Мастера авангарда - Екатерина Останина

В конце 1940-х годов Поллок, наряду с краской, стал использовать в своих произведениях различные нетрадиционные материалы, например стекло, технические красители, цемент или песок. Сначала художник разбрызгивал краску, а когда она начинала твердеть, он вдавливал в красочную поверхность крошечные стеклянные осколки, металлическую стружку, маленькие камешки, а иногда, еще до полного высыхания краски, присыпал поверхность песком.

Часто работа Поллока превращалась в подобие представления, поскольку публика хотела видеть собственными глазами, как творит свои абстракции прославленный мастер. Большинство зрителей расценивало подобные сеансы как своего рода эксцентричную выходку, на которую любопытно посмотреть, однако Поллок относился к творчеству чрезвычайно серьезно, поскольку оно само заявляло о его неповторимости и непохожести на остальных. Ритм и цвет художник творил свободно, и они буквально изливались из него, как дождь.

Высшими достижениями не только Поллока, но и всего абстрактного искусства считаются такие композиции, как «Арабеска № 13» (1948, Художественная галерея Йельского университета, Нью-Хейвен), «Бледно-лиловый туман № 1» (1950, Национальная галерея современного искусства, Вашингтон), «Один» (Музей современного искусства, Нью-Йорк).

Своим творчеством Джексон Поллок обогатил искусство американских абстракционистов, которое приобрело монументальный характер. Подобные абстрактные композиции стали популярны в деловой среде; они украшали как офисы, так и загородные виллы. Когда в 1952 году Поллок представил свои крупномасштабные полотна на парижской выставке, то искусство мэтра американской абстракции повергло посетителей и художественных критиков в шок, хотя среди общего восторга звучали отдельные голоса, будто Поллок не оригинален в выборе техники, поскольку дриппингом пользовался также французский абстракционист Ж. Матье.

И все же в историю искусства как основатель дриппинга вошел именно Джексон Поллок с его неистовым, неукротимым почерком. Большинство последователей мастера также широко применяли спонтанность в творчестве; им нравилось бесконечное количество возможных импровизаций. Во всяком случае, подобные полотна являли собой свидетельство последовательности жестов художника в его взаимодействии с чистым холстом.

Попова Любовь Сергеевна (1889–1924)

Любовь Сергеевна Попова прожила совсем недолго, и живописью она занималась всего семнадцать лет, однако она жила в то время, когда русский авангард не успел изжить себя, и еще не настало время жестких запретов. Ей не пришлось ломать себя и менять творческую манеру. Художница была забыта на несколько десятилетий, и лишь недавно Попова получила мировое признание. Сейчас лучшие музеи мира считают величайшей удачей для себя получить ее работы, выполненные в тот сложный период, когда люди больше разрушали, чем создавали. Секрет привлекательности работ Поповой в их удивительной гармоничности и простоте, благодаря которым она выгодно отличалась от своих соратников по авангардным объединениям.

Любовь Сергеевна Попова родилась в Подмосковье, в богатой купеческой семье. Ее отец был знатоком театра и любителем музыки, мать, Л. Зубова, происходила из рода, славящегося известными философами и художниками. В юности Попова увлекалась живописью и поэзией. По окончании гимназии и филологических курсов она в течение нескольких лет обучалась в художественных студиях С. Жуковского и К. Юона. С 1912 по 1913 год Попова брала уроки в частной мастерской в Париже, где живопись преподавали известные мастера Метценже, Сегонзак и Ле Фольконье.

В ранний период наибольшее влияние на формирование самостоятельного стиля художницы оказали ее кумиры — М. Врубель, К. Малевич и В. Татлин. В то же время круг интересов Поповой был поразительно широк: она изучала древнерусские фрески и иконопись, коллекцию Эрмитажа, средневековую архитектуру Италии и Франции, поэтому новаторство художницы немыслимо без тесной связи с классикой, традицией.

Попова считала, что самостоятельный период в ее творчестве начался в 1913 году, однако большой интерес представляют и более ранние ее работы, относящиеся к 1908 году. Прежде всего это красочные, удивительно яркие натюрморты и пейзажи, напоминающие манеру Сезанна и свидетельствующие об увлечении кубизмом. Во всяком случае, эти произведения, а также изображения «Натурщиков» и «Натурщиц» говорят о желании преодолеть многословность живописного языка.

С середины 1910-х годов в творчестве Поповой начался период кубофутуризма. Это направление, сложившееся в результате влияния французского кубизма и итальянского футуризма, было чрезвычайно популярно в России. В кубофутуризме сочетались две на первый взгляд взаимоисключающие тенденции — разложение предметов на фрагменты (аналитическая стадия кубизма) и последующее их конструирование и динамизм футуризма, решительно разрушающий любые конструкции. Поповой оказалась близка идея кубизма, поскольку она диктовала стабильность и устойчивость, сообщала композициям внутренний ритм и обладала гармоничным началом.

Подобно кубистам, Попова использовала достаточно ограниченный круг тем, и это, казалось бы, звучало парадоксально: ведь кубизм дал возможность художнику изменять мир сообразно собственному видению, однако вместо расширения предметов, достойных внимания мастера, наблюдается, напротив, резкое сужение, в результате чего вслед за Пикассо и Браком представители кубизма начали изображать музыкальные предметы, вслед за Сезанном — натюрморты.

Таким образом, можно сказать, что кубизм явился последней точкой соприкосновения с реальностью перед окончательным переходом к абстракции. Попова любила изображать в своих композициях часы и вазы. Одним из блестящих образцов кубофутуристического натюрморта является «Скрипка» (1915), где композиция создается благодаря продуманному и тонкому объединению прямых и неровных линий, сегментов круга и треугольника. Тем не менее среди наложенных друг на друга и пересекающихся плоскостей и граней очень ясно прочитываются нотная тетрадь, скрипка, игральные карты, плоскость стола. Работа написана в сдержанной хроматической гамме, свойственной работам кубистов, и отличается подвижностью фактуры.

Л. Попова. «Портрет философа», 1915 год

Л. Попова. «Живописная архитектоника», 1916–1917 годы

Замечателен исполненный в 1915 году «Портрет философа». Созданный в кубистской манере, он поражает своей психологичностью. Несмотря на перевоплощенное лицо, чувствуется энергичный характер модели и интеллектуальная сконцентрированность философа. Очень интересно живописное решение, избранное Поповой: она формирует тело используя плоскости, а затем при помощи выступов как будто прощупывает окружающее пространство и создает образ человека, не выделяя различий между предметностью и неосязаемым воздухом. Эта работа является принципиальной, поскольку здесь начинается переход художницы к беспредметному искусству, где нет разницы между наличием формы и ее отсутствием.

Последние работы, выполненные Поповой в манере кубизма, свидетельствуют о решительном смещении акцентов в сторону абстракции, поскольку предметы утрачивают узнаваемый облик, перевоплощаясь в плоские геометрические фигуры — прямоугольники, квадраты и трапеции, хотя еще можно угадать в изогнутых контурах музыкальные инструменты или цилиндр, разложенный на плоскости. Однако абстрактные работы совершенно не теряют связи с реальностью: об этом говорят названия полотен — «Весна» или «Портрет». Это значит, что конкретный образ вызывает у художницы глубоко личные ассоциации, и она создает абстрактные композиции под впечатлением реальных явлений. Попова, подобно всем абстракционистам, стремится обобщенно показать закономерности, присущие тому или иному явлению мира, в упрощенных и доступных восприятию формах.

С 1916 по 1918 год Попова создала серию абстрактных картин под общим названием «Живописная архитектоника». Этим композициям присущ четкий принцип строения, которого художница придерживается неукоснительно. Фигуры на полотнах показаны компактно. Они главным образом находятся в центре, сливаются друг с другом, как бы дружественно наслаиваясь в неглубоком пространстве полотна. Существует, однако, и иное, почти драматическое взаимодействие форм; оно достигает апогея тогда, когда объединяет композицию диагональная линия. Но этот прием не особенно характерен для Поповой, которая хочет выстроить гармонию даже при тяжелой ситуации, для нее равновесие значит очень много.

Плоскости в композициях Поповой кажутся наполненными энергией, они тяготеют к слиянию и взаимному скреплению. В этом случае художница все больше напоминает строителя, возводящего стремительно возносящиеся ввысь фасады зданий, и здесь основную роль начинает играть цветовое решение. Попова хочет установить наиболее выразительное соотношение между цветом и формой, благодаря чему взаимодействие плоскостей станет гармоничным.