Пожар любви - Кэтрин Лэниган

— Я хочу от жизни гораздо большего, чем хотел мой отец. Может, в этом причина. Он просто заботился о маме и обо мне, но мне этого мало.

— Чего же ты хочешь?

— Путешествовать. Увидеть Европу. Учиться у лучших гранильщиков бриллиантов в Амстердаме. Побывать в настоящих алмазных копях в Южной Африке. Хочу узнать все о бразильских изумрудах и аметистах. Участвовать в аукционах, где продаются самые дорогие и знаменитые драгоценности, таких как «Сотби» и «Кристи». Я хочу добиться всего, на что способен. Но если я буду сидеть здесь, в Бандере, в Техасе, то ничего не добьюсь.

— Папа говорит, что ты очень способный. Он слышал, что тебе удалось очень выгодно продать какие-то старинные испанские украшения. Знающие люди утверждают, будто именно ты, а не твой отец провернул всю сделку. Это правда?

Зейн засмеялся.

— Да, правда. Я сделал один удачный ход. Но без папиной помощи у меня бы ничего не вышло. Самое печальное, что я завален счетами от врачей. Мы должны более ста тысяч долларов. Если бы я поехал в Нью-Йорк, то мог бы заработать в пять раз больше.

— Так поезжай.

Он посмотрел на нее и невольно усмехнулся ее наивности.

— Что, просто так? Собрал барахло и поехал?

— Да. А что тебе мешает?

Зейн молча посмотрел ей в глаза. Они оба понимали, что именно любовь к ней стояла между ним и его мечтой.

— Ох, — печально вздохнула Лили.

Она поцеловала его. Поцелуй продлился дольше, чем ей хотелось. Против воли она почувствовала, что в ней просыпается желание. Лили попыталась убедить себя, что это совсем не вовремя. Надо подождать, дать ему пережить самое трудное время.

Зейн отвечал ей поцелуем. Он дышал любовью и жаждал ее любви, словно это была единственная пища, способная поддержать его. Обняв Лили, он крепко прижал ее к себе. Зейн чувствовал, как часто у нее забилось сердце, и его пульс вторил этому ритму.

— Нужно быть просто сумасшедшим, чтобы оставить тебя.

— О, Зейн! Если ты уедешь, я умру от тоски. И без того ужасно, что мы живем в разных местах.

— Мне казалось, тебя это не пугает. — Зейн поцеловал ее еще раз.

— Я буду здесь, пока нужна тебе, — сказала она, а про себя подумала: «Я не должна тебя удерживать. Это несправедливо».

Внезапно Лили по-настоящему испугалась. Первый раз в жизни. Она все время считала, что у них все впереди, но теперь будущее представлялось ей абсолютно ясно, как на фотографии. Рано или поздно Зейн уедет из Техаса, а она останется. Лили показалось, что она слышит стон собственного сердца. Хотелось схватить Зейна и спрятать его в каком-нибудь укромном месте, откуда он не смог бы убежать. Но она знала, что не должна так думать. Если она действительно его любит, то должна отпустить его… и молиться о том, чтобы он ее не забыл.

Солнце уже садилось, и вечер обещал быть прохладным. Лили поежилась, но не от холода, а от внезапно охватившего ее чувства одиночества.

— Пошли, — предложил Зейн. — Пора возвращаться, а то мама будет беспокоиться.

Подойдя к дому, они увидели, что Ханна стоит на крыльце. Она прощалась с местным проповедником, который зашел ее проведать.

— А вот и Зейн, — улыбнулся им преподобный Питер Шнейдер, когда они поднялись по ступеням.

Ханна не могла скрыть раздражения.

— Где ты был? — нетерпеливо спросила она.

— Показывал Лили наши земли.

— Здесь очень красиво, миссис Макалистер, — вежливо произнесла Лили. — Спасибо, что вы разрешили мне остаться на ночь…

Резко взмахнув рукой, Ханна прервала ее и повернулась к священнику:

— Благодарю вас за ваши молитвы и добрые слова, преподобный. Мне очень стыдно, что Зейна не было во время вашего визита, но он, видимо, слишком занят, развлекая своих друзей. — Ханна шагнула мимо Лили, как будто не видела ее. — Я провожу вас до машины, — сказала она священнику.

Зейн попрощался с ним за руку.

— Благодарю вас, — произнес он и подал Лили знак идти за ним в гостиную.

Зейн наблюдал за матерью из окна гостиной и спрашивал себя, о чем она говорит со священником. Ханна весьма выразительно жестикулировала и дважды кивнула головой в сторону дома, из чего Зейн сделал вывод, что речь шла о нем, а не об усопшем муже, похоронах или ее горе. Наконец священник положил руку на плечо Ханны, видимо, успокаивая ее, а потом попрощался с ней за руку. Он сел в машину и уехал.

Когда Ханна повернулась и пошла к дому, уже слишком стемнело и Зейн не мог разглядеть ее лица, но по ее решительной походке он догадался, что мать приняла какое-то решение.

— Зейн, я хочу поговорить с тобой, — резко произнесла она, не успев войти в дом.

— Конечно, мама.

— У тебя в комнате. — Она бросила короткий взгляд в сторону Лили, потом снова взглянула на сына. — Без свидетелей.

Они вышли из гостиной, и Лили почувствовала себя непрошеным гостем. Она вдруг пожалела, что осталась на ночь.

Потом она услышала, как захлопнулась дверь в комнату Зейна и щелкнул замок.

Невероятно! Что думала о ней эта женщина? Что она станет подслушивать? Лили привыкла к подобным фокусам своей матери, но это совсем другое дело. Мать просто параноик.

Присев на диван, она огляделась. Комната представляла собой странную смесь дешевой мебели в американском стиле и исключительно красивых старинных испанских предметов. Из любопытства Лили встала и обошла комнату. Вазы на столе оказались севрскими, а бронзовые часы были сделаны в восемнадцатом веке. Подставки для книг были французской работы, в стиле арт-нуво. Стены украшали копии импрессионистов очень хорошего качества, а на полках справа от камина стояли бесчисленные тома книг о драгоценных камнях, гранении, изготовлении оправ и каталоги старинных ювелирных изделий. Обычные вещи наверняка покупала Ханна. Лили ни разу не встречалась с Тэдом Макалистером, но из того, что она видела, вырисовывался образ человека, с которым ей хотелось бы познакомиться.

Джей Кей не раз отзывался о Тэде как о лучшем знатоке своего дела. Он говорил, что у отца Зейна был удивительно точный глаз на качество предметов.

«Довольно думать о родителях, — оборвала себя Лили. — Сейчас речь о Зейне и обо мне. Я не должна его удерживать. Не должна становиться у него на пути и мешать ему осуществлять то, что завещал ему отец».

Может, поэтому Ханна так невзлюбила ее? Зейн ничего не говорил Лили о том, что его мать питала к ней неприязнь. Но, слава Богу, она не слепая. Лили видела, с каким недоверием и скептицизмом относилась к ней Ханна. Она видела в Лили силу, с которой необходимо считаться, но самое печальное — Ханна смотрела на нее как на препятствие, которое необходимо преодолеть. Странно, что она разрешила Лили остаться на ночь. Возможно, Зейн попросил се об этом?