Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

Этак один мужик не поспел днем домой попасть. Идет по лесу, глядь – а из-за сосен еретик и выглядывает. Вот он скорее на сосну да к самой вершине… А еретик под сосну: не лезет, а ухватился да зубами подгрызает – только зубы щелкают, только щепки летят… Сидит мужичок на сосне, на самой вершине, да молитвы читает, всех святых перебирает; а еретик грызет сосну – только щепы летят. Долго мужик сидел на сосне, долго плакал и молился, а еретик не уходил, все сосну подгрызал. Уж сосна закачалась – не толсто, стало быть, грызть оставалось… Запел петух где-то – и еретик убежал ли скрозь землю прошел. А мужик уж утром слез с сосны.

Вот какое тогда времечко было!

Кто такие еретицы? По рассказам большинства, это женщины, заживо продавшие свою душу черту, и вот скитаются теперь по земле, совращая людей с истинной веры. Днем ходят в виде безобразных, рваных старух, к вечеру собираются в поганых оврагах, а ночью уходят в провалившиеся могилы и спят там, в гробах нечестивых. Могильные провалы на наших погостах встречаются часто, и каждый из них считается за верное пребывание еретицы. Упадешь туда по пояс – иссохнешь; а увидишь в нем случайно еретицу – не жить на белом свете.

Умерла, – передавали мне в Темиреве, – у мужика дочь; позвал он свата, угостил его и попросил вырыть могилу. Во хмелю сват побрел прямо с лопатой на кладбище. Нашел могильный провал, опустился в него и давай рыть могилу. Лопата стукнула о гроб, и через гнилой сучок он увидел вдруг глаз еретицы. Поспешно выпрыгнул мужик и без оглядки побежал домой. Прибежал, лезет на печь, а там лежит еретица и смотрит на него тем же злым глазом. Тот опрометью на двор, к яслям, но проклятая еретица и тут предупредила его: лежит в яслях и заливается демонским хохотом. С той поры и стал сват сохнуть. Что ни делали – и молебны Зосиме с Савватием служили, и водой святой кропили, – ничто не помогло, умер сват.

Бродят еретицы только весной да поздней осенью. Когда не попадают в могилу, влезают через трубу в баню, громко плещутся там, скачут и пляшут под свист нечисти. От одной из таких еретиц родится впоследствии антихрист.

Смерть еретика

…Умирает один муж да жене и наказывает:

– Смотри ты, жена, только я умру, – того же часу подрежь мне подколенные жилы!

Умер мужик…

А бабе-то пожалелось подрезать подколенные жилы: дружно, стало быть, с мужем жили. Ну вот, как ряд делу, покойника обмыли и «под святые» положили. Дело было к ночи. Семейства у вдовы и было, что три подростка – мал-мала меньше; а никого чужого не было, а ей все же думно было.

Ночь долга, тоскливо будет: давай баба печь топить; топит и клюку калит, а самой и мужа жаль, и покойника боится. Топит печь да клюку калит…

– Мама, тятя-то пошевелился!

– Молчи, – говорит, – тебе так показалось.

А сама сидит у печи да клюку калит.

– Мама! Тятя-то садится!

А покойник попробовал сесть; покрывало на пол свалилось; и опять упал на подушку…

– Молчи, – говорит мать, – это так показалось!

– Мама! Тятя-то встал!..

Соскочила баба, схватила робят, пихнула через чилисник на печь, выхватила из печи каленую клюку и сама к робятам залезла.

Покойник встал и начал осматривать, где жена. Вот рассмотрел он жену на печи и пошел тихоньку к печи, а под ним половицы выгибаются, скрипят.

Подошел он к голбцу, – а на печь вылезти надо: зубами железными щелкает, к голбцу грудью наваливает… Баба с печи каленой клюкой хлесь по зубам – только зубы сбрякали!

Он отступил и опять напирает: съесть, вишь, надо; а вылезть не может, потому что руки крестом на груди сложены были, так и не может от груди своей отнять. Он подойдет, – а она опять по зубам клюкой каленой. Знамо дело, Богу молилась. Запел петух – бросился еретик на старое место, но уже лег ничью (ничком). Так ничью и утром нашли, так и похоронили.

Этих волшебников все ничью хоронят: куда лицом схоронишь, туда под землей и пойдет: кверху лицом – наверх выйдет, а ничью – дак в преисподнюю прямо уходит.

Оборотень

Оборотень – на Украине вовкулака – какой-то недобрый дух, который мечется иногда человеку под ноги или поперек дороги как предвестник беды. От него крестятся и отплевываются. Он никогда не является иначе, как на лету, на бегу, и то мельком, на одно мгновение, что едва только успеешь его заметить; иногда с кошачьим или другим криком и воем, иногда же он молча подкатывается клубком, клочком сена, комом снега, овчиной и проч.

Оборотень перекидывается, изменяя вид свой, во что вздумает, и для этого обыкновенно ударится наперед о земь; он перекидывается в кошку, в собаку, в сову, петуха, ежа, даже в клубок ниток, в кучу пакли и в камень, в копну сена и прочее. Изредка в лесу встречаешь его страшным зверем или чудовищем; но всегда только мельком, потому он никогда не даст рассмотреть себя путем. Нередко он мгновенно, в глазах испуганного насмерть прохожего, оборачивается несколько раз то в то, то в другое, исчезая под пнем, или кустом, или на ровном месте, на перекрестке.

Днем очень редко удается его увидеть, но уже в сумерки он начинает проказить и гуляет всю ночь напролет. Перекидываясь или пропадая внезапно вовсе, он обыкновенно мечется, словно камень из-за угла, со странным криком, мимо людей. Некоторые уверяют, что он – коровья смерть, чума, и что он в этом случае сам оборачивается в корову, обыкновенно черную, которая гуляет со стадом, под видом приблуды или пришатавшейся, и напускает порчу на скот. Есть также поверье, будто оборотень – дитя, умершее некрещеным, или какой-то вероотступник, коего душа нигде на том свете не принимается, а здесь гуляет и проказит поневоле.

Вера в оборотней среди народа существует и теперь, хотя далеко и не в такой степени, как это было сравнительно немного времени тому назад.

Из Новгородской губернии (Череповецкого уезда) сообщают:

«В настоящее время в оборотней редко кто верит: есть несколько стариков, которые говорят, что оборотни есть».

Из Вологодской губернии (Тотемского уезда):

«Людей оборачивали в волка или медведя когда-то очень давно, когда были сильные колдуны; впрочем, есть вера, что и ныне в “зырянах” еще есть такие колдуны, что могут человека пустить волком».

Из Вятской губернии (Сарапульского уезда):

«Раньше, в старые годы, были такие колдуны, что целые свадьбы могли оборачивать в волков. Едет свадьба под венец или из-под венца – и всю свадьбу сделают волками; навсегда так и бегают. Теперь этого нет, не слыхать вовсе».

Таковы на выдержку известия с севера, а вот из подмосковных местностей – из Рязанской губернии (Скопинский уезд): «В оборотней крестьяне верят и боятся встречи с ними». Из Саратовской губернии (Хвалынский уезд): «В оборотней народ верит и представляет их в виде свиньи, коровы, собаки, козла или вообще чудовища. Люди в оборотней обращаются сами собой, для чего надо воткнуть два ножа в рог, прочитать заклинание и три раза перекувырнуться».

Из Калужской губернии (Мещовского уезда): «Узнать оборотней легко можно по тому, что у них задние ноги имеют колена вперед, как у человека, а не назад, как у волка. Людям они вреда не делают, кроме тех, кто их испортил; они не должны им попадаться навстречу». Из той же губернии (Медынского уезда): «В существование оборотней верят, но волколаков не знают. Оборотнями делаются колдуны; скидываются чаще всего в свиней, скидываются кошками, собаками, даже петухами или сорокой».

Из Пензенской губернии пишут: «При въезде в село Шигон Инсарского уезда в восточной стороне находится пересохший ручей, называемый Юр. Из-под моста по ночам выходят гусь и свинья, происхождение которых неизвестно, и нападают на проходящих, особенно на пьяных. По мнению народа, эти животные – оборотни и колдуны» и т. д.

Оборотнями называют людей, обращенных колдунами во время свадебных поездов в зверей: в волков, медведей…

Многие-де видали, как иногда волк умильно глядит на проезжего мужика, плачет, слезы в три ручья бегут у бедняги. Мужик догадается, что это не волк, а оборотень, станет подходить к нему, а тот и давай улепетывать в лес: вишь, держится волчьей натуры, боится людей.

Рассказывают, что когда-то, во времена, кажется, воеводств, убили волчицу, содрали с нее шкуру и под шкурой нашли не ободранный труп волка, а бабу, настоящую бабу, в хорошем сарафане, в чехлике и во всем женском наряде.

Принесли мертвую бабу и шкуру волчью, с нее содранную, к воеводе, и воевода сказал, что это подлинно баба, а не волчий ободранный труп. Да так-де взял и записал да в Питер грамотку послал, так и там-де все руки охлопали, совсем издивилися, что-де там они, питерцы, слыхают про многие оказии заморскии и всякии, а про экие мало слыхали.