Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник) - Робин Вассерман

При этом Майкла, похоже, ничуть не волновало, сколько шевелюр станут дыбом от его расспросов или чьи традиции он попирает. Назвать его отчаянным храбрецом было бы трудно – просто он, кажется, понятия не имел, что такое страх.

Расследование ни к чему не привело. Не нашлось ни единого рационального объяснения тому, почему Роберт так остро отреагировал на метку. Но к концу года это уже практически не имело значения. Потому что Майкл смог превратить ночной кошмар в увлекательную загадку, а Роберта Лайтвуда – в своего лучшего друга.

Перед отъездом в Академию они провели ритуал и стали парабатаями. Клятву оба произносили без колебаний. К тому времени им исполнилось пятнадцать, но Роберт наконец начал вытягиваться и догонять ровесников. Мускулы его с каждым днем становились все накачаннее, усы – все заметнее. Майкл же по-прежнему оставался тонким и жилистым, а непослушные волнистые локоны и мечтательное выражение лица делали его еще моложе.

Не принуждай меня оставить тебяИ возвратиться от тебя;Но куда ты пойдешь, туда и я пойду,И где ты жить будешь, там и я буду жить;Народ твой будет моим народом, и твойБог – моим Богом;И где ты умрешь, там и я умру и погребен буду;Пусть то и то сделает мне Ангел, и еще больше сделает;Смерть одна разлучит меня с тобою[3].

Роберт произносил слова клятвы, хотя они были просто не нужны. Их связь закрепилась намного раньше, в день, когда ему стукнуло четырнадцать – и когда он наконец набрался мужества и решился снова начертить руну на своей коже. Единственным человеком, которому Лайтвуд об этом сказал, был Майкл – и, пока стило двигалось, вырисовывая знак, только пристальный взгляд друга вселял в Роберта храбрость и заставлял довести дело до конца.

Шагая бок о бок с другом по лесу Брослин, Роберт погрузился в мучительные размышления о том, что остается всего год – а потом им с Майклом придется расстаться. Нет, разумеется, руна и клятва парабатаев будут связывать их и после окончания Академии. И они навсегда останутся лучшими друзьями, всегда будут биться плечом к плечу. Но это не совсем то, не то же самое. Они женятся, переедут каждый в свой дом и погрузятся в совершенно другие заботы. Они по-прежнему будут горой стоять друг за друга, но перестанут быть друг для друга самыми важными людьми на земле. Роберт знал, что в этом некого винить – просто такова жизнь. Детство заканчивается. Они становятся взрослыми. Он только никак не мог себе представить, как это будет, – да и не хотел представлять.

Будто подслушав его мысли, Майкл повторил вопрос, который был задан вечером у костра и на который, как надеялся Лайтвуд, ему не придется отвечать.

– Так что у тебя на самом деле с Маризой? Ты считаешь, что все взаправду? В смысле, по-настоящему?

Перед Майклом можно было не притворяться, так что Роберт ответил абсолютно честно:

– Понятия не имею. Не знаю даже, как точнее описать. Она прекрасна. Я обожаю проводить с ней время, мне нравится с ней… ну ты понял. Но значит ли это, что я ее люблю? Как будто бы да, хотя…

– Чего-то не хватает?

– Да, но не между нами. Скорее, во мне самом. Я же вижу, как Стивен смотрит на Аматис, как Валентин смотрит на Джослин…

– Как Люциан смотрит на Джослин, – кривовато усмехнулся Майкл.

Люциан им обоим очень нравился, даже несмотря на его раздражающую манеру вести себя так, будто благосклонность Валентина дается ему сама собой и чуть ли не навечно. Но он уже столько лет безответно сох по Джослин, что относиться к нему серьезно становилось все труднее. То же самое касалось и Джослин – девушка каким-то образом умудрялась ничего не замечать. Роберт не понимал, как можно быть для кого-то центром мира и даже не осознавать этого.

– Короче, я не знаю, – признался он, размышляя, станет ли когда-нибудь для него центром мира какая-нибудь другая девушка. – Иногда мне кажется, что это со мной что-то не так.

Майкл пристально посмотрел на друга. Похлопал его по плечу.

– С тобой все в порядке, Роберт. Хотелось бы мне, чтобы ты наконец уже это понял.

Лайтвуд стряхнул его руку – и словно бы снял тем самым напряженность момента.

– А у тебя как дела? – с притворной веселостью спросил он. – Сколько там у тебя свиданий с Элизой Роузвейн было-то? Три?

– Уже четыре, – поправил Майкл.

Он заставил Роберта поклясться, что тот сохранит тайну. Вейланд не хотел, чтобы остальные знали о его девушке, пока сам он не будет уверен, что все серьезно. Правда, Роберт подозревал, что Майкл просто не желает, чтобы об этом знал Валентин, – потому что Элиза была для Моргенштерна как бельмо на глазу. Она задавала почти так же много совершенно бесцеремонных и неуважительных вопросов, как и он сам, и точно так же презирала политику Конклава, но при этом не хотела иметь ничего общего ни с Кругом, ни с его целями. Элиза считала, что залог будущего – новый союз с простецами и Нижним миром. Она возвещала – во всеуслышание, к огромному неудовольствию преподавателей и учеников, – что Сумеречные охотники должны больше внимания уделять проблемам мира простецов. Она часто совала рекламные брошюрки чуть ли не в лицо студентам и разглагольствовала об испытаниях атомных бомб, о нефтяных магнатах Ближнего Востока, о какой-то проблеме в Южной Африке, в которой никто не хотел разбираться, о какой-то болезни в Америке, которую никто не хотел признавать… Роберт уже чуть ли не наизусть знал все ее проповеди, потому что Майкл то и дело просил его остановиться и послушать.

– Она чертовски странная, – добавил он. – И мне это нравится.

– Вот как?

Услышать такое было неожиданно и не очень приятно. Майклу никогда никто не нравился. До этого момента Роберт даже не подозревал, как сильно рассчитывал, что все так и останется.

– Тогда действуй, – сказал он, надеясь, что это прозвучало искренне.

– Правда? – Майкл, похоже, сам удивился не меньше него.

– Да. Однозначно.

«Чем меньше в себе уверен, тем решительнее надо действовать», – напомнил себе Лайтвуд.

– Она идеально тебе подходит.

Майкл остановился и устроился в тени раскидистого дерева. Роберт рухнул рядом с ним на траву.

– Можно задать тебе вопрос, Роберт?

– Валяй.

– Ты когда-нибудь был влюблен? По-настоящему?

– Ты же знаешь, что нет. Или думаешь, что я что-то скрываю?

– Но тогда как ты можешь быть уверен, если даже не знаешь, на что это похоже? Может, это уже случилось, только ты пока не понял. Может, ты требуешь того, что уже и так имеешь?

Какой-то частью своей души Роберт действительно надеялся, что его чувства к Маризе и есть та самая вечная любовь, о которой все говорят. Что Мариза Трублад – та девушка, которой суждено стать его второй половиной. Возможно, у него просто слишком завышенные ожидания?

– Кажется, я не совсем в этом уверен, – согласился он. – А что насчет тебя? Думаешь, ты сам знаешь, на что это похоже?

– В смысле, любовь? – Майкл грустно улыбнулся собственным рукам. – Любить, любить по-настоящему – значит все время быть рядом. Знать все о том, кого ты любишь, даже самые ужасные вещи, – и все равно любить. И… знаешь, мне кажется, что если двое любят друг друга, то они становятся чем-то еще, чем-то третьим, которое вовсе не равно простой их сумме. Должно быть, это все равно что творить новый мир – мир, который создан только для двоих. Влюбленные – боги их собственной карманной вселенной. – Он издал короткий смешок, словно сам признавая, что сморозил глупость. – Должно быть, это звучит смешно.

– Нет.

До Роберта начинало доходить. Майкл говорил не с чужого голоса и не как человек, который только строит предположения, – казалось, он знает, о чем говорит. Неужели Вейланд влюбился в Элизу после четырех свиданий? Могло ли так случиться, что весь мир его парабатая встал с ног на голову, а он, Роберт, этого даже не заметил?

– Нет. Это… это здорово.

Майкл повернул голову и посмотрел другу в глаза. На лице его отражалась неуверенность, столь для него необычная.

– Роберт, послушай… Я хотел тебе сказать кое-что еще… Даже не просто хотел – мне нужно тебе это сказать.

– Давай, говори.

Колебания Майклу были совсем не свойственны. Они всегда рассказывали друг другу всё без утайки.

– Я…

Он остановился, помотал головой.

– Ну, в чем дело? – Роберт чувствовал, что его распирает любопытство.

– Нет, ничего. Забудь.

Живот Лайтвуда свело судорогой. Так вот, значит, как Майкл будет вести себя теперь, когда у него появилась возлюбленная? Теперь расстояние между ними будет становиться все больше, а важные вещи все чаще будут оставаться непроизнесенными? Он чувствовал, что Майкл его бросает. Что его парабатай уже пересек ту черту, за которую ему самому хода нет. И, понимая, что винить за это друга невозможно, все-таки не мог удержаться от обиды.