Игра в убийство. На каждом шагу констебли - Найо Марш

— Мне пришлось обратиться в полицию по поводу горжетки, которую я потеряла на выставке, — сказала она.

— А потом?

— А потом я пошла в церковь.

— Было бы куда лучше, если бы вы пошли со мной в бар, — проворчал он. — Пообедаете со мной завтра вечером в Лонгминстере?

Трой открыла было рот, чтобы ответить, но тут снизу появилась очень испуганная мисс Рикерби-Каррик в ядовито-красном халате и без чулок. Из босоножек, словно корни, выпирали ее изуродованные артритом пальцы, на нос она нацепила темные очки, на голову — панаму, а в руках несла надувной матрац и дневник. По привычке остановившись у штурвала, она поболтала со шкипером, прошла дальше и, к крайнему смущению Трой, обошла ее и Барда, с тяжеловесным тактом, способным прошибить звуковой барьер, наградив их понимающей улыбкой.

— Она невозможна, правда? Какая-то фантастика, — сказала Трой.

— Что она пишет?

— Дневник. Она его называет своей исповедью.

— Вам хотелось бы его почитать?

— Как это ни постыдно, но, честно говоря, взглянула бы одним глазком.

— Так как же насчет завтрашнего обеда?

— А нельзя ответить немного позже?

— На случай если подвернется что-нибудь поинтересней? Ну и хитрюга же вы!

— Нет, я совсем не то имела в виду.

— А что же вы имели в виду?

— Мы же не знаем, что будут делать остальные, — не слишком убедительно возразила Трой. — Послушайте, а почему бы нам не пригласить и доктора Натуша?

— Мы ничего подобного не сделаем, и с вашей стороны просто нетактично предлагать такие вещи. Я вас приглашаю отобедать тет-а-тет, а вы…

— Нет-нет! — воскликнула Трой. — К чему это?

Его прервал крик мисс Рикерби-Каррик, такой резкий и пронзительный, что все пассажиры мигом выскочили на палубу. В сбившемся халате, возбужденно жестикулируя, мисс Рикерби-Каррик склонилась над поручнями и кричала:

— Дневник! Мой дневник! Остановитесь! Умоляю!

Каким-то образом она умудрилась уронить за борт дневник. Из ее путаных объяснений выходило, что, глядя в воду, она перегнулась через борт, оступилась и выронила дневник. Жалобно причитая простуженным голосом, она показывала назад — туда, где плавал ее раскрытый дневник, который уже начал довольно быстро погружаться в воду. Из глаз и из носу у нее текло в три ручья.

Все семейство Тритуэй охотно пришло ей на помощь: шкипер застопорил машину и дал задний ход, Том вытащил длинный багор, а миссис Тритуэй, поднявшись на палубу, пыталась успокоить мисс Рикерби-Каррик. Машина встала, и «Зодиак» по инерции тихо подплыл к дневнику. Том перелез через перила палубы и, придерживаясь за них левой рукой, попытался дотянуться до дневника багром. Но тут мисс Рикерби-Каррик заголосила:

— Нет! Только не этой штукой! Вы же его разорвете! Пожалуйста, не надо! Ради бога!

— Угомонитесь! — неожиданно проговорил мистер Лазенби. Он нехотя поднялся с матраца, повернувшись ко всем спиной, снял очки и положил на палубу. Затем перелез через перила и нырнул.

Мисс Рикерби-Каррик снова заверещала, остальные пассажиры охнули и, сгрудившись у борта, принялись следить за мистером Лазенби, который вскоре вынырнул. Длинные волосы залепили ему глаза. В руке он держал дневник. Шкипер посоветовал ему выйти на берег и пройти вниз по течению до того места, где глубина позволит «Зодиаку» пришвартоваться. Последовав этому совету, мистер Лазенби выбрался на берег и, присев на корточки, стал осторожно встряхивать дневник, расклеивая и переворачивая страницы. Его волосы смешно упали набок, полностью залепив ему левый глаз.

Мисс Рикерби-Каррик жалобно охала, смущенно хихикала и невнятно объясняла всем, что чернила в ее ручке, слава богу, не расплываются в воде. Не дожидаясь возвращения мистера Лазенби, она, рискуя свалиться, перегнулась через борт и взяла у него дневник. Трой заметила, что у нее на шее по-прежнему болтается кожаный мешочек.

— Мой бедный наперсник! — воскликнула старая дева. — Как жаль! Как жаль!

Она экспансивно благодарила мистера Лазенби, заклиная его не простудиться. Он ее успокоил, взял у Трой свои очки и, отвернувшись, надел их. Когда он снова повернулся к пассажирам, он был так респектабелен, что, казалось, вместе с очками он водрузил на себя все пасторское облачение полностью.

— Пойду, пожалуй, переоденусь: английское солнце не слишком греет, — заявил он и спустился вниз.

— Ну! — сказал Кэли Бард. — Кто скажет после этого, что церковь выродилась?

Все с ним согласились, лишь Трой промолчала. Действительно ли она увидела на секунду в левой руке мистера Лазенби клочок исписанной бумаги? Трой все еще пыталась это вспомнить, когда мисс Рикерби-Каррик, которая, присев на корточки, причитала над промокшим дневником, вдруг громко вскрикнула.

Все взглянули на нее с привычным, терпеливо жалостливым выражением.

Однако на этот раз на ее лице была не тревога, не волнение, а неподдельный ужас. На побледневшей коже явственно проступили веснушки, челюсть отвисла. Не отрываясь смотрела она на раскрытый дневник. Руки ее дрожали. Она захлопнула промокшую тетрадь и крепко вцепилась в нее, чтобы унять дрожь в пальцах.

— Вам нехорошо? — спросила мисс Хьюсон.

Мисс Рикерби-Каррик мотнула головой, неловко поднялась и побрела к каютам.

«Ну а теперь? — подумала Трой. — Неужели я опять выдумываю?»

Она снова почувствовала, что рядом с ней кто-то сжался в страшном напряжении, и снова не могла понять — кто?

«Уж как ему будет угодно, — решила Трой, — но придется этому инспектору Тиллотсону выслушать всю историю. Посмотрим, что он скажет. А пока…»

Пока она отправилась в каюту и написала мужу еще одно письмо.

Через полчаса «Зодиак» встал на суточную стоянку в Кроссдайке.

IV

Кроссдайк

— Как я уже говорил, — продолжил Аллейн, — я позвонил из Сан-Франциско в Скотленд-Ярд. Инспектор Фокс, занимавшийся делом Андропулоса, был в отъезде, но мне удалось созвониться с инспектором Тиллотсоном из Толларка. Он передал мне разговор с моей женой, причем одно обстоятельство обеспокоило меня значительно больше, чем Тиллотсона.

Человек, сидящий во втором ряду, понял, о чем речь, — Аллейн заметил это по глазам.

— Вот именно, — подтвердил Аллейн. — Поэтому я снова созвонился со Скотленд-Ярдом и выяснил, что Фолджем и в самом деле уже добрался до Лондона, но затаился и пока о нем ничего не известно. По сведениям полиции, Андропулос, вероятно, попытался шантажировать Фолджема и неосторожно пригрозил, что выдаст его, если тот не раскошелится. Андропулос даже намекал об этом одному из наших — туманно, как обычно делают уголовники, еще не решив, выдавать или не выдавать, но достаточно ясно, чтобы можно было догадаться, о ком идет речь. А вскоре после этого Андропулоса убили. Убийца, стоя сзади, резко и сильно нажал на сонную артерию, а это равносильно подписи Артиста.

За Артистом уже числилось два убийства, но у нас не было прямых