Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов

– Вижу. Иди ко мне, – я сгреб ее и усадил на колени. – Сейчас кое-что расскажу…

Про визит таинственного незнакомца я умолчал – зачем волновать любимую, об остальном поведал. Дескать, проснулся поутру, а тут такое… Испытал на деле – получилось. Исцелять теперь могу пачками. Рассказ получился длинным, поскольку прерывался поцелуями и обнимашками. В той жизни у меня не было детей, потому чувство, которое испытывал сейчас, трудно выразить словами. За меня говорили губы и руки. Вика млела. Нам не мешали. Во дворе снова заиграл баян – клиника гуляла.

– Что теперь будет, Миша? – спросила милая, когда я, наконец, завершил рассказ.

– Жить будем, – пожал я плечами. – Сына растить.

– А если девочка?

– Значит, дочку.

– Через шесть месяцев в декрет, – вздохнула Вика. – Только стала заведующей.

– Будешь заведовать семьей, – хмыкнул я. – Тоже нужная работа.

– Квартира маловата, – вздохнула она. – Всего комната. Ребенок спать не даст. Ладно я, но тебе работать.

– Подумаем, – пообещал я.

За нас подумали другие. Вернувшийся из ЦК Яковлевич огорошил новостями. Бунт в клинике стоил постов секретарю ЦК и министру МВД, а целителю решили выделить квартиру. Последнюю новость Терещенко подал так, что становилось ясно, кто постарался.

– Хотя решение принял первый секретарь ЦК, есть еще исполком. Формальности придется соблюсти, – огорошил далее. – Иначе вопрос застопорится. Вы должны иметь право на расширение. Где прописаны сейчас, Михаил?

– Нигде, – ответил я. – От супруги бывшей выписался, у Виктории прописаться не могу – не хватает метров[51]. Вот распишемся, тогда.

– Сделайте, Михаил Иванович! – посоветовал Терещенко. – Хорошо б еще Виктория Петровна была беременной.

– Есть такое, – улыбнулся я.

– Какой срок? – оживился он.

– Где-то два месяца.

– Маловато. Обычно в расчет берут не менее четырех[52], но у вас случай особый. Полагаю, выделят.

Этой новостью я обрадовал Вику, вернувшись в ординаторскую.

– Целых три комнаты! – изумилась она. – Да еще выбрать можем?

– Считаешь, не достойны? – хмыкнул я.

– Жаль, что мою квартиру придется отдать кооперативу[53], – вздохнула Вика.

– Зачем? – пожал я плечами. – Пропиши младшую сестру – ей останется.

– Она учится в Могилеве, где живет в общежитии.

– Переведем в Минский пед! – хмыкнул я. – У Терещенко найдутся знакомые.

– Ох, Миша! – вздохнула она. – Иногда кажется, что для тебя нет невозможного.

– Это не так, дорогая! – возразил я. – Летать пока не умею. А хочется. Ладно, отправляемся домой. Завтра новый день.

– Чем займемся? – спросила Вика. – Детей с ДЦП ты исцелил, других не скоро не привезут.

– Найдем, чем, – обнадежил я.

* * *

Заведующая детским онкологическим отделением вошла в кабинет главного врача и решительно направилась к столу.

– Присаживайтесь, Татьяна Павловна! – поспешил Терещенко.

– Что происходит, Семен Яковлевич? – спросила заведующая, устроившись на стуле. – Объяснитесь.

– О чем вы? – удивился главный врач.

– У меня все дети в отделении выздоровели – быстро и неожиданно. Даже те, которые…

Она не договорила, но Терещенко понял: безнадежные.

– Вот и славно! – улыбнулся женщине.

– Не темните, Семен Яковлевич! – насупилась заведующая. – Так не бывает. Я два десятка лет в профессии, но подобного не видела.

– Все случается, – развел руками Терещенко.

– Не держите меня за дуру! – вспыхнула заведующая. – Если проводите эксперимент, то могли уведомить. Я ведь поняла. В отделение приходили Михаил Иванович с Викторией Петровной, раздавали деткам фрукты и конфеты, после чего те пошли на поправку – сразу все.

– Гм! – сказал Терещенко. – Без исключения?

– Да!

– Замечательно! – воскликнул главный врач.

– Это он?

– Да, – признался Терещенко. – Михаил Иванович попросил разрешения поработать у вас.

– Почему не уведомили?

– Михаил Иванович сомневался, что получится. А еще боится разглашения. Если вдруг узнают, что целитель лечит рак… Представляете?

– Да, – кивнула заведующая. – Но…

– Умоляю вас, Татьяна Павловна! Пусть идет, как сложилось. Михаил Иванович лечит деток, а заслуга будет вашего отделения. Попросите персонал молчать. В противном случае там, – он указал на окно, – встанет толпа. – Нас с вами разорвут на части, Михаил Иванович плюнет и уедет за границу. Его везде примут с распростертыми объятиями. Ну, и кто станет исцелять наших детей?

– Хорошо, – сказала заведующая, подумав. – Только это… Исцеляет он, а заслуга наша.

– Вы разве не стараетесь? Я же знаю. От деток не отходите. И без Мурашко успешно лечили. Он только помогает. Выписывайте своих маленьких пациентов и набирайте новых. Не найдете в Минской области, берите из других. Исцелят этих, приглашайте из Украины и России. Чернобыль – наша общая беда. Но ни слова о Мурашко!

– Коллеги захотят перенять опыт.

– Вот и покажите! А вот почему у нас выходит, а у них нет, пусть думают сами. Договорились?

– Да. Только… Утолите мое любопытство: фрукты и конфеты заряженные?

– Что вы! – засмеялся Терещенко. – Михаил Иванович не Чумак, ничего не заряжает. С недавнего времени стал воздействовать на детей дистанционно – способности новые появились. Только это… – он прижал палец к губам.

Заведующая кивнула и вышла. А Терещенко, глянув на часы, засобирался домой.

* * *

– Алло?

– Доброй ночи, Сема.

– Здравствуй, Яша. Извини, что поздно – соединили лишь сейчас. Не разбудил?

– Ничего страшного – я плохо сплю.

– Как там Арик?

– Ты же знаешь: ничего хорошего. Диагноз подтвержден: неоперабельная опухоль мозга. Говорят: месяц, от силы два.

– Могу помочь.

– Ты о чем, Сема? Наши лучшие врачи развели руками.

– У меня в клинике работает целитель. Уникальный человек! Прежде исцелял деток с ДЦП, недавно занялся онкологией. Сегодня у меня была заведующая отделением, где лечат чернобыльских детей. К ним приходил Михаил, так целителя зовут, поработал – и детки здоровы. В том числе те, кого признали безнадежными.

– Это правда, Сема?!

– Нет, шучу. Бери Арика в охапку и – немедленно в Минск. Нельзя терять время!

– Завтра вылетим на Кипр, а оттуда – в Москву. Жаль, что нет прямых рейсов в СССР. У меня хорошие отношения с руководителем советской делегации в Тель-Авиве – думаю, что визу Арику дадут[54]. Но придется рассказать, для чего везу.

– А вот этого не нужно – привлечет внимание. У целителя непременное условие – сохранять тайну. Выдумай что-нибудь другое.

– Странный он какой-то, твой целитель.

– Умный. О его новых способностях пока не знают. Представляешь, что начнется, если информация разойдется?

– Понял. Он возьмется?

– Уговорю.

– Сколько заплатить?

– Дай подумать. С советских берет мало, но ты иностранец.

– Если нужно, заложу дом. Я на все готов.

– Не гони, Яша! Вот тебе ориентир: Миша исцелил от ДЦП сына немца из ФРГ. Тот подарил ему машину «Ауди». Не новую, но весьма приличную.

– Десять тысяч долларов хватит?

– Думаю, вполне. И учти: платишь за результат. Ежели его не будет…

– Не рви сердце, Сема! Лучше заплатить.

– Тогда собирай Арика в дорогу. Прилетишь в Москву, звони. Сообщи, когда будешь в Минске. Я вышлю «скорую» в аэропорт.