Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

– И всё же мне бы не хотелось, чтобы ты…

– Не тревожься понапрасну. Я беременна, а не больна неизлечимой хворью.

Стефан разжимает кольцо рук, отступает и поворачивается к столику подле камина. Берёт с круглой столешницы чёрный бархатный мешочек, не замеченный мною сразу, развязывает шнурок, стягивающий горловину, и достаёт что-то, так, что мне не удаётся рассмотреть, что же именно хранилось внутри. Возвращается ко мне, смотрит поочерёдно то на меня, то на собственную руку с зажатым в кулаке неведомым предметом.

– Согласно традициям допустимо преподнести в дар своей суженой что-то из украшений, принадлежащих роду, в который ей предстоит вступить. Но первопрестольному древу принадлежат все богатства императорской сокровищницы и при том едва ли в ней возможно найти драгоценности, прежде никем и никогда не виденные.

Их у меня уже множество, этих украшений из императорской сокровищницы, и при том мне не доставили и трети из её богатств. Эти драгоценности, все до единой, надевались императорскими жёнами, сёстрами и дочерями, их носили многие поколения и ни одной из женщин, связанных с государем узами ли брака, крови, они не принадлежали в полной мере. Они не передавались от матери к дочери, они переходили от одной супруги к другой, и любимой, выбранной по велению сердца, и принятой из необходимости, по соображениям выгоды. И даже если жена получала в дар от венценосного мужа украшение, новое, предназначенное именно для неё, оно всё равно рано или поздно оказывалось в ларцах, скрытых в недрах сокровищницы.

– Как и всё в этом дворце, – продолжает Стефан, оглядев спальню. – Всё в этих стенах принадлежало многим, передавалось от одной избранной жребием к другой. Были времена, когда жёнам государя даже платья доставались по наследству из императорской гардеробной.

Хвала богам, что нынче мода переменилась настолько, что нет резона носить платья, в которые наряжалось два-три предыдущих поколения.

Стефан касается моей левой руки, поднимает её к свету ближайшей огнёвки и осторожно надевает на безымянный палец золотое кольцо с гранёным камнем глубокого цвета вечернего неба. Наливающуюся синеву, заключённую в форму капли, оттеняет россыпь бриллиантов, искрящихся звёздами в сиянии огнёвки. Кольцо идеально садится на палец, хотя я отвергла не один перстень из сокровищницы из-за неподходящего размера.

– Поэтому я счёл, что нечто действительно новое больше придётся тебе по нраву и подойдёт тебе самой, не только как суженой императора. А драгоценностей моего рода у тебя и так в избытке…

Поднимаю руку выше, любуясь синим камнем, его сочным оттенком и прозрачностью. Скорее всего, сапфир, возможно, из тех, что привозились в Империю из-за моря, из далёких жарких стран, соседствующих с Хар-Асаном.

– Оно прекрасно. Благодарю.

– Твоего сияния ему не затмить, – Стефан вновь ловит мою руку, но кольцо вниманием не удостаивает, смотрит лишь на меня так пристально, словно увидел впервые после долгого срока разлуки.

– Стефан… – я смущаюсь отчего-то, опускаю глаза, хотя обычно комплименты, что искренние, что льстивые, что сказанные походя, между делом, не производят на меня такого впечатления.

– Видят Благодатные, это правда. Пойдём, все уже, должно быть, заждались, – Стефан улыбается и ведёт меня к двери.

Из близкого круга на ужине присутствуют только действительно близкие люди, никого постороннего, не считая слуг. Кроме нас со Стефаном, за столом собираются лишь чета Бромли да Блейк с Илзе. Фрайнэ Лаверна отправляется в общую трапезную, к остальным придворным. Нынешний статус девушки таков, что в число приближённых государя она не входит и супругой фрайна Рейни ещё не является, чтобы следовать за ним повсюду, а я не могу приводить на частный ужин в личных покоях Стефана всех своих дам, сколько бы их ни было и кто бы ни избрал их своею суженой. Я и не хочу постоянно водить за собою толпу, мне куда спокойнее, легче среди людей, которых я могу назвать знакомыми, просто задумываюсь мимолётно, что многим, должно быть, уже кажется странным, что суженая фрайна Рейни не допускается туда, куда дозволено входить Илзе, всего-навсего аранне, безродной, невесть откуда возникшей, подобно её госпоже.

За ужином Стефан сообщает о переносе даты венчания. Блейк, разумеется, не удивлён ни капли, Илзе обо всём известно от меня и лишь супруги Бромли украдкой обмениваются недоумёнными взглядами. Назавтра о переносе будет объявлено во всеуслышание и не успеет весть о скором браке государя дойти до границ страны, как суженая уже превратится в законную жену. Шеритта всё же решается спросить, с чем связано внезапное это решение, отчего такая спешка, но Стефан не отвечает, только одаряет заметно растерявшуюся кузину быстрой скользящей улыбкой. Венчание назначено на день пресветлого Северина, что через две недели, в конце этого месяца. Сразу после свадебных торжеств и праздника Перелома лет и если погода будет благоприятствовать государь с молодой супругой отправится в Нардию, в маленький южный дворец Шайо, одну из императорских резиденций. Стефан обещает, что мне всенепременно понравится Шайо, что Нардия хороша и зимой, и летом, что дворец удобен, невелик и при всём желании не вместит и четверти двора, а что ещё нужно молодой супружеской чете? Конечно же, покой и уединение, без толпы вельмож и просителей, без чужого внимания, требований и домыслов. В Нардии мы пробудем около трёх недель, смотря по погоде, затем придётся вернуться в столицу. Желают супруги побыть вдвоём подольше или нет, однако государь не может отсутствовать слишком долго.

Я с искренним интересом слушаю Стефана и в какой-то момент, даже не задумываясь, роняю, что наверняка и Мирелле понравится в Шайо. Чета Бромли вновь начинает переглядываться с удивлением, и я понимаю, что сказала глупость. И впрямь, кто станет нарушать супружеское уединение присутствием ребёнка, особенно возраста Миреллы?

Стефан оглядывает притихших родственников и Блейка, посматривающего на сюзерена с весёлым ожиданием продолжения занимательного уличного представления, и соглашается, что да, нашей дочери понравится в этом дворце. Не могу удержаться, спрашиваю сразу, действительно ли он намерен взять с собою Миреллу? И получаю утвердительный ответ. Знаю, так не принято, однако меня радует, что дочь не останется в столице одна почти на целый месяц, только в окружении слуг и членов свиты, но будет с нами.

Перенос даты венчания на месяц раньше прежней ожидаемо ускоряет подготовку к свадебному торжеству, придавая ей оттенок гонки, наполняя той суетой, что свойственна богатому дому перед внезапным приездом хозяев. Как ни странно, факт, что то уже четвёртое венчание государя, да ещё и в преддверии наступления рубежа, рокового для франских императоров, играет нам на руку. Кого бы ни избрал Стефан из четвёртой группы дев жребия, он должен был жениться немедля, не тратя лишнего времени на соблюдение приличествующего срока, разделяющего обручение и венчание. Потому брачных торжеств сродни тем, что проходили в пору женитьбы Стефана на Аурелии, не планировалось изначально, никакой чрезмерно пышной, многолюдной церемонии в храме, гуляний на неделю и толпы зевак. Свадьба Кассианы была куда как скромнее, а свадьбу Верены и заметили-то не все – третья женитьба одного государя за сравнительно короткий срок не производила того же впечатления, что первая. Я получаю план грядущей церемонии, и мы с Шериттой и Илзе тратим не один час на его изучение, внесение поправок и согласованье изменений. Я попытаюсь соблюсти середину между помпезностью традиционной императорской свадьбы, необходимостью в столь важный день показаться народу и собственным желанием скромного, тихого торжества. Мне хочется, чтобы моя свадьба больше походила на свадьбу Лии и Эветьена, в ней мне видится идеальный образец венчания состоятельного фрайна высокого положения, но без вызывающих ненужных излишеств. Я понимаю прекрасно, что такой вариант не годится для императора и его суженой, пусть бы и четвёртой по счёту, и смиряюсь с публичным венчанием в главном столичном храме Четырёх и следующим за ним свадебным пиром во дворце, где соберутся все придворные, кто только успеет прибыть в город к сроку.