Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

В записке одно-единственное слово.

«Да».

Стефан поймёт.

Позднее слуга сообщает, что сегодня трапеза пройдёт в покоях императора, в кругу приближённых, и я радуюсь возможности хотя бы на один вечер избавиться от жадного внимания многоликого двора. Переодеваюсь к ужину, отмечаю попутно, что фрайнэ Лаверна не Брендетта, она не пытается прожечь Илзе откровенно ревнивым взглядом, не меряет всех вокруг по их положению и происхождению. Вероятно, Лаверна и не догадывается, что её суженый проявляет интерес к другой девушке, что их явно связывает нечто большее, нежели желание пресыщенного фрайна увлечься новым свежим личиком. А может, и знает, но не тревожится о том, понимая, что увлечения увлечениями, особенно мужские, однако вряд ли забавы, легкомысленные, мимолётные, стоят отказа от выгодного брачного союза. Пока служанки вьются вокруг меня чёрно-белыми бабочками, поправляя то платье, то уложенные волосы, я наблюдаю за Лаверной и Илзе через зеркала в туалетной комнате. Дожидаюсь, когда девушки закончат, Лаверна подаст загодя выбранные украшения, а Шеритта поможет надеть их, и поворачиваюсь к Илзе. Она подходит, ещё раз поправляет причёску и ожерелье на моей шее. Я знаком показываю остальным, что они могут идти, и смотрю в глаза Илзе, пытаясь поймать в переменчивой их глубине отблеск возможных затруднений, иссушающих тревог или терзающих мыслей.

– У тебя всё хорошо, Илзе? – спрашиваю тихо.

– У меня всего в достатке, я в добром здравии и почти не мёрзну, пусть меня и уверяют, что зима нынешняя холоднее обычного, – отвечает Илзе с лёгкой улыбкой. – Всё идёт своим чередом, как видишь.

– А фрайн Рейни?

– А что с ним? – Илзе отступает на шаг, оглядывает меня придирчиво.

– Богов ради, только слепец не увидит, как он смотрит на тебя… когда вы, разумеется, не игнорируете друг друга столь демонстративно, что и ваше равнодушие глядится чересчур показным.

– Ах, ты об этом. Его взоры, какими бы пылкими они ни были, не значат ровным счётом ничего.

– Вот как?

– Это всего лишь… – Илзе задумывается на мгновение, ищет наиболее точное, подходящее определение. – Всего лишь страсть, желания тела. Плотские утехи и только.

Я знаю, что у змеерожденных всё иначе, чем у людей, что они не возносят девичью непорочность в ранг одной из главных женских добродетелей и не превращают физическую невинность в драгоценность, что всякой благочестивой девушке должно отдать лишь законному супругу – или завещать богам, ежели изберёт она путь служения Четырём. У народа Илзе не принято венчаться в храме, не заключают они брачных союзов ни из выгоды, ни по легкомыслию. К выбору пары подходят ответственно, долго ищут, присматриваются друг к другу и если двое принимают решение быть вместе до своего последнего часа, то обмениваются клятвами и никогда их не нарушают, если только великая Мать-Змея не призовёт к себе прежде срока. К плотским утехам относятся свободно, без предубеждений, не полагают их исключительной прерогативой мужчин и брака и если желание сторон взаимно и ступень зрелости обоими достигнута, то отчего нет?

– Он человек, – напоминаю.

– Да разве ж то препятствие? – усмехается Илзе. – Мы можем избрать любого мужчину, если пожелаем… или женщину, если вдруг приключится такая оказия.

– А если он захочет… я имею в виду, если он попросит тебя стать его суженою?

– И безрассудно отринет фрайнэ Лаверну и всех Элиасов за её спиной? Звезда моя, он не настолько глуп, чтобы отказываться от удачной партии, а его отец ещё достаточно крепок, чтобы растолковать сыну, почему не стоит выгодных суженых беспечно отбрасывать.

– И что же дальше?

– Ничего. Как утомит он меня, или я дворец покину, или ему срок венчаться придёт, так и разойдутся наши пути-дорожки, без слёз и печалей, – Илзе умолкает, касается своей шеи и добавляет тише: – Я тебе рассказывала, что ждёт мужчину, принадлежащего к другому народу, если пожелает он быть с женщиной из змеерожденных? Один её укус. Выживет – будет с нею до последнего своего вздоха. Минует его милость его богов… значит, нет, – Илзе пожимает плечами нарочито безмятежно, словно речь о мелочи какой вроде выбора украшений к платью, и оборачивается к двери.

Спустя несколько секунд и я слышу голоса дам в моей спальне, зазвучавшие громче, слышу, как они произносят «Ваше императорское величество».

– Стефан пришёл? – удивляюсь невольно.

– Желает, наверное, лично сопроводить тебя к ужину, – улыбается Илзе и первая покидает туалетную комнату.

И мне не остаётся иного, кроме как последовать за нею.

Глава 22

Я переступаю порог туалетной комнаты ровно в тот момент, когда Илзе склоняется перед императором, приседает в подобающем глубоком реверансе. Стефан смотрит поверх её головы на меня, взор его исполнен жгучего восторга, бескрайней радости и нетерпеливого ожидания. По его знаку дамы покидают спальню, Шеритта выходит последней и с особым тщанием закрывает дверь, словно хочет убедиться, что ни единая живая душа нас не побеспокоит и не подслушает. Пожалуй, после Илзе и Блейка она следующей узнает о моём положении, если уже не смекнула, что к чему.

– Стефан, право, не стоило, – возражаю я, подозревая справедливо, что одно только поведение императора, необычное, не вяжущееся с недавним прошлым, может вывести окружающих на верную тропу размышлений.

– Отчего нет? – Стефан делает шаг ко мне, обнимает так же крепко, как утром, целует в губы и почти сразу отстраняется, вглядывается в меня. В глазах мелькает тень тревоги, отражаются призрачными силуэтами опасения, неуверенность, непонимание всего происходящего с женщиной в положении. – Ты же хорошо себя чувствуешь?

– Да.

– Целительница не упоминала ни о чём… о каких-либо последствиях, недомоганиях?

– Утренняя тошнота и другие недомогания, сопровождающие беременность, проявляются не сразу, а порою не всегда и не у всех женщин, – заверяю я мягко, однако так убедительно, как только могу. – О первой беременности я узнала куда позже, чем о нынешней. Я тогда ни за чем не следила, ни о чём подобном не задумывалась, пока однажды не решила, что заболела болотной лихорадкой. Мне было дурно не только по утрам, но и днём, а иногда и вечером, в желудке ничего не держалось, и я по наивности вообразила даже, что умираю. Всё же я отправилась к лесной вещунье… иных целителей или лекарей поблизости не было… она-то и рассказала, в чём истинная причина внезапных моих недомоганий. Спустя немного времени всё прошло как ни бывало и до срока я чувствовала себя настолько хорошо, насколько возможно в моём положении. Беременность не всегда сопровождается немыслимыми тяготами и чередой хворей.

Стефан продолжает присматриваться ко мне с настороженным недоверием, точно пытается подловить если не на лжи, то на приукрашивании неприглядной действительности во имя спокойствия близких.

– Целительница что-то порекомендовала? Не утомляться, есть только определённые блюда… или, быть может, укрепляющие снадобья?

– Если ты говоришь об известном убеждении, будто бы если женщина в тягости станет есть конкретные продукты, то у неё непременно родится мальчик, то уверяю, никаких обоснований этой довольно нелепой теории нет, – не сдерживаю я усмешки.

– Благодатных ради, Астра, я вовсе не то имею в виду, – Стефан качает головой и снова притягивает меня вплотную к себе. – Когда мама забеременела во второй раз, ей не помогали ни рекомендации всех лекарей и повитух, приглашённых отцом, ни даже укрепляющие настойки, настолько ей было плохо. Я помню, как позднее шептались, что роды, случись ей доносить до срока, могли её в объятия Айгина Благодатного свести, что мама слишком хрупка для повторного этого испытания.

– Ты это помнишь? – удивляюсь.

– Обрывочно. Мне было почти пять – не несмышлёный младенец уже, но и полного, ясного понимания происходящего ещё не было. Да и наследнику престола не след знать о подобных вещах.

– Всё будет хорошо, – я гляжу в лицо Стефану, улыбаюсь ободряюще. – Я здорова, крепка и полна сил. И если я Миру выносила преспокойно среди сквозняков замка Завери и вечной болотной сырости, то сейчас и подавно справлюсь.