Последний полет орла - Екатерина Владимировна Глаголева

в ней клокотала радость. «Huzzah! Huzzah!» – донеслось до нее с улицы, хотя окна выходили во двор. Это шотландцы! Ей хотелось кричать вместе с ними. Может, выйти на улицу? Сегодня она уже не увидит там ничего страшного, потому что мы победили! Huzzah! Huzzah!

Эмма принесла записку: леди Гамильтон просит леди де Ланси о встрече.

Они были знакомы, правда, не коротко: отцом леди Джейн был лорд Дункан из Кампердауна, ее муж заседал в Палате общин. Магдалену представили ей в Эдинбурге, потом она пару раз видела леди Гамильтон в Брюсселе; ее племянник служил полковником в Королевском шотландском… Ну конечно! Уильям передал записку через него! Магдалена набросила на шею косынку, поправила чепец и быстро спустилась по лестнице в общую гостиную на первом этаже.

Леди Гамильтон была из тех дам, которые твердо вознамерились молодиться до конца своих дней и считали, что стройность полнеющей фигуре можно вернуть корсетом, а свежесть увядающим щекам – румянами. Обычно по утрам она носила муслиновое платье с чересчур прозрачными рукавами, но сегодня на ней был наряд горчичного цвета, на шляпке – черная лента, на пышном верхе рукавов, напоминавшем китайские фонарики, – наспех пришитые плерезы. Эти плерезы сразу бросились Магдалене в глаза, как и напряженное лицо леди Джейн. Наверное, ее постигло горе – ах, как досадно! Придется выражать ей сочувствие и хмуриться, когда она так счастлива!

– Как вы поживаете, леди Джейн? Я очень рада вас видеть!

Рука в черной перчатке извлекла из сумки-кошелька, висевшей на шнурке, батистовый носовой платок с вышитым гладью вензелем. У леди Гамильтон, несомненно, случилось несчастье, а у Магдалены слишком веселый голос…

– Какая ужасная ночь! Я не сомкнула глаз, – всхлипнула леди Джейн, промокая их платком. – Столько убитых! Мой племянник погиб.

– Ах, Боже мой! Я вам очень сочувствую. Простите мне мой довольный вид, леди Джейн: мы думаем только о себе. Я так рада, что сэр Уильям жив!

Рука с платком замерла.

– Вы получили от него весточку?

– Нет, но капитан Митчелл видел списки убитых, его имени там нет.

Платок вернулся в сумочку, леди Джейн тщательно затянула шнурок и намотала его на палец.

– Есть ли у вас друзья в этой стране, леди Магдалена?

– Н-нет, не думаю. Разве что капитан Митчелл… А почему вы спрашиваете?

– Скажите… Что вы намерены делать, если придется возвращаться в Англию?

– Я полагаю, мне не придется заботиться об этом. Сэр Уильям приедет сюда или пришлет за мной.

– Ваши вещи остались в Брюсселе?

– Да, я взяла с собой только самое необходимое.

Каждый новый вопрос сеял семена сомнения и тревоги: леди Гамильтон явно что-то скрывала от нее и говорила не о том, о чём должна была. Не выдержав, Магдалена спросила ее прямо, чем она может ей служить.

– Эти списки… которые видел капитан Митчелл… (Тяжелый вздох.) Их написала я.

– Как?!

– Да, простите меня, дорогая. Рано утром сюда приехал генерал Алава. Вы ведь знакомы с ним, не так ли? Мы были представлены друг другу, поэтому я попросила его уделить мне несколько минут. Он и сказал мне, что Джеймс… полковник Гамильтон… А потом перечислил остальных офицеров, которые были убиты или ранены; я записала их имена, но некоторые опустила, надеясь смягчить жестокую весть в личной беседе. Я боялась, что эти списки попадут вам на глаза и для вас это станет слишком тяжким ударом. Вы так молоды… О нет, моя дорогая, сэр Уильям не умер, он всего лишь ранен!

Радость, певшая и плясавшая в душе Магдалены, оцепенела, точно увидев голову Медузы. Уильям ранен! Всего лишь ранен… А если и это ложь? Разве можно верить этой женщине после всего, что она сделала?

– Леди Гамильтон! – дрожащим от гнева голосом сказала Магдалена, глядя ей прямо в глаза. – Я переживу что угодно, кроме неопределенности. Скажите мне сразу: он убит?

– Нет-нет, моя дорогая, он жив! Только ранен… тяжело.

– Ах, вам хорошо говорить! – Магдалена вновь принялась метаться по комнате, растирая свои руки, внезапно ставшие ледяными. – Да, конечно, сначала ранен… Да-да, это вы только так говорите, но я не верю вам больше.

Слова вдруг утратили весь свой смысл. Магдалена не могла понять, что это значит: «Уильям ранен». Он либо есть, либо его нет; если он жив, он приедет за ней, а если…

– Призываю в свидетели небо и землю, – торжественно сказала леди Гамильтон, воздев руку кверху: – я говорю вам истинную правду.

– Поклянитесь своей честью!

– Честью своей клянусь, что, когда генерал Алава покидал поле боя, полковник де Ланси был еще жив.

– Хорошо, леди Гамильтон, если это так и вы действительно хотите услужить мне, то помогите мне немедленно уехать к нему. О, сколько времени уже потеряно! Если бы капитан Митчелл всё знал, я бы уехала уже в девять часов! А теперь может быть слишком поздно!

– Конечно, я помогу вам, моя дорогая! Есть ли у вас карета?

– Да-да, есть, она стоит возле дома мэра, я пошлю туда Эмму, нужно только раздобыть лошадей.

– Я достану вам лошадей, леди де Ланси. Я предложила бы поехать с вами, но…

– О нет, оставьте меня одну!

Магдалена пробежала мимо нее к лестнице, поднялась на две ступеньки, снова спустилась.

– О, если вы обманываете меня, леди Гамильтон! Я лишусь рассудка, и это будет ваша вина!

– Клянусь вам…

Светлое платье вспорхнуло вверх.

Следующие два часа прошли в мучительном ожидании. Достать лошадей было почти невозможно, но леди Гамильтон всё же сдержала слово и к тому же прислала своего слугу Джозефа, бывшего солдата – помогать в пути. В пути куда? Капитан Митчелл попросил своего друга поехать в Брюссель, разузнать хорошенько, где находится сэр Уильям, и галопом скакать обратно; он должен был встретить Магдалену в Малине, на полпути до Антверпена.

Сразу за городскими воротами карета застряла в толчее из повозок, фургонов, лошадей, раненых и дезертиров. Даже за все сокровища Голконды возница не смог бы продвигаться вперед быстрее. Каждая проходившая минута отдавалась гонгом в воспаленном мозгу Магдалены: а вдруг уже поздно? Время вышло?