Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

в уме какую-то сложную задачку. Его носки уже давно порвались от бега. Канареечного цвета «фиат», забитый детьми, привел его в изумление. Подросток замахал руками и с воплями кинулся на дорогу.

– Стойте! Стойте! Это наш! – закричала Дэгни, стуча по сиденью хозяйки «Аркадии».

Но Ингри уже и сама притормаживала. На какой-то миг ей показалось, что руль опять взбрыкнул.

– Прекращай, Кристофер, это же ребенок, – прошептала она, надеясь, что ее сумасшествие не будет услышано.

Дверь хлопнула, и в салон ввалился запыхавшийся Дима, потеснив девочек. Дэгни крепко обняла его. Фрида с недоверием посмотрела на старшую сестру: обычно Дэгни предпочитала мальчиков лупить, а не обнимать.

– Мой отец – он… он… ульфхеднар! – с ужасом выпалил Дима.

– Кто-кто? – переспросила Ингри.

– Волкоголовый, – пояснила Дэгни и добавила: – Как и Хелен, что загрызла Матса. – У нее не нашлось сил назвать ту женщину – матерью, а ее жертву – отцом.

– Волкоголовые, значит. Неподходящее слово для тех, у кого волчья не только голова, но и яйца. Простите, дети, само вырвалось. А теперь держитесь – поедем быстро.

«Фиат» прибавил скорости, и Сандра заерзала на своем месте.

– А мы разве не проведаем ту смелую девушку, которая не боится работать в полиции? – наконец напомнила она.

– О, милая, не переживай, отправиться в муниципалитет – ее идея. Ты же слышала мальчика, который говорил из громкоговорителей, – с улыбкой отозвалась Ингри.

– Он назвал ее красоткой.

– И он не ошибся.

Тревога на лице Сандры разгладилась, да и все дети как-то расслабились. Ингри подумала, что им, как и любой ребятне, нравится, когда кто-то из них говорит взрослые вещи. Ну, или почти взрослые.

Две минуты спустя они оказались на Мариес, проехали мимо ворот городского стадиона и остановились у муниципалитета. У входа уже стояло несколько припаркованных машин. Счастливчики, сумевшие сбежать из своих жилищ. В дверях замер Арне. Его бледное лицо отражало высшую степень сосредоточенности. Заметив вылезавших из «фиата» друзей, расхохотался.

– Огненные косички и крушитель камней! Дуйте сюда! – проорал он, совершенно не думая о том, что может привлечь к распахнутым дверям муниципалитета ненужное внимание.

Ингри видела, как Дима, Дэгни и Фрида направились к нему. Компашка сейчас же жарко зашепталась. Ингри улыбнулась и подвела детей к входу. Лукас семенил рядом. В конце зала Сигни организовала походный буфет и теперь угощала всех чаем, кофе и бутербродами с тунцом и редисом.

Ингри наклонилась к Сандре:

– Всё еще хочешь какао?

Та кивнула.

– Тогда попроси ту тетю угостить тебя и остальных. Скажи, Ингри Орхус передает привет.

– Хорошо, – прошептала Сандра, решительно сжав губки.

Ингри распрямилась. Пока что в муниципалитете не так много взрослых. Не больше десяти. И почти все без обуви, с грязными ногами. У многих были свежие раны. Над особенно тяжелым случаем, какому-то бедолаге до ребер разорвали бок, трудился Курт Хальворсен. Ингри поблагодарила Бога за то, что среди них оказался медик, пусть и ведущий не самый здоровый образ жизни. Даже сейчас, штопая рану, он продолжал курить. Пример несочетаемых граней во плоти.

Она направилась обратно к машине, рассчитывая подобрать еще кого-нибудь. За ее спиной Арне приводил Диму и Дэгни с Фридой в чувство, рассказывая, как он спросил Берит по рации о том, что на ней надето. Ребята хихикали. Всё-таки в таком возрасте многое воспринимается не так остро – или острее ножа, входящего в сердце по самую рукоять.

Ингри подошла к «фиату», и блокираторы на дверях того ушли вниз. Забота ли, предостережение, но ей не давали вернуться на улицы Лиллехейма. Лукас, топавший за ней по пятам, гавкнул.

– Хочешь, чтобы я осталась? – прошептала Ингри. Она уперла руки в бока. – Тогда мне бы здесь пригодился пистолет, не думаешь?

Пластиковые язычки замко́в выскочили, и двери разблокировало. Ингри села за руль и подавила желание завести машину. Разве сила, сопровождающая ее, желала зла? Можно ли было поверить в то, что это Кристофер? Он оставался ее сыном и после смерти. Ингри дотянулась до пистолета и вылезла из машины. «Фиат» сейчас же заблокировало.

– Всё должно быть по правилам, да, Кристофер? – Она усмехнулась.

Ингри поднялась по ступеням муниципалитета, нашла стульчик, поставила его у входа и уселась. В ногах пристроился Лукас. Он чутко вслушивался в то, что происходило в Лиллехейме, но шума не поднимал, словно понимая, что им нужно держаться как можно тише.

– Ну что, малыш, попробуем пережить эту ночь? – спросила Ингри и потрепала пса по загривку.

Она ощутила радостное возбуждение. Потому что находилась там, где и должна была. Сейчас в ее жизни появилось больше смысла, чем за все последние годы, что она провела за прилавком «Аркадии».

Пожилая женщина с оружием в руках наконец-то почувствовала себя на своем месте.

73. Счастье Шакальника

Песенка про луну и танцы прочно засела в нём. Возможно, он слышал ее в детстве, или в школе, или когда тискал первую подружку, мочалку Анн. Микаэль не мог точно сказать, в какой момент его голова превратилась в гнездо для неизвестного певца. Не исключено, что в тот самый, когда на него надавила задница Подковы Хьёрикен, приходившаяся на шахту «Гунфьель».

– Я надену тебе башмачок и поцелую в нежное колено! И лунная дорожка отведет нас за горизонт, где продают яблоки и сыр! Это танец любви, крошка! Это танец улыбки и поцелуя, детка! – пропел Микаэль.

Слова песни вот уже много лет как превратились в кашу, и он с удовольствием добавлял куплеты собственного сочинения. Какие-то удачные, какие-то нет. Но этой ночью все они были чудо как хороши.

Руки Микаэля звенели от постоянного взмахивания кайлом, поясница кипела от боли, а от него самого разило как от свиньи. Давно позабытое и приятное состояние. Но сейчас вместо сланца и каменного угля были двери, а вместо кальцита – современные стеклопакеты пластиковых окон.

Каким бы волк ни был сильным, он не мог пробить головой выход из людского жилища. Лишь единицам везло, и их жертвы, ища спасение у соседей, оставляли двери распахнутыми. Правда, на улице Врата Допса один особенно злой ублюдок умудрился вылезти на крышу по кирпичной кладке каминной трубы. Но и этот перепачканный кровью и золой герой не удостоился взгляда Сифграй.

– Детка, детка, детка! – шепотом пел Микаэль, поглядывая на мощные, серебрящиеся бёдра серой невесты Лиллехейма. Его рука потянулась, чтобы погладить ее, и он с хихиканьем отдернул конечность. – Еще слишком рано для ласок, детка. Но мы обязательно продолжим в укромном местечке.

До рассвета оставалось меньше часа, и Сифграй, не дойдя до Нюрбег, одной из центральных улиц, направилась на юг – к «Гунфьель».

– Луна покажет твое тело, детка, но я утешу тебя лишь в полной темноте! – пропел Микаэль и разразился ухающим смехом.

Люди видели Микаэля, они знали, что он делал и кому служил. Жителей слишком много, а волки не всесильны. И теперь пожилой шахтер