Премьер. Проект 2017 – миф или реальность? - Николай Рыжков

Но не только экономическими затратами характеризовалось наше сотрудничество с Кубой. Оно было и полезным: мы имели стабильные поставки нам сахара, цитрусовых, табака, рома, никеля. В оплату этого мы отправляли, кроме нефти, машины, оборудование, военную технику, участвовали в инвестиционных проектах, например, в строительстве атомной станции, никелевого завода. Но начиная с Горбачева — Панкина, а затем Ельцина — Козырева пошли зигзаги в отношениях с этой страной. В конце концов она была предана в угоду Соединенным Штатам.

Принципиально изменилось и положение нашей страны. Из кредитора она превратилась сейчас в заемщика, более того — в попрошайку. Теперь другие оказывают России «помощь» в создании дикого капитализма.

В 1989 году нами было предоставлено 10,4 миллиарда рублей кредита иностранным государствам. Сейчас же правители России ходят по всему миру с протянутой рукой. Набившие оскомину 24 миллиарда долларов, которые Россия так и не получила, вошли уже в арсенал анекдотов. Хочу довести до сведения читателей, что в 1989 году мы брали кредитов от иностранных заемщиков на эту же сумму. Но — брали и отдавали! Этим занимался только Внешэкономбанк, так как платежеспособность страны была безупречной. О кредитной же политике нашего Правительства скажу несколько позже.

Различные отклонения внутреннего и внешнего характера от нормальной экономической жизни, безусловно, сказывались на положении в стране. Один Афганистан стоил нам миллиарды. Наверное, я должен назвать эти цифры. В 1985 году война там обошлась нам в 2,6 миллиарда рублей, или в 7,2 миллиона рублей в сутки. В 87-м, соответственно, в 5,4 миллиарда и 14,7 миллиона. Это все о деньгах. О бесценности тысяч жизней погибших в Афганистане советских ребят и сломанных судьбах давно и лучше меня сказали политики и поэты.

Читатель, по-видимому, обратил внимание на то, что в своей книге я почти не касаюсь внешнеполитических вопросов. Не ставил такой цели перед собой. Но это небольшое отступление меня вынудила сделать телепередача о войне в Афганистане. Один из ее участников — Яковлев, бывший мой коллега по Политбюро, — заявил, что в этой войне были заинтересованы военные и военно-промышленный комплекс, поскольку им надо было производить и совершенствовать оружие.

Лукавите, Александр Николаевич! Война в Афганистане — это дело рук политиков. И только их дело! А армия и ВПК были всего лишь исполнителями их воли. И не три человека в Политбюро в 86-м году были против этой войны, а все. Подчеркиваю — все! И не стоит сегодня зачислять себя в «Святую троицу», а остальных относить к воинствующим ортодоксам. По этому вопросу в тогдашнем Политбюро было полное единодушие. И многие помнят это. Я сидел рядом с Горбачевым, когда он впервые открыто сказал Кармалю о том, что мы будем выводить наши войска из Афганистана. Вот так-то…

Я был против войны в Афганистане. Считал, что конфликт в этой стране — внутреннее дело ее народа. А наша граница должна быть стабильной и спокойной. Впрочем, не слышал, чтобы и другой новоявленный господин — Козырев — высказал свою твердую позицию по этой пограничной войне. Это и понятно. Ведь он сейчас больше воюет с «политическими ублюдками красно-коричневой масти» (это его бранные слова), которые, оказывается, завелись в Государственной Думе. А пока на границе с Афганистаном убивают наших мальчишек в военной форме…

Займы, кредиты и внешние долги России — проблема, которая обостряется из года в год и привлекает к себе внимание широкой общественности — отечественной и зарубежной. И хотя я не имею возможности дать детальный анализ существующего здесь положения дел за последние 3–4 года, так как располагаю только открытыми публикациями, тем не менее, придется коснуться этой проблемы. В официальный обиход запущен термин «долги бывшего СССР». Запущен теми, кто в 1990–1991 годах всяческими путями дестабилизировал политическую и экономическую обстановку в стране, разваливал СССР, кто уже четыре года руководит Россией.

Между тем до 1989 года серьезных проблем в получении кредитов и выплате внешних долгов, как я уже говорил, не было. Мы сталкивались, конечно, с трудностями, связанными с колебаниями мировых цен на экспорт и импорт, недопоставкой экспортной продукции и сверхплановой закупкой за рубежом, особенно зерна и продовольствия. Но мобильность экономики, возможность маневрировать материальными ресурсами, имевшиеся валютные резервы, в том числе и золота, позволяли справляться с возникающими задачами.

В 1989 году новая государственная власть — Съезд народных депутатов СССР — развернула широкое обсуждение экономических проблем. Это было естественно. Придя на свой первый Съезд, депутаты, не остывшие еще от митингов и горячих речей, рассчитывали найти быстрые, радикальные решения острых вопросов жизни страны, в том числе и внешнеэкономических. Многие депутаты именно в этой сфере видели некую панацею от всех наших бед. Тон задавали некоторые ученые-экономисты или экономисты-публицисты. Мнения были самые различные — от обвинения Правительства в распродаже богатств страны и ограблении будущих поколений до претензий к его чрезмерно осторожной политике в области получения кредитов.

Чтобы иметь представление о сложившейся в то время ситуации, я позволю себе процитировать свои слова, а также выдержки из выступления Н.П. Шмелева, доктора экономических наук, ныне члена-корреспондента РАН. Он в то время «специализировался» на этой теме.

Докладывая на Первом съезде о программе предстоящей деятельности Правительства СССР, я говорил о трудностях во внешнеэкономической сфере. Тональность доклада отвечала духу того времени — говорить больше о проблемах и недостатках, даже сгущая краски. В частности по займам и задолженности моя позиция выражалась в следующих словах:

«Правительство считало, что чрезмерная валютная задолженность чревата серьезными экономическими и политическими последствиями, что к вопросам займов надо подходить с максимальной осмотрительностью.

В целом же вижу задачу в том, чтобы работа нового правительства была направлена на решительное преодоление искусственно создававшейся на протяжении многих лет оторванности нашей экономики от процессов, происходящих в мировом хозяйстве».

И — длинная цитата из выступления моего оппонента, который явно выражал не только свое мнение, но и многих тех, кто сознательно или нет придерживался такой же позиции: после нас — хоть потоп.

«И, наконец, займы. Николай Иванович говорит, что он не хочет оставлять никаких долгов своим внукам. Я могу его понять, но в этом все же есть нечто провинциальное. Сейчас весь мир одной рукой занимает, другой — дает. Все живут, так сказать, в долг. Если мы какую-то сумму займем (менее чем тот долг, который висит сейчас на нас, если опять-таки пользоваться западными источниками, чистого долга где-то на уровне 30 миллиардов долларов), ничего страшного не произойдет. Чем отдавать? Если уж говорить по-деловому (любой финансист меня поймет), то отдавать сейчас никто не отдает».

Комментарии, как говорится, излишни. Сейчас некоторые политические деятели и экономисты-журналисты бросают камни в прошлое. Вот-де они тогда!.. Отсылаю их к стенографическому отчету Первого съезда народных депутатов СССР за 7 и 8 июня 1989 года.

Наше Правительство видело свою задачу не только в том, чтобы руководить оперативно жизнью страны, но и в том, чтобы создавать, укреплять плацдарм для ее развития в дальнейшем. А для этого нужно было анализировать, изучать опыт не только отечественный, но и зарубежный, в том числе отрицательный.

Я до сих пор помню горькие слова Збигнева Месснера, бывшего премьер-министра Польши, сказанные мне в самолете, когда мы летели из Варшавы в Краков в 1986 году:

— Все могу простить Тереку, кроме одного: внешнего долга, в который он вогнал Польшу. Вы не знаете, к счастью, что значит жить под постоянным дамокловым мечом, занесенным над страной многочисленными кредиторами… После войны мы взяли кредитов на 45 миллиардов долларов. На сегодняшний день выплатили 48 миллиардов и еще 35 миллиардов должны. Это — как снежный ком.

В нашей стране превышение импорта над экспортом было давно. Но оно не казалось мне противоестественным, так как государство обладало огромным потенциалом. Но, зная реальное положение со структурой экспорта, я, как уже говорил, боялся чересчур глубоко залезать в долги. В начале 1986 года наш внешний долг составлял 27 миллиардов инвалютных рублей. В 1990 году, к концу моего премьерства, — 35 миллиардов. Рост есть, но он, во-первых, невелик для такой державы, какой был СССР, а во-вторых, он увеличивался в меру роста масштабов производства и национального дохода.

В те годы Советский Союз считался в мире кредитоспособным и честным партнером; мне в моем премьерском кабинете не раз приходилось отказывать посетителям из-за рубежа, которые прямо-таки навязывали нам кредиты. Понимаю, что сегодня подобное звучит весьма фантастично, но ни на йоту не преувеличиваю. Есть тому свидетели.