Изумруды Урала - Николай Петрович Сироткин

— Это было в середине семидесятых годов, я тогда уже работал помощником управляющего на Билимбаевском заводе. Верстах в трех северо-восточнее Билимбая наш горный инженер нашел залежи железной руды, но первые плавки дали отрицательный результат. Полученное железо при ковке крошилось, и мы не могли понять, почему это происходит. Однажды, находясь по служебной надобности в Екатеринбурге, я случайно встретил там уже известного вам Савву Игнатьевича Лонгинова и рассказал ему о наших проблемах. Вот тогда он и посоветовал мне обратиться к Файну.

— Какое отношение имеет ювелир к металлургии?

— Представьте, я задал ему тот же вопрос. Оказалось, что Файн не только ювелир, но еще и металлург. Яковлев нашел его где-то в Саксонии и уговорил приехать в Россию именно для того, чтобы решать различные технологические вопросы на своих заводах.

— Как вам удалось с ним договориться, ведь фактически он был наемным работником Яковлева?

— Договаривался управляющий, а на каких условиях и знал ли об этом его хозяин, я не в курсе. Мне известно только, что речь шла о деньгах и в договоре фигурировали две цифры: одна — фиксированная, за проведение опытных работ и вторая — премия в случае положительного результата.

— Ему удалось решить ваши проблемы?

— Далеко не сразу. Потребовалось три месяца напряженной работы, но он все-таки справился с поставленной задачей. Оказалось, что руда содержит большое количество серы и чтобы удалить ее, при плавке нужно использовать особый флюс, состав которого Файн разработал исходя из наших местных материалов.

— Вы сейчас работаете по технологии, разработанной для вас Файном?

— К сожалению, нет. Нам пришлось отказаться от использования того месторождения по чисто экономическим соображениям. Себестоимость получаемого железа оказалась слишком высокой, но к Файну никаких претензий у руководства не было, и деньги, насколько мне известно, он получил полностью, включая премиальные.

— Если Файн приехал в Екатеринбург как металлург, почему все называют его ювелиром?

— Одно время у него была ювелирная лавка на Главном проспекте, недалеко от того места где вы проживаете, там сейчас кондитерская Ларионова.

— Как долго он держал эту лавку?

— Сейчас уже и не вспомню, но лет десять точно. Вместе с ним там работали два его сына — очень талантливые ребята.

— Про талант это ваше личное мнение?

— Нет, так говорил сам Файн. По его словам сыновья значительно талантливее своего отца, а ведь Файн очень квалифицированный ювелир.

— Хорошо, оставим в покое детей и вернемся к отцу. Вам известно, где сейчас проживает Файн?

— Там же где и жил раньше, на Кузнечной улице, недалеко от Главного проспекта. Его легко найти — единственный в Екатеринбурге дом, крытый на европейский манер красной черепицей. Генрих Карлович, я могу спросить, чем вызван ваш интерес к ювелиру Файну? Поймите, я не лезу в ваши дела, просто хочу помочь. Как я уже говорил, мы давно знакомы, он прекрасный специалист и что самое главное — добрый и отзывчивый человек. В Художественной школе, которую он построил и возглавляет уже более семи лет, дети простых людей получают образование и специальность абсолютно бесплатно, более того, им еще выплачивают стипендию и заработную плату, причем каждый месяц и без задержек. Для многих эти деньги являются существенной прибавкой к семейному бюджету. Файн реально не может быть замешан ни в каких преступлениях, и вы напрасно тратите на него свое время.

— Поверьте, Семен Ильич, я прекрасно понимаю ваше беспокойство и очень ценю желание помочь. На самом деле у меня нет никаких претензий к ювелиру Файну. Я собирал сведения об унтер-штейгере Тимофее Лачине и Красовский, с которым я беседовал, вспомнил, что несколько раз видел его в компании Файна. Вот, собственно и все.

— Я помню, прошлый раз вы говорили, что Лачин проводил опытные работы на трех золотоносных участках Невьянской дачи, но если он в чем-то виноват, это не значит, что нужно подозревать всех, с кем он когда-либо встречался.

— Не нужно так волноваться, Семен Ильич. Еще раз повторюсь, что ни в чем не подозреваю ювелира Файна, скажу больше — у меня даже к Лачину нет никаких претензий.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Вы удивитесь, но я тоже пока ничего не понимаю.

— Вы извините, Генрих Карлович, что я вот так лезу в ваши дела, просто хочу помочь.

— Я это ценю, Семен Ильич и большое вам спасибо за Красовского.

— Он вам чем-то помог?

— Беседа была довольно содержательной, правда, особыми результатами я похвастаться пока не могу. Кстати, вы не видели еще Ивана Елгозина?

— Вы по поводу продажи камней?

— Да. Почему он предложил камни вам, а не пошел к перекупщикам в Екатеринбурге?

— Я разговаривал с ним, дня два назад. Здесь все просто: на покойнике, вещи которого он забрал был красивый серебряный крестик. Иван человек крещеный и решил забрать крестик себе взамен своего медного, однако, священник, объяснил ему, что это не православный, а католический крестик. Он просто побоялся продавать эти вещи в Екатеринбурге, где много поляков, боясь, что кто-то их узнает и предложил мне.

— Действительно, все просто, как две копейки.

— Я еще тогда сказал вам, что Иван не причастен к этому убийству.

…

Утром Генрих опять не застал Виктора, а управляющий пояснил, что «пан офицер не появлялся со вчерашнего дня». Позавтракав, Штейнберг решил навестить адвоката.

— Я думал, вы не работаете в субботу. — Сказал Штейнберг, здороваясь и пожимая протянутую Гринбергом руку.

— Слишком накладно устраивать два выходных дня в неделю, так можно и разориться. Я навел справки, Генрих Карлович, правда, порадовать мне вас нечем.

— Дом не продается?

— Можно сказать и так. Все дело в том, что дом никогда не принадлежал умершему господину Кирпичникову.

— Но соседи говорили, что кроме него там никто не жил.

— Допускаю, что он там жил, вот только хозяином дома он не был. В 1769 году этот участок под номером 128 купил известный предприниматель Яковлев. Не тот, что сейчас является хозяином Невьянского завода, а еще его отец — Савва Яковлевич. В 1770 году он выстроил на этом участке два дома, а