"Говорящие с...-2" Последствия больших разговоров - Мария Барышева

   - А ваши документы? Вы кто?

   - Я инспектор, который будет вести ваше дело, - заявила Шталь. - Мне документы не нужны, я тут главная, так что если вы меня не впустите, я уйду и заберу с собой своих подчиненных.

   Коллеги отсемафорили ей страшными взглядами.

   - Я представляю юридическую сторону, - поспешно сообщил "нотариус", - это, - он кивнул на Славу, - наш высококлассный технический специалист, а это, - Коля сурово посмотрел на Шталь, - инспектор.

   - Почему ваш инспектор так странно одет? - не успокаивалась Дина.

   - Я одета в соответствии с моим вероисповеданием. В нашей организации не ущемляют религиозные права работников, - с достоинством ответила Эша.

   - Да? И кто же вы по вероисповеданию?

   - Друид.

   - Заходите уже! - с раздражением сказал Рыжов и почти насильно затолкал членов комиссии в квартиру, потом махнул рукой в сторону одной из комнат. - Гостиная там. Солнце, с тобой я поговорю позже.

   Он удалился, а Дина тотчас схватила с тумбочки пачку бумаг, вероятно, приготовленных специально к прибытию комиссии.

   - Вот, пожалуйста, заключение об убытках, стоимость ковра, стоимость замены паркета, стоимость диванного покрывала, медицинское заключение об осмотре ожогов моего мужа, иск о компенсации за физические повреждения, иск о компенсации за моральные страдания...

   - Подождите, - "нотариус" с профессиональной ловкостью увернулся от протянутых документов, - вначале мы все-таки осмотрим люстру.

   В гостиной, просторной и светлой, густо и жутковато пахло гарью. Скатанный ковер лежал возле балконной двери, по покоробившемуся паркету расползлось огромное темное с рыжеватой окантовкой пятно. Провинившаяся люстра безмятежно поблескивала, забавляясь с солнечными лучами, пропуская их сквозь себя и удерживая немножко света каждой хрустальной пластиной, каждым навершием-лампочкой матовых свечей, каждой золоченой деталькой. Эша, с любопытством разглядывавшая люстру, подумала, что та похожа на огромный хрустальный торт в золотой оградке.

   - Нам придется ее включать, - проинформировал брюнетку Слава. - Вы даете свое согласие?

   - Еще убытки?! - ахнула брюнетка. - А вы не можете ее снять и включить где-нибудь в другом месте?

   - Извините, нет.

   - Очень жаль! - проскрежетала Дина и вышла, оставив комиссию наедине с люстрой. Эша тут же с увлечением предалась изучению богатого убранства гостиной, Слава расстегнул "молнию" своей увесистой сумки, оплетая люстру цепкими взглядами сыщика, а Коля прошел в центр комнаты, осторожно вступил на темное пятно и поднял голову к хрустальной проказнице.

   - Господи, какая безвкусица!

   - Поосторожней с высказываниями, - мрачно потребовал Слава.

   - Так она не включена.

   - Ты у нас первый день, что ли, работаешь? - Слава почесал затылок. - Нет, люстра точно не моя. Я никогда с ней не встречался.

   Они синхронно взглянули на перстенек на шталевском пальце - камень по-прежнему хранил цвет слоновой кости, выразительно подчеркивая истинность сказанного.

   - Я почти ничего не ощущаю, - пробормотал Слава и потер висок.

   - Это нормально? - спросила Шталь.

   - Такое бывает, особенно если вещь совершенно новая, но этой люстре тридцать лет...

   - Как будто ей стерли память?

   - Нет, - Слава вздохнул. - Сложно объяснить. Эша, когда ты слышишь какие-то вещи - ты ведь понимаешь, что именно ты слышишь?

   - Пока что я не понимаю, что слышу от тебя.

   - Если ты слышишь холодильник - ты понимаешь, что слышишь холодильник? Ты ведь уже должна знать, что дело не только в определенной направленности ощущений. Все равно, что если ты слышишь немолодой женский голос, то знаешь, что с тобой говорит немолодая женщина.

   - Ты ощущаешь люстру, которая не ощущается люстрой?

   - Нет. Я бы сказал, что я ощущаю люстру, которая не считает себя люстрой... - Слава длинно вздохнул, потом затряс головой. - Хотя... вероятно я просто устал. Ты ведь знаешь, вещи могут мечтать о том, что они другие. Но они не могут быть чем-то другим, - он взглянул на обитавший на журнальном столике возле шкафчика с дисками диковинный блестящий светильник, похожий на огромную шляпную булавку. Прикрыв правый глаз, приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, потом снова тряхнул головой и скептически улыбнулся.

   - То, что ты описал, больше похоже на психическое заболевание, - заметил "нотариус", усаживаясь в кресло и превращаясь в стороннего наблюдателя. Эша задрала голову и внимательно посмотрела на люстру. Она так и не поняла, что почувствовал Слава, но от люстры действительно ощущалось что-то - далекое, едва уловимое, непонятное - словно некое существо нетерпеливо перебирало мягкими лапками в ожидании, напевая странную шуршащую песенку, в которой преобладали шипящие звуки. Ощущение ей не понравилось, хотя ничего зловещего в нем не было.

   Кто ты?

   Ты люстра?

   Наполовину задернутые золотисто-красные шторы взметнулись над окном, и в комнату впорхнуло крошечное воробьиное перышко, весело закувыркавшись под потолком.

   - Мне нужно осмотреть ее поближе, - Слава протянул оценивающий взгляд от пола до люстры, потом шагнул под нее. - Мне нужна стремянка...

   Порыв ветра втянул шторы в окно с тихим шуршанием, воробьиное перышко нырнуло вниз, нырнуло еще раз, и в самом начале этого нырка Шталь метнулась вперед, уже в броске заметив краем глаза, как хрустальное с золотом сооружение наливается страшным дымчатым с алыми прожилками светом. Слава небрежно повернул голову, воззрившись на скакнувшую к нему Шталь с обыденным удивлением, и тут же полетел кувырком, когда Эша сняла его с точностью профессионального регбиста. Под потолком что-то кракнуло, полыхнуло, и то, что секунду назад было огромной люстрой, хлынуло на паркет расплавленным сверкающим водопадом, расплескавшись во все стороны. Все, что было в гостиной, мгновенно покрылось оспинами от горячих брызг, в Славиной сумке, оставшейся на полу, что-то громко хлопнуло, и из нее ударила белая пенная струя, оседая на обстановке живописными хлопьями. Слава к этому моменту достиг стены, в кою и врезался, и с изумленным лицом обвалился на пол, чуть не своротив журнальный столик, отчего светильник-булавка опасно закачался из стороны в сторону. Шталь, которой несколько капель жидкого стекла попало на спину, пронзительно завизжала и, потеряв равновесие, выпорхнула в приоткрытую балконную дверь головой вперед. "Нотариус" проворно взлетел на кресло с ногами, выхватил пистолет и прицелился туда, где из потолка на месте люстры торчали два жалких оплавленных проводка.