Закон и беспорядок. Легендарный профайлер ФБР об изнанке своей профессии - Джон Дуглас

Личная беседа не расскажет вам всего, что вы хотите узнать о человеке, но если бы успели поговорить со столькими подозреваемыми и осужденными, сколько успел я за годы работы – разбираясь столь же глубоко, как приходилось мне, – то вы довольно хорошо бы представляли, когда вам говорят правду, а когда – всю правду целиком. Иногда это можно понять по особенностям речи и колебаний, иногда – по языку тела, а иногда – просто по взгляду в их глаза. На самом деле, когда звучат вопросы о наших родительских навыках, большинство моих сотрудников из ФБР и коллеги-детективы признают, что мы, скорее всего, не лучше других мам и пап в воспитании наших детей, однако мы на целую голову выше их, когда задаем вопросы. Обычно мы можем довольно быстро добраться до правды в разговоре с нашими детьми и их друзьями.

«Посмотри мне в глаза и расскажи», – этой фразы обычно хватает, чтобы заставить подростка вам исповедоваться, а наши дочери-подростки часто жалуются, что их ровесники не имеют против нас шансов на вранье.

Что касается Джона Рэмси, то я не увидел никаких признаков, что он врет или недоговаривает, или что его откровенное горе не вполне искренно. Особенно в свете его реакции на смерть Бет мне казалось невероятным, что он мог принять участие в убийстве Джонбенет путем удушения или травмы тупым предметом, или даже прикрыть такое преступление со стороны его жены, не проговорясь в долгом разговоре со мной.

Кроме того, имейте в виду, что этот человек не привык лгать, как обычный преступник. Если бы он тогда пытался прибегнуть ко лжи о столь чудовищном случае, как убийство его дочери, то, вероятно, допустил бы в своей речи ряд «подсказок», хорошо заметных любому опытному следователю. Этого не случилось.

Я знаю: то, о чем я только что сказал, не является прямым доказательством чего-либо, однако та беседа стала для меня переломным моментом. Когда у хорошего и ответственного следователя есть информированное мнение по делу, он или она постарается найти как можно больше противоположных доказательств и логических связей, насколько это возможно. То есть я исходил из предположения, что родители, вероятно, виноваты, а поэтому искал что-нибудь, способное доказать мне обратное. Теперь, когда я подумал, что они, вероятно, невиновны, то начал искать доказательства, которые помогли бы мне убедиться в том, что я ошибся с выводом.

Брайан Морган спросил, буду ли я участвовать в запланированной на середину дня встрече с Томом Коби, шефом полиции Боулдера, и другими людьми, непосредственно связанными с этим делом. Я согласился.

Встретили они меня достаточно сердечно, но полиция, похоже, мало интересовалась моими умозаключениями. Несколько раз шеф Коби выходил, оставляя за главного Джона Эллера, начальника детективного подразделения. Эллер, похоже, не хотел, чтобы его беспокоило любое внешнее влияние. Это мое предположение подтвердилось, когда он остался безразличен к моему предложению о том, чтобы полиция Боулдера связалась с Роном Уокером, специальным агентом полевого офиса ФБР в Денвере. Я не ставил перед собой цель раздробить расследование этого дела и привлечь еще больше людей. Хотя я работал с адвокатами Рэмси, единственное, что меня действительно волновало, так это то, чтобы дело раскрыли, и убийца маленькой девочки предстал перед судом. Я думал, что подключение Рона Уокера придаст работе полиции необходимый импульс.

Рон был моим давним коллегой и, по сути, спас мне жизнь. В декабре 1983 года, в период сильнейшего профессионального и личного стресса, я находился в Сиэтле, работая по делу «Убийцы с Грин-Ривер». После общения с полицейскими и региональной целевой группой я плохо себя почувствовал и попросил двух молодых агентов, работавших со мной, Рона Уокера и Блейна Макилвейна, прикрыть меня в работе с полицией в четверг. Я пошел в свою комнату в отеле Hilton, повесил табличку НЕ БЕСПОКОИТЬ и лег спать, надеясь отоспаться.

Когда я не пришел к завтраку в пятницу и не ответил на звонки агентов, они потребовали у менеджера ключ от номера. Они открыли замок, но там оказалась закрытой дверная цепочка. Недолго думая, они взломали дверь. Они нашли меня на полу в коматозном состоянии и на грани смерти. Оказалось, что я заразился вирусным энцефалитом. Несколько раз на той неделе в шведской больнице я чуть не умер. Я не мог вернуться к работе до мая следующего года, и последствия болезни не прошли до сих пор.

Я не связывался с Роном и не разговаривал с ним о деле Рэмси, но думал, что его вклад может оказаться чрезвычайно ценным. В медицине мы используем аналогию с редкими или необычными заболеваниями. Допустим, у вас обычное заболевание. Лечащий врач – высококвалифицированный и эффективный специалист общего профиля – хорошо знает вашу ситуацию и историю, он способен оказать вам превосходную медицинскую помощь. Но если ему или ей преподносят то, что происходит только раз в пару лет или, возможно, никогда раньше не происходило, стандартная забота заключается в привлечении специалиста по этой конкретной узкой дисциплине. Если вам нужна сложная операция на сердце, вы захотите привлечь высококвалифицированного кардиохирурга.

Таким же образом, большинство правоохранительных органов низшего и среднего уровня не занимаются многими убийствами, особенно теми, которые связаны с похищениями людей и сексуальным насилием. Но мы в Отделе поведенческой науки и те, кого мы обучили, являемся специалистами по таким делам. Мы сталкиваемся с такими случаями каждый день. Мы знаем, как их исследовать. Мы знаем, как уберечь эти расследования от того, чтобы они увязли, сбились с пути или оказались серьезным образом скомпрометированы.

Если бы тело не нашли и дело по-прежнему классифицировалось как похищение, то Федеральный закон о похищении людей 1932 года вступил бы в силу, и ФБР получило бы преимущественную юрисдикцию. Этот статут, неофициально известный как «Закон Линдберга», приняли после похищения маленького сына Чарльза и Анны Морроу Линдберг из их дома в городе Хопуэлл, штат Нью-Джерси. Это означает, что по прошествии суток существует юридическая презумпция того, что похититель пересек границу штата. Таким образом, происшествие становится федеральным, а не местным преступлением. Но как только тело обнаружено, то речь идет об убийстве, а убийство – уже дело штата. Только в случае запроса ФБР или другое федеральное агентство может вмешаться в такое дело.

В Боулдере в среднем