Старые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

мог бы просто приказать, заставить, надавить грубой силой! Даже… да, даже дать дочери оплеуху. Хоть никогда и не бил ее раньше.

Но есть управляющий. Не абы кто, назначенный его величеством человек, и в такой ситуации не прикажешь выпороть обнаглевшую девчонку, не прикажешь посадить ее на хлеб и воду… да ничего не прикажешь.

Гвардейцы-то еще не уехали.

И обо всем будет доложено его величеству.

Угадайте сразу – кто ему ценнее? Дан Марк – или Адриенна? Он-то совсем не СибЛевран. И по закону даже поместьем он распоряжается до совершеннолетия дочери.

Рианна связала его по рукам и ногам.

Если бы он женился раньше, если бы у него родились еще дети… там можно было бы покрутиться. И с законами что-то придумать. А вот сейчас…

Нет, не получится.

Сейчас – только если Адриенна сама отступит. То есть – сила на силу.

Кто кого.

Эданна Сусанна предусмотрительно в драку не лезла. Сейчас отец и дочь сцепились сами, вот и отлично. И сыну она знак сделала. Умная женщина в таких случаях всегда отойдет в сторону, а потом просто подправит результат.

– Я не отдам покои матери этой женщине, – ровным тоном сказала Адриенна.

– Она моя жена.

– Ты можешь переехать к ней в гостевое крыло, – равнодушно согласилась Адриенна. – Или разделить с ней свои покои. Но комнаты моей матери будут закрыты сегодня же. И опечатаны.

Шкатулка с драгоценностями была уже пристроена в потайное место. Но сражение только начиналось.

– Ты не имеешь права мне что-то запрещать! Я – твой отец.

– Муж моей покойной матери, – подчеркнула Адриенна. – Закон на моей стороне.

– А плеть – на моей, – надавил дан Марк.

– Попробуешь меня избить? Тогда придется убивать, потому что я не прощу и не забуду. И через несколько лет СибЛевран покажется тебе раем.

А вот тут Адриенна была права. Придется действовать уговорами.

– Риен, она моя жена. Это поймут неправильно.

– Почему же? Все поймут очень правильно. Эданна Сусанна кто угодно, но не СибЛевран. Кстати, как и ты.

– Так-то ты мне платишь за любовь?

– Ты не так давно связался со своей девкой, отец, но уже привык, что за любовь надо платить?

Шлеп.

Пощечина обожгла щеку Адриенны.

Дан Марк и сам испугался того, что сделал. Шагнул вперед.

– Риен…

Адриенна и в другое время это не простила бы. А уж сейчас…

Плеснули за спиной черные крылья. И на миг дана Марка обдало таким холодом, таким диким ужасом, что он даже отшатнулся.

– Нет…

– С этой минуты, дан, я для вас – дана Адриенна. И советую забыть мое детское прозвище.

– Риен… я не хотел…

– Нет, дан Мак. Вы хотели. Хотели жениться на этой бабе, хотели отдать ей покои и украшения моей матери, хотели меня ударить. Кстати – не сомневайтесь, обо всем будет доложено его величеству. Дан Рокко?

И столько властности прозвучало в голосе девушки, что дан шагнул вперед. И отметил для себя некоторые изменения. Потом он все это обдумает.

Но – потом.

Обычно Адриенна говорила достаточно высоким и чистым голосом, и звенел он, словно колокольчик, а сейчас… сейчас появились в нем незнакомые горловые нотки. Словно замурлыкала громадная хищная кошка.

Лениво так, потягиваясь, выпуская когти…

Собираясь запустить их в горло жертвы. И даже слегка облизываясь.

– Дана Адриенна?

– Я прошу вас отписать его величеству о случившемся. И особо подчеркнуть, что если на меня и впредь будут поднимать руку, то мое здоровье окажется под угрозой.

– Да что ты… – не выдержал дан Марк.

– Молчать! – плеснуло по комнате ледяным холодом. – Из уважения к памяти моей покойной матери, дан Марк, вы можете остаться в ваших покоях. Можете поселить вместе с собой свою супругу. Но комнаты эданны СибЛевран будут заперты сегодня же. И ключи будут только у меня. Это первое. Дан Рокко сегодня же напишет и отправит письмо. Это второе. И не советую покушаться на мои права. Я – СибЛевран. Я – хозяйка дома. Можете это накрепко запомнить. Это третье и последнее. Дан Рокко, впустите слуг!

Дана упрашивать не пришлось.

Слуги (наверняка ведь подслушивали, гады) входили в комнаты, косились на пятно от пощечины. Адриенна и не подумала его прятать. Вот еще не хватало! Пусть видят!

Пусть…

Она ни в чем не виновата. Здесь и сейчас подлость совершает ее отец, не она. Это ее променяли на шлюху, это память ее матери хотели вывалять в грязи…

Прощать такое?

Вот с этим – в храм! Господь, говорят, всех прощает, но Адриенне до него далеко.

Девушка отбросила посторонние мысли и принялась распоряжаться:

– Вещи эданны и дана – в комнаты дана. Рози, комнаты эданны СибЛевран запереть. Как они есть. Ключи принесешь мне. Рико, вещи дана Рокко в гостевые покои. Дан Рокко, надеюсь, вам будет там удобно.

– Благодарю, дана.

– Джани, проследи, чтобы гвардейцев устроили как полагается и накормили. Пару дней они побудут в СибЛевране, потом будет видно.

Повинуясь приказам, слуги разбегались кто куда.

Эданна Сусанна разумно не лезла, изображая смертельно уставшую женщину и вальяжно раскинувшись на кушетке. Да так, что дан Марк на нее постоянно косился.

– Дана Адриенна, падре Санто обещал приехать завтра утром.

– Замечательно. Я буду рада отстоять мессу… я так соскучилась по нашей часовне. Кстати, там убирали? Пока я была в отъезде? Или опять пыли по колено и паукам раздолье?

Дан Рокко хмыкнул и отправился в гостевые покои.

А ведь из девочки будет толк…

Но королю он все равно отпишет. Нечего тут руки распускать…

* * *

Вечером в дверь покоев дана Рокко постучали.

– Дан Марк? Что ж, прошу, – не слишком удивился дан Рокко.

– Не прогоните? – За время пути они старались найти общий язык. Нельзя сказать, что им это удалось, но иллюзий оба и не питали.

– Проходите. Вы хотите со мной о чем-то поговорить?

Дан Марк показал несколько бутылок вина, которые принес с собой.

– У меня в корзине сыр, хлеб…

Дан Рокко качнул головой.

– Если вы хотите именно поговорить – говорите. Я устал и хочу спать. А завтра на мессу…

Дан Марк намек понял. О дружбе тут речь и не шла. Общий язык найти бы!

– Дан Рокко, вы хотите ее поддержать?

– Дану Адриенну?

– Да.

– Да.

Дан Марк даже покраснел слегка. Потом понял, что над ним не издеваются, просто отвечают на поставленный вопрос.

– Дан Рокко, она маленькая и глупая девочка!

– Мне сегодня так не показалось, дан Марк.

– Эти ее капризы… она должна меня понять!

– А вы ее? Не должны?

– Я ее вырастил. Я ее любил…

– Любили, дан Марк? Надо полагать, теперь у вас иной объект для любви?

Дан Марк сдвинул брови.

– Я и сейчас люблю свою дочь. Но когда она начинает себя так вести… что мне остается делать? Я слишком баловал ее! Распустил!

– Ага. Дан Марк, поправьте меня, если я заблуждаюсь. Ваша дочь до двенадцати лет росла в убеждении, что она – главная женщина вашей жизни.

– Ее мать взяла с меня клятву…

– Так любил – или клятву?

– И то и другое… не важно!

– Напротив, очень важно, дан Марк. Но не будем тратить время,