ИСКУССТВО ОСТРОВА ПАСХИ - Тур Хейердал

Короткий ежегодный заход чилийского военного корабля «Пинто» состоялся незадолго перед тем, как пасхальцы начали водить членов экспедиции в свои тайники. Как всегда, в деревне разразилась эпидемия гриппа, который здесь называют коконго, и хотя грипп на этот раз свирепствовал не так, как обычно, он натворил достаточно бед, и наиболее пострадавшие пасхальцы усмотрели в болезни кару за то, что они расстались с предметами, охраняемыми тапу. Педро Атан оказался среди тех, кому особенно досталось. Он потерял любимую внучку, да и сам заболел воспалением легких, и одно время родные опасались, что он не выживет.

Но прежде чем начались эти беды, Педро подарил мне уже упомянутые скульптуры, включая показанные на фото 190 d, 192 b, 206 b, 207 а, b, 213 а, 228 b, 231 a, b, d, 232 b, 233 a, f, 246 а, 252 b, с, 260 а,

264 b, 267 b, 286 и 287.

Оправившись от болезни, Педро Атан, бледный, исхудалый, приехал на нашем «джипе» в гости к нам в Анакену. И решительно заявил, что мы можем просить у него все, что угодно, только не «дверь».

Однако после того, как мы начали посещать другие пещеры, Педро Атан как будто передумал. Жена его сына Хуапа подарила Педро нового рыжеволосого внука. Рыжие волосы с доевропейских времен считались отличительной чертой рода Атан и были восприняты как «хорошая примета». Мы услышали, что Таху-таху вдруг позволила ему отдать свою «важную» пещеру. Педро Атан вручил мне забавный каменный «ключ» в виде свиной головы с тремя ямками, из которых, по его словам, Таху-таху удалила порошок из человеческих костей. Но хотя «ключ» был вручен, посещение пещеры откладывалось, дни шли, а Педро Атан был слишком занят, мы не могли его никак поймать. Почти две недели понадобилось, чтобы Педро, как он говорил, закончил «жертвоприношения» аку-аку, которые на этот раз подозрительно долго тянули с разрешением. За это время мы побывали в пещерах Атана Атана, Ласаро, Энрике, братьев Хаоа и старика Сантьяго.

Двадцать девятого марта, накануне дня, когда нам наконец-то предстояло посетить пещеру Педро Атана, ко мне снова явился апатичный молодой человек Арон Пакарати. На этот раз он принес — на время, только чтобы мы могли посмотреть и сфотографировать, — части старой тетради (Heyerdahl, 1965, pis. 189–191). По его словам, он выкрал рукопись из пещеры одного из своих дядей, и ее непременно надо было туда же вернуть. Заодно он предложил для обмена скверно выполненные, новые каменные головы; причем на наш вопрос, откуда они, ответил, что ему поручили сбыть их некие молодые односельчане. Это не было для нас неожиданностью, так как от Фердона, Фигероа и нескольких пасхальцев я уже слышал, что в деревне все только и говорят о наших визитах в тайники, и наиболее смелые парни начали по секрету вырезывать у себя во дворе имитации «пещерных камней».

Поздно вечером из темноты между палатками вдруг вынырнул «колдун» Хуан Хаоа. Он явно был чем-то возмущен и мрачно сообщил мне, что проделал долгий путь из деревни, потому что аку-аку велел ему передать новому «старшему брату», чтобы тот но брал никаких «вещей», кроме тех, которые принесет кто-нибудь из трех младших братьев Педро Атана. Что мною уже получено, можно оставить себе, но впредь делать, как он советует, а не послушаюсь — он все равно узнает.

Не успел он снова скрыться во тьме, как возле моей палатки показалась молодая пара — Моисей Секундо Туки и Роза Паоа. Я знал их как очень скромных и честных людей (Моисей был одним из наших лучших рабочих). Войдя в палатку, они достали из сумок семнадцать самых удивительных каменных фигурок, какие мне доводилось видеть на Пасхе. Совершенно уникальными были женский торс с большой рыбой на спине (К-Т 2193; фото 224–225) и напоминающее сфинкса четвероногое с изящно стилизованной человеческой головой (К-Т 2192; фото 237). Патина не оставляла никакого сомнения в подлинности изделий. Тем не менее, помня настоятельный совет Хуапа Хаоа, я решил немного подождать и, к удивлению молодой пары, попросил их несколько дней сохранить камни у себя — может быть, «мой аку-аку передумает». Они пришли пешком, поэтому я подвез их на «джипе» в деревню Хангароа, где у меня была назначена встреча с доктором Меллоем, экспедиционным фотографом Шервеном, Педро Атаном и его сыном Хуаном. Высадив Моисея и Розу, мы подкатили к уединенной лачуге старой тетки Педро — Таху-таху. Она приняла нас очень радушно. К нам присоединился ее сын Сантьяго Секупдо Пакарати, и мы вшестером пошли смотреть пещеру Педро Атана.

Не успели мы, одолев каменную стену, подняться на террасу на участке Таху-таху, как мои ноздри защекотал приятный запах жареной курицы, исходивший от груды небольших горячих камней. Под камнями и впрямь лежала курица, запеченная в банановых листьях. Педро Атан был на редкость весел и доволен. Он объяснил, что сын Таху-таху, с которым мы прежде не встречались, пошел с нами потому, что он помог Педро добиться от старушки согласия на передачу нам пещеры. Разговор велся, как обычно, на испанском языке, и местные аку-аку явно понимали этот язык: когда Педро предложил мне съесть гузку и разделить курицу между пятью другими участниками ритуала, последний кусок мы должны были бросить через плечо, приговаривая по-испански: «Аку-аку пара буэна суэрто» («Аку-аку на счастье»).

Педро Атан держался как-то подчеркнуто самоуверенно. После трапезы отошел в сторонку, покурил, потом с улыбкой пригласил нас следовать за ним. Мы были предупреждены, что у входа в пещеру я должен сказать на рапануйском наречии: «Коау Ханау-ээпе Норуэга матаки те ана» («Я Длинноухий из Норвегии, открой пещеру»). В саду Таху-таху Педро Атан повторил это несколько раз, подчеркнув, что у пещеры инструкции давать не положено. И до того как мы двинулись в путь, он вдруг спросил, что я предпочитаю посетить: очень трудно доступный тайник в приморских скалах или легко доступную, закрытую пещеру внутри острова. Я не без оснований заподозрил, что идет испытание моей маны, и ответил, что хочу видеть пещеру с наиболее важными предметами.

Мы долго шагали по каменистым полям, перелезли через несколько оград, наконец, подозрительно далеко от уму, устроенной Таху-таху, около двух часов ночи Педро Атан остановился перед каменным туром. Найти вход в пещеру было очень просто: человек, который сложил тур, не потрудился класть камни вверх темным «загаром». Мы приготовили каменную свиную голову (Педро велел ее непременно захватить), каждый из нас произнес магическую рапануйскую фразу, и как только были убраны верхние камни тура, обнажилось отверстие лаза. Сопровождаемый обоими пасхальцами, я скользнул вниз по короткой, наклонной шахте и приземлился на подстилке из свежей камышовой циновки. Пещера была маленькая, заурядная. Сделав шаг, я боднул головой какой-то предмет, подвешенный к потолку на веревочке. В луче фонарика я рассмотрел недавно изготовленную, светлую каменную птицу, на спине которой торчало изображение человеческого черепа. Даже плетеная веревочка была совсем новая.