Старые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

Девушка решительно закрыла сундучок, убрала его в самое тайное место – под кровать, потом получше перепрячет, – и снова вышла из комнаты.

Девушка помнила тайник, в котором дан Марк хранил ТО кольцо. И собиралась добраться до него именно сейчас.

Кто его знает?

Кто ее знает?

Женился же отец на этой мерзавке, а уж что ей в головушку придет, Адриенне и неведомо! Надо бы прибрать свое наследство. И, кстати, последовать совету Морганы.

Ларчик стоял в тайнике спокойно. Дан Марк явно развлекался с молодой супругой… Адриенна забрала его, огляделась – и нырнула в стенную нишу. Для того, что она собиралась сделать, ее покои не подходили.

Где тут у нас заколка?

Острый шпенек пробил палец. Показалась капелька крови – Адриенна даже не вздрогнула. Она надела кольцо на палец и медленно размазала свою кровь по черному камню.

– Я принимаю свой долг. Кровью Сибеллинов, я принимаю…

Получится ли? Это она узнает не сразу. Только тогда, когда с кем-то столкнется, поймет, заметят на ее руке кольцо или нет. И кстати, она не спросила у прабабки: а если ее кто-то схватит за руку? Кольцо почувствуют?

А если почувствуют, но не увидят?

Как же все это сложно… Магия!

А теперь надежно припрятать ларец и отправиться к себе. Да и у себя его прятать нельзя. А куда? Отдать Рози?

Тоже не вариант. Отец не дурак, поймет.

А если…

Адриенна шкодно улыбнулась. Несколько дней он там точно простоит, а потом будет видно. И идти далеко не надо.

В замке есть часовня. Но падре Санто сейчас в отъезде, это ей сказала Рози. А значит – что?

А вот и то…

Добраться до часовни было делом пары минут. Адриенне никто и не встретился, она отлично знала, как и куда можно в родном доме пройти незамеченной.

И – в алтарь.

Туда нельзя входить женщинам?

Ну и пусть! Зато на нее никто и не подумает. А вообще, ей все равно. Вот здесь и сейчас ей важно сберечь то, что оставили предки, а не какие-то там обычаи соблюдать.

Главное, что все остальные так будут думать – ей нельзя в алтарь. Вот и не станут ничего там искать.

Но ларец Адриенна задвинула в самый дальний угол, за стол…

Потом задвинула туда же стул, мимоходом чихнула от пыли и подумала, что слуги сюда тоже, наверное, не заходят. Нельзя же! Если женщинам! А служка, который приезжает с падре Санто, явно уборку не любит.

Ничего, это на день-два, не больше, она уже примерно представляет, куда поместить ларец. Но это надо ночью, сейчас у нее не так много времени. За обычные украшения Адриенна так не тревожилась, а это… ее предки, ее память. Это важнее побрякушек.

Но…

Часовня.

Адриенна машинально перекрестилась на распятие. Вздохнула.

– Ты, наверное, был другим. И Мадонна тоже… а я вот плохая, злая. Не смогла я простить. А еще вернее – я не знала, что так получится. Вот честно… я даже на короля не слишком сержусь. Не сердилась. Он ведь тоже хотел снять проклятие. Принц меня взбесил, его девка… ох… она тоже. И отец, и его эта… А в чем обычные-то люди виноваты? Ведь по ним тоже ударило… Дрянь я. Просто дрянь. Господи, прости мою душу грешную… прости за эту подлость. Я действительно виновата… если бы я сдержалась… если бы я сейчас могла все это отменить, я бы и секунды не задумалась. Лишь бы никто больше не заболел…

Адриенна не могла сейчас себя видеть. Даже не чувствовала, что плачет, горько и безнадежно.

И никто ее не слышал. И сказать ей об этом никто не мог.

Но в ту минуту над Эвроной разразилась гроза.

Дикая, яростная… ветер буквально с ног сбивал, заливая город потоками воды, шквал неистовствовал малым не сутки.

А когда он закончился…

Люди умирали, все верно. Те, кто уже был болен, у кого не было сил бороться, кого уже пожирала ненасытная болезнь…

И те, кто заболел, не выздоровели по мановению волшебной палочки.

Но больше никто не заражался. Новых заболевших просто не было.

Проклятие действительно снималось прощением.

Ньор Рефелли не заставил себя ждать.

Прибыл, для начала осмотрел малышку, сказал, что та здорова, даже удивительно, и посоветовал укропную водичку для животика. Мало ли что?

Мия обещала сделать. И проводила ньора в спальню на первом этаже, где металась в горячке эданна Фьора.

Ньор осмотрел ее и покачал головой.

– Дана, вы понимаете…

– Да. Но так у нее хотя бы один шанс будет.

– Хорошо, дана. Кто есть еще в доме?

– Мой дядя. Его слуга.

– Не болеют?

– Бог миловал.

– Позовите их – и уходите.

Мия вскинулась, но сверкать глазами на лекаря было бесполезно.

– Я не позволю вам здесь присутствовать. Или вы слушаетесь – или я ухожу.

– Я…

– Вы меня не поняли?

Девушке оставалось только подчиниться. Лекарь проводил ее грустным взглядом.

Да, никого не красит болезнь. Даже если сама девушка не болеет, она все равно осунулась, похудела, подурнела, светлые волосы стянуты в тугие косы, платье из тех, что попроще, темное, невзрачное, на голове простой платок, так крестьянки носят, завязан так, чтобы косы вперед не лезли.

Но все равно, через пару лет из нее вырастет ослепительная красавица. И с характером, сразу видно.

Мужчины вошли в комнату через пару минут.

– Что надо делать? – коротко спросил дан Джакомо.

– Держать. Это адская боль, не все ее даже выдерживают.

– Может, ей рот завязать? Чтобы дана Мия не слышала? – Иларио посмотрел на лекаря даже как-то вопросительно. Слуге Мия тоже нравилась. Такое редко бывает, чтобы дана – и не боялась ручки запачкать. А эта и ничего…

– Ей бы что-то вроде палки, чтобы язык себе не откусила…

Отломить кусок от черенка метлы, обмотать его тряпкой – это недолго. И вскоре мужчины крепко держали эданну Фьору, которую еще и к кровати привязали.

И не зря.

Стоило лекарю начать раскаленным ножом вскрывать бубон, как эданна заметалась, попыталась заорать… точно бы язык себе откусила, а так только зубы покрошились… не сильно. Ну и палку чуть не перегрызла.

Но крови из бубона вышло мало. И гноя тоже…

Ньор Рефелли покачал головой.

– Не знаю. Что смог, я сделал, остальное в воле Божьей.

Но и так всем было ясно, что прогноз крайне плохой.

Мия не плакала. Сил не осталось. Мама, ну как же так…

Ночью девочка молилась. Увы, с детства заученные слова не выговаривались. А если и получалось произнести хоть одну молитву до конца, то душу Мия в нее не вкладывала. Не получалось.

Было слишком больно, слишком тошно и страшно.

В колыбельке мирно сопела маленькая Катарина. Она, наевшись жидкой кашки, ни о чем не думала. А вот Мия…

Что с ними будет дальше?

Как жить, если мама умрет?

Страшные это вопросы, не то что для двенадцатилетней девочки – для любого человека. Но…

Мысли текли неровно, сбиваясь то в одну сторону, то в