беспорядочно:

– Никогда… слышишь? Никогда так не говори! Когда ты так говоришь, у меня мурашки по спине. Здоровые, как лошади. Представляешь, какой ужас? И… и, кстати, о мурашках. Тебе бы переодеться не помешало. Температура спала, теперь майка влажная, чувствуешь?

Таня, сморгнув, почувствовала, как две предательские слезинки все-таки пробились наружу. Надир изумленно посмотрел ей в лицо, судорожно всхлипнул и ткнулся смуглой мордахой ей в плечо. Футболка тут же стала горячей и влажной. Надо же, этот странный, испорченный кошмарным воспитанием, совершенно дикий мальчишка умеет, оказывается, плакать? Нормальный ребенок. Только замученный, исковерканный донельзя. Таня покрепче прижала Надира к себе – пусть поплачет, это к лучшему – и стала баюкать, как маленького, ласково гладя по спине и черным блестящим волосам. Мальчик еще несколько раз всхлипнул и затих, задышав ровно и размеренно.

Спит, изумленно поняла Таня, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. Опять спит. Эх, а майку мы ему так и не переодели! Влажная. Впрочем, подумалось ей, как сказал бы великий наставник по рукопашке Коля-сан, организм включил защитные механизмы и резервы, пусть сам восстанавливается.

Таня все же накрыла ребенка легким покрывалом – чтоб дополнительно не простудился – и начала «собираться», как велел Учитель. Хотя какие там сборы! Бедному собраться – только подпоясаться. Она спустилась на ресепшен, записалась в книгу постояльцев, заплатила – очень щедро – и с сожалением сообщила хозяйке, что мальчику все еще нездоровится, поэтому им придется уехать раньше запланированного. Знакомые уже помогли с билетами и вещами, так что вечером они едут в аэропорт. Хозяйку, впрочем, багажные проблемы постояльцев не волновали, она лишь профессионально огорчилась, что отдых не получился, пожелала Надиру скорейшего выздоровления, пригласила приезжать еще «и непременно к нам» и вызвала на вечер такси до аэропорта.