Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

не опишешь ни белой, ни черной, тем более розовой краской. Всего предостаточно. Радостей, разочарований, козней, свершений для своего времени огромных. Чтобы нагляднее — строительство, пуск химического завода в Кемерове. Кокс уральской металлургии, уголь сибирским железным дорогам, электричество таежным деревням…

Время от времени над колонией низко нависают тучи. Охотников разгромить, уничтожить ее вполне хватает. И в соперничающем угольном Кузбасстресте, и в московских хозяйственных центрах. Особенно старается, сил не щадит член Госплана инженер Федорович. Бывший директор-распорядитель Копикуза — французско-бельгийского акционерного общества, владевшего каменноугольными шахтами Кузбасса.

Для полного удобства там же, в Госплане, обосновался второй доверенный Копикуза — некий меньшевик Шалдун. Вдвоем доказывают: так называемая АИК экономически нежизнеспособна. Трудное хозяйственное положение страны диктует один-единственный выход — кузбасские шахты надлежит отдать иностранным концессионерам. Возможно, сами старые владельцы…

Комиссии, обследования, перепроверки… Заседания в Сибирском ревкоме, Госплане, в наркомате РКИ. С марта по ноябрь двадцать четвертого года. Покуда Совет Труда и Обороны не решает: во всем разобраться Куйбышеву В. В.

Разобраться… Ильич обычно писал ему: «Прошу кратко ответить по существу…» Из груды отчетов, протоколов, резолюций, из хитросплетения обвинений и контробвинений, из правды и вымысла отсеивает жизнеутверждающее. Чтобы колония могла существовать, чтобы надежно пустила корни в сибирскую землю, надо твердой рукой раздать, расширить рамки. Не трястись, не крохоборствовать — весомо добавить еще шахт, еще предприятий.

Так и в окончательном постановлении СТО. «…Передать управление Ленинским и Южным районами Кузнецкого бассейна, а также Гурьевский завод правлению АИК Кузбасс».

Потом еще ноябрь двадцать шестого года. Рутгерс тяжела болен. Лечится в Голландии. В заместители ему Пятаков присылает выписанного из Донбасса «крупного администратора» Коробкина. С Коробкиным целый штат таких же «крупных специалистов». Сообща они прилежно разрушают колонию. Рутгерс из Голландии телеграфирует Куйбышеву. Иностранные рабочие — колонисты из Кемерова телеграфируют Куйбышеву. Коробкин со всем свое штатом отправляется под суд…

Всякий раз, когда тучи над колонией совсем-совсем сгущаются, а силы свои на пределе, Себальд Рутгерс, его помощники, продолжатели дела, призывают Куйбышева. Где бы Валериан Владимирович ни был — в ЦК, в Рабкрине, в ВСНХ. Призывают по праву своему бесспорному. Поручение Ленина…

= 26 =

В пятый день нового 1922 года Политбюро ЦК РКП (б) рассматривает просьбу коммуниста Куйбышева об отставке. С двух постов одновременно. В руководстве профсоюзами. В Высшем Совете народного хозяйства.

Без малейшей попытки прикрыть преследуемую цель. Превыше всего желательно ему быть начальником Глав- электро. Только Главэлектро!

«Эти обязанности столь велики, что должны поглотить все внимание и все силы лица, взявшегося за это дело. Между тем на мне лежат обязанности члена Президиума ВСНХ, члена Президиума ВЦСПС и целый ряд комиссий, связанных с этими должностями, перечислять которые было бы очень длинно…

Нет надобности доказывать чрезвычайную важность работы по осуществлению плана электрификации России. Без преувеличения можно сказать, что выход из современного трудного положения республики находится в прямой зависимости от наших усилий в области электрификации. Для этой колоссальной работы не грех посвятить специального работника, пользующегося доверием партии, освободив его от других обязанностей.

Если партия доверит мне это дело, я буду счастлив сосредоточить свою энергию на работе по поднятию электропромышленности, по строительству станций… по использованию действующих станций для подъема хозяйства страны. Но для этого я должен заняться специально этим делом».

Политбюро отставку отклоняет. «Оставить т. Куйбышева в Президиуме ВСНХ и ВЦСПС, предложив Бюро фракции ВЦСПС не возлагать на него никаких специальных обязанностей».

Если партия доверит мне это дело, я буду счастлив сосредоточить свою энергию на работе по поднятие электропромышленности, по строительству станций… и использованию действующих станций для подъема хозяйства страны. Но для этого я должен заняться специально этим делом».

Политбюро отставку отклоняет. «Оставить т. Куйбышева в Президиуме ВСНХ и ВЦСПС, предложив Бюро фракции ВЦСПС не возлагать на него никаких специальных обязанностей».

Неудача не сокрушает. Просто придется Валериану Куйбышеву еще призанять у «времени свободного» — у сна, отдыха. Слишком благороден предмет страсти, отнюдь не тайной.

Где, когда началась, как запала в сердце Куйбышева, покорила, как события развивались дальше — про все про это доискиваться особенно не приходится. Что самим Валерианом Владимировичем недосказано, дополняет товарищ его давний — по Питеру, Самаре, по годам последним московским — Николай Петрович Богданов.

В ту среду, двадцать второго декабря 1920 года, оба они занимают кресла в партере Большого театра. Делегаты менее удачливые, которым не хватает места в партере, амфитеатре, в ложах всех ярусов и в раковине, где обычно размещается оркестр, располагаются впереди кресел прямо на полу. Сидят, опираясь на протянутый канат. Сегодня утром в «Правде» о всех о них, одетых в солдатские шинели, рабочие куртки, крестьянские армяки и полушубки, лохматые бурки горцев, — о всех о них статья под точным заголовком: «Хозяева».

«…В первый раз собирается трудовой народ на свой съезд не с тем, чтобы обсуждать вопросы войны, а с тем, чтобы по-хозяйски поставить и решить хозяйственные вопросы».

В резком контрасте с полумраком, прочно воцарившимся в огромном, плохо натопленном театре, сильный, яркий свет внезапно заливает карту России. На авансцену к трибуне шагает Ленин. С увесистой книгой в руках.

«Мы имеем перед собой результаты работ Государственной комиссии по электрификации России в виде этого томика, который всем вам сегодня или завтра будет роздан. Я надеюсь, что вы этого томика не испугаетесь. Я думаю, что мне не трудно будет убедить вас в особенном значении этого томика. На мой взгляд, это — наша вторая программа партии».

Б_о_г_д_а_н_о_в: «VIII съезд Советов продолжал работу. На следующий день с докладом о плане электрификации России выступил Г. М. Кржижановский. Видимо, он очень волновался. Но с каждой минутой Глеб Максимилианович говорил громче, отчетливее, и вскоре перед нами был, как всегда, энергичный, уверенный «Глеб», как называли его между собой друзья.

В перерыве делегаты окружили Ленина. Среди других — крестьянин в дубленом полушубке, с жиденькой бородой. Долго он теребил в руках шапку, наконец осмелился, потянул Ильича за рукав и, когда тот оглянулся, сказал:

— Слово-то ГОЭЛРО больно корявое, не поймут его крестьяне, Владимир Ильич, вот значит как.

Ильич улыбнулся.

— Вот вы, делегаты, и объясняйте, что это такое план электрификации, что такое новая жизнь, что такое план ГОЭЛРО. Скоро крестьяне поймут, какая хорошая штука этот план ГОЭЛРО, скоро, очень скоро ни один рабочий, ни один крестьянин не обойдется без этого слова…

Помню разговор с Владимиром Ильичем о резолюции съезда по плану ГОЭЛРО. Когда мы, члены редакционной комиссии, прочли, что съезд «просит ВЦСПС и Всероссийский съезд