Голоса из окон. Ожившие истории петербургских домов - Екатерина Кубрякова

корпусе по набережной Мойки), где остановился маэстро, мечтают попасть многие — кто с деловым предложением, кто с надеждой на знакомство или профессиональный совет. Большинству просителей так и не удастся подобраться к знаменитости — строгий секретарь итальянца знает, как плотен распорядок дня Баттистини. Несмотря на заслуженный успех и триумфальные выступления, Маттиа, как и в начале карьеры, встает рано утром и начинает день с занятий — подолгу поет гаммы, арпеджио, колоратурные арии. Из этих окон ежедневно раздается ровное легато баритона, сделавшее его эталоном бельканто — виртуозной вокальной техники «сладкого» пения, обволакивающего слушателя плавностью перехода от звука к звуку. Дыхание Баттистини, которое неискушенной публике казалось чудом, также было результатом ежедневной тренировки. Баритон набирал воздух так незаметно, что, казалось, он вовсе не прерывается на вдохи во время пения. Достигалось это умение специальными упражнениями, которые, вооружившись карманными часами, певец делал каждый день.

В одно из таких утр, на Мойку, 61, приехал искать встречи с мэтром двадцатисемилетний начинающий оперный певец Сергей Левик, готовившийся исполнять партии (Фигаро, Риголетто и др.) из репертуара Баттистини и желавший получить совет великого коллеги.

«Один из учеников и друзей Баттистини… дал мне в феврале 1910 года письмо к Баттистини с просьбой меня прослушать. «Король баритонов» жил тогда в Петербурге в гостинице Кононова… и занимал в ней трехкомнатный номер.

Явился я в десять часов утра. Коридорный сказал мне, что секретарь-переводчик Баттистини ушел, и поэтому он меня пропустить не может. Я настаивал, отвечая, что говорю по-французски. В эту минуту открылась дверь номера: Баттистини случайно был возле и услышал, что его кто-то добивается.

Увидев его, я протянул письмо… Баттистини просиял, протянул мне руку, не отпуская, ввел в номер, снял с меня пальто…

Меня поразило, что в десять часов утра он был уже полностью и очень элегантно одет, не так, как в эти часы бывают полураздеты многие другие знаменитости. Ласковость приема была чрезвычайная. Когда я затруднялся каким-нибудь оборотом речи, он так дружелюбно подбрасывал мне французские слова и так по-детски смеялся, если попадал мимо, как будто испытывал от моего визита исключительное удовольствие.

Я стал просить его прослушать меня не дома, а обязательно… в спектакле. Оказалось, что он свободен тогда, когда я пою не партии Демона, Фигаро или Риголетто, как мне бы хотелось, а партию Валентина в опере «Фауст». Я выразил по этому поводу свое сожаление. Но Баттистини насупился и, шагая по своему огромному номеру, стал мне выговаривать:

— В каком тоне вы поете арию? — и, не давая ответить, продолжал: — Великий Девойод считал партию Валентина одной из интереснейших. Вокально она дает певцу возможность показать себя со всех сторон: ария очень певуча, сцена смерти полна драматизма. Но Валентин, кроме того, еще и очень благородный человек. Подумайте только: уходя на войну, он молится не о своем спасении, а о спасении сестры. При подозрении, что ее хотят обидеть, он идет в бой с двумя противниками, из которых один своим видом может устрашить кого угодно, а другой — синьор, за убийство которого грозит казнь. Таких благородных ролей у баритонов очень мало!

Об этической оценке своих ролей итальянскими певцами мне, кроме этого случая, ни до ни после слышать или читать не пришлось» [160].

Последние гастроли «короля баритонов» по России состоялись еще до революции. С тех пор он не возвращался в столь полюбившийся ему Петербург. Дом Руадзе к 1930-м годам перестал ассоциироваться с миром музыки и театра, став центром обучения инженеров связи. Здесь разместился электротехнический институт связи, в 1940-х годах получивший имя профессора Бонч-Бруевича. Знаменитый концертный зал Руадзе (зал Кононова) стал актовым залом учебного заведения. Сейчас в здании находится колледж телекоммуникаций, входящий в состав Санкт-Петербургского университета телекоммуникаций им. проф. М. А. Бонч-Бруевича. Коридоры дома, каждый день пропускающие десятки учащихся, еще хранят память о блестящем бельканто итальянского маэстро, более века назад звучавшем в этих стенах.

Литература

Дмитриевский В. Н., Катеринина Е. Р. Шаляпин в Петербурге-Петрограде. — Изд-во: Л.: Лениздат, 1976.

Домбровский А. Невский проспект. Главная улица города. — Центрполиграф, 2020. Зуев Г. Течет река Мойка. Правый берег. От Невского проспекта до Устья. — Центрполиграф, 2017.

Кириленко К. Н. Леонид Витальевич Собинов: письма. — 1970.

Левик С. Записки оперного певца. — М., 1955.

Муштуков В. Е., Никитин П. Е. Здесь жил и работал Ленин: по памятным ленинским местам Ленинграда и окрестностей. — Л.: Лениздат, 1965.

Самин Д. К. 100 великих вокалистов. — М.: Вече, 2003.

Чехов А. П. Собрание сочинений в двенадцати томах: Письма, 1893–1904. — Гос. изд-во худож. лит-ры, 1957.

Дом Малозёмова

(1873 г., архитектор К. А. Кузьмин) Владимирский пр., 5

«…В первом классе случилось одно происшествие, после которого моей матери довольно долго пришлось приходить в себя: я предложила одной подруге обменяться родителями. Я заметила, что за ней после уроков приходит мать с маленьким братом, и эта мать мне чем-то понравилась. Нравилось тоже, что отец ее писал в газетах. Я сказала ей, что собираюсь, когда вырасту, тоже писать в газетах. Особенно же мне понравилось то, что у нее дома были еще сестры. Я объяснила ей, что будет очень, очень интересно, если на время перемениться родителями: она поживет вместо меня у нас, а я у нее. <…> Так мы больше узнаем о жизни, сказала я, скорее вырастем, а то если все сидеть годами с одними и теми же родителями, то ничему не научишься и ничего не узнаешь.

Она оторопело посмотрела на меня и вдруг захныкала. Я пожала плечами, больно дернула ее за косичку и отошла. <…>

На следующий день на перемене я заметила, что кое-кто с любопытством посматривает на меня. Пришли три большие девочки из пятого класса, им было лет по четырнадцати. Окружили меня: