Изначальное желание - Дмитрий Денисов

— Просто… просто покажи мне свою руку.

Я ухватился за щетинистый подбородок, глубокомысленно потер его и исподлобья взглянул на свою предсказательницу.

— Боюсь, тебе то придется не по нраву.

— Потому и прошу, — едва слышно взмолилась она.

— Но ты же предсказательница. Ты должна ведать, что там.

— Я не могу этого ведать, — с тенью скорби призналась она. — По крайней мере, до того, как ты протянешь мне ладонь.

— Это опасно, — сверкнул я глазами, пытаясь напугать ее.

— Все таинственное опасно, — парировала она. Ее снедало жгучее любопытство. Оно и стало тем глубинным желанием, что теплилось в недрах ее сердца. Истинным желанием. А она, судя по всему — сильный человек. Да вот только всегда есть тот, кто сильнее. Я, право, не хвастун. Просто не склонен приуменьшать, равно как и преувеличивать. А еще я не склонен никого лишать жизни. Хоть и делаю то временами. И право то черпаю лишь в искренних человеческих желаниях. А точнее — в отсутствии их. Ведь смерть — это отсутствие желания жить.

— Не делай этого! — уже строже предупредил я. Предупредил искренне, хоть и знал — то лишь разжигает любопытство.

— Покажи, — она не обратила внимания на мою скрытую угрозу. — Я должна видеть твою руку.

— Ничего ты не должна…

— Должна, — как-то мягко и обреченно кивнула она. И молящими глазами уставилась на меня.

— Ты хорошо подумала? — в последний раз осведомился я.

Она покорно склонила голову. Я вздохнул. И в напряженном молчании протянул ей руку ладонью вверх. Протянул и замер. Потому как ведал, что будет дальше. Тут и предсказывать ничего не нужно. Гадалка, не сводя взора с моего лица, взяла кисть и вздрогнула от неожиданного холода. Я в последний раз пытался испугать ее. Но она неотвратимо шла к своему желанию. Медленно, будто во сне, перевела она взгляд на саму руку…

Как вдруг ее отбросило, словно молнией. Она отскочила на добрых пять шагов, будто увидала на ладони змею. Следом завизжала, замахала руками, задевая других людей, и в панике попыталась бежать. Но с размаху налетела на широкоплечего грузчика, опрокинула его большую корзину с фруктами, затем отпрянула в сторону и сбила с ног какую-то рыжеволосую девушку. Та, в свою очередь, упала, зацепилась за торчащую из-под прилавка палку, и с треском разорвала платье. Девушка тут же вскочила, истошно завопила и бросилась на обидчицу с растопыренными пальцами.

Разумеется, последовала суматоха, паника и неразбериха. Раздались недовольные голоса, вопли продавцов, крепкая ругань грузчиков, взбешенный девичий визг. Затем душераздирающий крик — кому-то наступили на ногу. Тут же поднялся истошный собачий лай. А следом кто-то завопил: «Держи вора»! Разумеется, предприимчивые и внимательные воры воспользовались внезапностью ситуации. А может то просто на всякий случай вопил продавец, чей товар оказался опрокинут, чтобы возможные воры сразу бросились врассыпную.

Так или иначе, воцарился настоящий хаос. Я стоял в сторонке и пристыжено молчал, в то время как все вокруг галдели, орали, визжали, толкались, бранились и лаяли. И безмолвие мое было ярче всех этих выкриков, шума и суеты, ведь я и был возмутителем рыночного спокойствия. Но его, разумеется, никто не слышал, потому как нет таких людей, кто мог бы слышать безмолвие. Его могу слышать лишь я.

Но я не человек.

Последнее обстоятельство, кстати, и породило всю эту неразбериху.

Однако здесь, как и в ином людном месте, оказалось много стражи. Загрохотали доспехи, засверкали железные гребни шлемов, зазвенели мечи и алебарды, застучали копыта. Со всех концов к месту происшествия ринулись задоспешенные вооруженные солдаты короля. Они грозно кричали, расталкивали древками нерасторопных зевак, щедро раздавали тычки и затрещины. Конные стражи то и дело вскидывали плети, тоже громко кричали и отдавали приказы пешим.

Я стоял и молча любовался результатами своих желаний. Хотя, я настойчиво отговаривал гадалку не предсказывать мне ничего. Я не единожды переспросил, готова ли она взглянуть на мою руку. Эх, любопытство. Да, ты порождаешь героев, которых гонишь на свершение подвигов. Но очень часто титул героя присваивают тогда, когда он уже и не нужен. То есть — посмертно. Неужели люди всегда готовы обменивать жизнь на это пустое слово? Нет, слово не пустое, но становится таковым после смерти героя, в то время как смыслом наполняется при жизни его. По крайней мере, для самого героя. А ведь это одно из истинных глубинных желаний каждого — быть героем. Но как можно быть героем, если тебя уже нет? Останется лишь символ, но не истина. Символ же будет жить до тех пор, пока тебя не забыли.

Однако многие люди склонны забывать истины…

Я спокойно поднял руку, разжал ладонь, взглянул на нее и загадочно улыбнулся. Улыбка исполнилась не то гордостью, не то грустью. Со стороны невозможно было определить, ведь на меня никто не обращал внимания. Потому как на таких оборванных и нищих никогда не обращают внимания. А я стоял посреди всеобщего хаоса и с интересом разглядывал свою ладонь. И в очередной раз убедился в том, что я не человек.

Ладонь моя была пуста.

А точнее чиста.

На ней не виднелось ни единой линии.

Вот же бывает как.

Пусть и нечасто…

— А ну расступись! — громко кричали стражи.

— Посторонись!

— Разойдись!

— Эй ты, брось! — конный воин ткнул плетью в сторону какого-то паренька, ловко подхватившего репу. Паренек распрямился, воровато огляделся и нервно сглотнул.

— Брось, тебе говорят! — грохотал страж. В тени открытого шлема рассерженно сверкали суровые глаза.

Но паренек его уже не слушал. Он бежал. И бежал проворно.

— Держи его! — истошно заорал продавец, словно у него увели супругу.

— Стой! — загремел вдогонку голос конного стража. Он развернул гнедого коня и попытался пуститься за лихим воришкой. Но неугомонная толпа напористо лезла к месту происшествия.

— Прочь с дороги! — гаркнул страж. — Прочь!

— Прочь! — запоздало вторил тучный продавец, подпрыгивая на месте, будто это что-то меняло. — Прочь, раззявы!

Окрики не действовали. Тогда конный воин взмахнул плетью и принялся стегать направо — налево. Подействовало. Такое всегда действует. Раздались сдавленные крики и вопли, наполненные болью и злостью. Толпа панически раздалась в стороны, явив ему дорогу. Страж порядка порывисто пустил коня в образовавшуюся брешь, но было уже поздно. Паренек с репой растворился в пестрой подвижной массе. Воин снова осадил коня, поднялся в стременах, обвел взглядом непокрытые вжавшиеся головы. Но, поняв всю тщетность, а главное — бессмысленность поисков, опустился и снова развернул скакуна. Пузатый продавец раздосадовано кусал пухлую губу.