Ничего личного - Дмитрий Бондарь

— Господи, что за циничного дельца я взрастил!

— Поздно причитать. Что выросло, то выросло, — довольно ухмыльнулся Захар. — В общем, часть денег будет оседать на счетах МИБ, а потом выводиться в Союз — на закупку всякой фигни вроде станков, которые заржавеют, даже не доехав до заводов.

— Жалко.

— Крохи, забудь. Нормальная плата за спокойствие. Но это еще не все.

— Что еще? — его инициативы начинали меня пугать, они становились непредсказуемыми.

— Нам уже по двадцать пять. — Он замолчал. — А тебе скоро вообще двадцать шесть.

— О да, закат жизни, пора подумать о пенсии.

— Нет, нам нужно жениться. Тьфу, ну, то есть не нам, а мне и тебе, каждому по отдельности.

Я чуть не поперхнулся кусочком льда. Я ждал всего чего угодно, но только не этого. Чтобы Захар, редко пропускающий мимо любую слегка смазливую мордашку, по своей воле, находясь в здравом уме и светлой памяти, решил жениться? Должно быть, его пытали электрическим током!

— Заболел, что ли? Зачем это еще? Нам без женитьбы не хватает геморроя? — выпалил я, когда смог выплюнуть из горла льдинку.

— Помнишь, что ты говорил о банках? Что пока у тебя нет банка — ты неполноценный?

— Ну, помню, и что?

— Так вот. Это только половина правды. Вторая ее половина как раз и состоит в женитьбе.

— Поясни.

— Не стать нам своими среди них, пока нет родственных связей. Никогда. Я был в Сити — мне улыбаются, со мной обедают, но я постоянно чувствую себя гостем. Мне не рассказывают слухи, только газетные новости, со мной не обсуждают тайны, я чужой. Но невозможно долго оставаться в гостях — либо меня попросят убраться и приложат все силы к нашему выдворению, либо заставят слиться с собой. Почему бы не сделать это раньше них?

Я задумался. Часто приходится делать что-то, что может показаться необходимым, но в итоге оказывается лишним, избыточным. Все зависит от целей. Нет нужды покупать Porsche 911, если нужно всего лишь ездить к теще на дачу. Красиво, престижно, но это просто глупая растрата. Нет смысла приглашать в дворовую футбольную команду Марадону. Даже на финал турнира «Кожаный мяч» — потом вся команда всю жизнь будет отрабатывать его двухчасовой гонорар.

— А зачем, Зак? Зачем ты хочешь стать для них своим?

— Резонов много, — рассудительно сказал Майцев. — Безопасность, влияние, власть…

— Ерунда, — оборвал я его. — В первом поколении своим ты для них не станешь. Не тешь себя иллюзиями. И на самом деле мы всегда будем для них врагами. Либо мы, либо они. По другому и быть не может. Я каждый день начинаю с плохого предчувствия, что мы вот-вот засветимся перед этими людьми, и нам станет туго, а ты хочешь сам выползти из тени к ним навстречу: вот он я, берите меня! Нет, Зак, если бы мы работали на себя, я бы первым ухватился за твою мысль, хотя на самом деле она лежит на поверхности. Но дело в том, что все, что мы делаем, оно не наше. Вернее, не только наше. Понимаешь?

Он поднялся из кресла, прошелся до окна и замер перед ним.

— Если ты хочешь жениться, — продолжал я, — ради бога! Можешь даже поехать к какому-нибудь лорду и попросить у него руку внучки! Но не связывай с этой женитьбой каких-то особенных надежд. Ты будешь вечным приложением к имени жены. Даже со всеми твоими миллиардами. Есть один путь стать с ними вровень. Единственный. Нагнуть их раком и заставить с собой считаться. Этим мы и занимаемся. Все остальное — фантазии. Только с позиций силы. Они по-другому не понимают!

Я так возбудился, что налил себе больше половины стакана, забыв бросить в бурбон лед. В сердцах выругался.

— Ладно, забудь, — Захар, услышав, как я чертыхаюсь, повернулся. — Ты правее, чем я. Все это на самом деле временно. Долго, но временно. А коли так, то и смысла становиться постоянным во временном нет никакого.

— Временно — это очень хорошее и верное слово. Именно временно.

Я налил виски и в его стакан, и мы еще раз чокнулись стеклянными краями.

И проговорили до самого обеда, согласовывая свои дальнейшие действия. Я задумал выселить Захара в Европу — она должна была стать его основной ареной, местом, где он заработает авторитет и начнет им давить на определенных людей. И Майцев поддержал в этом.

— Я вот что думаю, — сказал он. — Горби уже пообещал вывести войска и из Германии, Восточной Европы и из Афгана. Только денег у него на это нет. Давай-ка создадим европейский частный консорциум, который по-тихому выкупит у него имущество уходящих частей, а потом перепродаст это все Коллю и прочим деятелям. Деньги хорошие. Отдадим Горби десять миллиардов марок за все, с исполнением после вывода войск, потом бундесам впарим за сто. Как думаешь, согласится?

— Зак, — я немного опешил от такой очевидной мысли. — Вот ты голова! А я-то думал, как мне к Михаилу Сергеевичу подкатить? Делай! Только перепродавать мы ничего не станем. Ни Коллю, ни всяким Валенсам. Пусть будут у нас земли в Германиях-Болгариях. А денег мы еще накосим.

Или он устал, или думал о чем-то своем, но привычного блеска в глазах я не увидел.

— Хорошо, — он снял пиджак со спинки стула, — тогда давай начнем для верности сразу с двух сторон эту тему давить. Отец пусть едет в Москву и ведет переговоры от лица фондов, а я начну подкапывать эту песчаную гору со стороны Германии. Восточной, разумеется. У моих итальянцев есть выходы на некоторых дельцов из ЗГВ, из Берлинской верхушки, должно получиться. В общем, я сейчас поеду домой отдохну после перелета, а вечером поговорим о текучке, да соберем меня в дорогу. Пора Японию почтить присутствием.

Майцев напоследок еще раз блеснул своими запонками, выпростав ладони из рукавов, и удалился со степенностью английского лорда.

Из приемной послышались какие-то невнятные визги девчонок, а потом в приоткрытую дверь заглянула Линда и стала выспрашивать — что это случилось с Захаром и почему он стал таким холодным.

Я отмахнулся от ее вопросов, сочтя их совершенно неуместными и ненужными. И, кажется, немного ее этим обидел.

А вечером Захар выложил на стол передо мной несколько прозрачных файлов — банковские выписки, протоколы собраний акционеров каких-то компаний. На французском, английском, немецком, итальянском, испанском, шведском языках.

— Что это? — я не понял смысла и десятой части этих документов.

— «Эрикссон», восемнадцать процентов, Nokia — девять, Siemens — двенадцать, Volkswagen — одиннадцать, Carrefour — семь, Nestle — восемь с половиной, VEBA, VIAG — по девять, Total, Eni — по четыре, Tesco, Deutsch Telecom, по три. Ну и по мелочи, где один, где полтора процента: металлы, автомобили, самолеты, фармакопея, банки, страховые компании, пара портов — Амстердам и Киль, судовладельцы, табачные компании, бельгийское, немецкое, итальянское оружие. В общем, стоимость пакета уже в районе сорока ярдов и места в советах директоров десятка европейских лидеров. Если посчитать это все твоей собственностью, то и без американских и японских активов ты уже самый богатый человек в мире. Хватит пока? А то на рынке нездоровый ажиотаж, цены как космический корабль «Восток» на орбиту рвутся. Нужно их как-то приземлить немного, а то встанет нам эта собственность в копеечку. Возьмешься?

— Как ты это сделал? — спросил я, перебирая бумаги. — Ведь в Европе у нас было всего миллиардов пять?

— Элементарно, Ватсон, — хихикнул Майцев. — Покупаем пакет, кладем его в банк как залог кредита, получаем деньги, на которые мы снова покупаем другой пакет, опять в банк, опять кредит… В конечном итоге все в залоге у итальянских банков. Через несколько ручных фондов. А поскольку наши бумаги все время дорожают, то кредитное плечо все время уменьшается. Словом, взяли пять, сварили сорок. Несложное дело, если знаешь, что ничего падать не будет. Безрисковое.

Я отложил файлы в сторону, долго смотрел на своего друга. Передо мной стоял циничный, практичный и успешный «делатель денег». Мастер построения прибыльных схем и настоящая акула финансовых течений. Нужен ли я ему?

— Знаешь, Зак, за будущее нашего начинания я теперь совершенно спокоен. Эти миллиарды в Европе — они твои. Делай с ними что хочешь. Их добыл ты, и это только твое право — распоряжаться ими.

Я должен был так сказать, потому что начинал физически ощущать сомнения, терзающие Майцева. Да любому нормальному человеку не захочется долгое время быть чьим-то придатком, исполнителем. Тем более что он давно перерос этот уровень, и я уже даже и не знаю, кто был более полезен для наших целей — я или он?

— Брось, Серый, — усмехнулся он после едва уловимой паузы. — Вместе это ярмо на себя надели, вместе и потянем. Сейчас Юрий Юрьевич еще развернется, Снайл твой тоже не пальцем деланный. Мы их научим «делать деньги из воздуха»! В любой продолжительной игре выигрывает тот, кто лучше знает правила. А мы скоро начнем их устанавливать.

С этими словами он бросил на стол маленький картонный листок размером с новогоднюю открытку.