Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга - Курт Финкер

1933 г. О концентрационных лагерях Штауффенберг сказал, что в них находились преимущественно порядочные люди114. Графиня Штауффенберг заявила, что эти высказывания «блестяще» отражали «ход мыслей» её мужа115.

Свои взгляды на политические и социальные реформы Клаус фон Штауффенберг излагал и землевладельцу графу Ульриху Вильгельму Шверину фон Шваненфельду. Тот был лет на пять старше Штауффенберга, служил в качестве капитана в управлении оберквартирмейстера и с октября 1943 г. свёл с ним близкое знакомство. Шверин с 1938 г. поддерживал связь с группой Гёрделера. Но позднее, склоняясь к взглядам крайзаусцев, он подружился также с Фрицем фон дер Шуленбургом. Эберхард Целлер пишет о Шверине фон Шваненфельде:

«Он вёл со Штауффенбергом беседы о будущей аграрной и земельной реформе и одобрял планы, означавшие лично для него далеко идущий добровольный отказ от своих привилегий ради новой государственной структуры. Он настаивал на том, что крупные собственники должны добровольно показать пример, дабы осуществить «революцию сверху», как того в своё время требовал барон фон Штейн[21]»116. Эти взгляды совпадали с воззрениями братьев Штауффенберг, а также графа Мольтке. Поскольку Штауффенберг стремился к созданию широкого фронта противников нацистского режима, он одобрил переговоры Лебера и Райхвайна с коммунистами Антоном Зефковом и Францем Якобом 22 июня 1944 г.

Генерал Ольбрихт, один из ближайших соратников Штауффенберга, тоже предпринимал попытки расширить фронт и установить контакт с коммунистами. Весной 1944 г. он посетил одну знакомую, о которой знал, что она принадлежала к КПГ. Ольбрихт просил её «помочь после свержения Гитлера строительству новой жизни путём привлечения смелых, честных людей из всех слоёв общества, в том числе и коммунистов, и особенно оказать влияние на женщин, без которых был бы невозможен желательный бескровный переход к демократическому управлению государством»117.

Штауффенберг исходил из того, что свержение Гитлера должно быть произведено частями вермахта под руководством решительных офицеров, то есть, что в первой фазе переворота решающую роль сыграют вооружённые силы. После консолидации новой власти должны были, при опоре на широкий фронт трудящихся, включая коммунистов, постепенно устанавливаться демократические порядки. По мнению барона Кунрата фон Гаммерштейна, для Штауффенберга, Ольбрихта и других не существовало никакого препятствия к сотрудничеству с коммунистами. Главным было антифашистское патриотическое мировоззрение118.

Незадолго до 20 июля 1944 г. Штауффенберг разработал проект присяги, которую должны были принести все участники заговора. Она гласила: «Мы желаем создания нового строя, который превратит всех немцев в опору государства и гарантирует им право и справедливость. Вместе с тем мы презираем ложь о равенстве и склоняемся перед установленными самой человеческой природой различиями. Мы желаем видеть народ уходящим своими корнями в родную почву, остающимся близким силам природы, находящим счастье и удовлетворение в том, чтобы действовать в присущем ему жизненном кругу, и преодолевающим тёмные инстинкты зависти и недоброжелательства. Мы хотим таких руководителей, которые бы, происходя из всех слоёв народа, уповая на силы небесные, сами показывали всем остальным пример разумности, дисциплины и самопожертвования»119. Эта присяга, всем своим стилем выдающая её духовное происхождение из кружка Стефана Георге и носящая черты «революции сверху», служила в конечном счёте выражением приверженности демократии и отказа от экспансии и угрозы другим народам.

Показания арестованных участников заговора породили у фашистских чиновников юстиции и гестапо впечатление, будто группа, образовавшаяся вокруг Штауффенберга, выступала за «социалистическое» решение. В одном из донесений имперского министра юстиции Тирака Борману о главном судебном процессе против Гёрделера и других от 8 сентября 1944 г. указывалось: «Штауффенберг... говорил о «склеротичном генералитете» и о том, что более молодые офицеры думали по-иному и двигали бы дело вперёд, к социалистической республике»120. В отчёте о допросе впоследствии попавшего в югославский плен члена гестаповской специальной команды «20 июля» оберштурмбанфюрера д-ра Георга Кизеля приведён его отзыв о группе Штауффенберга—Мольтке: «Связь христианства с коммунизмом служила для них важной основой восстановления Германской империи»121.

«Социалистический» образ мыслей Штауффенберга и Мольтке, разумеется, никоим образом не был тождествен научному социализму Маркса и Ленина. Однако у Штауффенберга и Мольтке существовало представление о необходимых глубоких социальных изменениях: земельная реформа, ограничение власти монополий, участие рабочих в управлении экономикой и государством. Они наверняка развили бы и конкретизировали свои представления в ходе борьбы за их осуществление, и это никак нельзя упускать из виду при оценке их значения.

По сообщению Крамарца, Штауффенберг в 1943 г. придерживался в области внешней политики той точки зрения, что надо использовать противоречия между западными державами и Советским Союзом для достижения благоприятного мирного урегулирования. Не исключено, что тогда Штауффенберг думал о такой возможности.

О взглядах, господствовавших в окружении Штауффенберга в последние дни перед покушением, дают некоторое представление и обобщённые в «Донесениях Кальтенбруннера» данные гестаповских допросов. В них говорится о совещании в воскресенье 16 июля 1944 г., в котором приняли участие Клаус и Бертольд фон Штауффенберг, Тротт цу Зольц, фон Хофаккер, Мерц, Ганзен и Фриц фон дер Шуленбург. Об этом совещании сообщается следующее:

«Фон Тротт отстаивал точку зрения, что вражеская сторона будет готова пойти на переговоры, если предпосылкой их послужит полная смена режима. В последовавшей дискуссии высказывалось мнение, что переговоры должны вестись военными с военными, причём не только с врагами на Западе, но и с Советами. Шуленбург-старший и бывший военный атташе в Москве (генерал Кестринг. — К. Ф.) должны были включиться в переговоры в качестве знатоков дела. Что касается переговоров с англо-американской стороной, то их хотел вести Тротт. Кандидатуру более влиятельного германского политика, которого можно было бы использовать в отношении Запада, заговорщикам подыскать не удалось»122. Тем самым было достаточно явно доказано, что Штауффенберг и его друзья в резком противоречии с Гёрделером и Беком выступали за немедленное прекращение войны на всех фронтах. Это, как мы увидим дальше, было подтверждено и с другой стороны.

Приступая к осуществлению покушения на Гитлера, Штауффенберг знал, что оно могло послужить лишь толчком к глубокому преобразованию. Подполковник Джоб фон Вицлебен, родственник генерал-фельдмаршала Эрвина фон Вицлебена и с осени 1943 г. тоже занимавшийся подготовкой переворота в Военной академии в Хиршберге, сообщает о тех политических взглядах, которые царили в группе Штауффенберга в июне 1944 г.:

«В это время у меня были две очень интересные встречи: одна — со знакомым мне подполковником Клямротом, прочитавшим лекцию в Военной академии в Хиршберге; другая — с обер-лейтенантом фон Хефтеном, адъютантом Штауффенберга, на одной вечеринке в Потсдаме. В этих разговорах — независимо один от другого — выявилось единодушие взглядов, которые вполне можно отождествить со взглядами Штауффенберга и его друзей:

1. На