Суперзвезда - Виктория Готти

Джек хрипло прошептал:

— Я ждал так долго… — Кэсс поняла, что пора, он был готов.

Джек еще сильнее притянул ее к себе. Теперь он был сверху, долгим взглядом он посмотрел ей в глаза, как будто пытаясь сохранить их в своей памяти навечно.

Он медленно вошел в нее.

— Да, — прошептала она, не в силах бороться со своим желанием. Она не могла сдержать стоны.

Джек ускорил темп. Их тела сплелись в одно целое, она обхватила его руками, заставляя еще глубже проникнуть в нее. Она была как в огне; дыхание сбивалось, она полностью отдалась этой всепоглощающей силе. Лицо Джека горело желанием, и они слились в едином порыве страсти и наслаждения.

ГЛАВА 21

Челси натянула маленькое черное платье, откровенное и вызывающее. Отлично. Пусть дорогой папочка посмотрит, от чего он отказался тридцать три года назад. Она схватила сумочку, подошла к лифту и поднялась на верхний этаж. Постояв перед дверью номера, она сделала глубокий вдох и постучала. Они ждали ее, великий Роджер Турмейн и адвокат, разбогатевший за счет ее отца. Ее взбесили их самодовольство и уверенность, но она успокоила себя мыслью, что скоро этому придет конец.

Роджер уставился на нее, изучая каждую черту. Она подумала, что он ищет сходство, и оно, без сомнения, было. Ничего, у них еще будет время это обсудить. В висках стучало: валиум прекращал свое действие. Теперь все должно произойти как можно быстрее: она не могла позволить себе потерять контроль в его присутствии.

— Я похожа на вас обоих, не находите?

Судя по угрюмому выражению лица, Роджер не находил это забавным.

— Чего вы хотите, мисс Хаттон? — Джеймс подошел к ней. Его голос не предвещал ничего хорошего.

— Для начала я хочу пообедать, как вы мне обещали, — сказала она, чувствуя, что настроение портится и у нее может начаться очередной приступ. Несмотря на попытки Челси обрести спокойствие, пелена гнева застилала ее глаза. Глубоко дыша, она заставляла себя оставаться спокойной.

— Давайте сперва уладим это, — сказал Роджер, доставая чековую книжку и ручку «Монблан». — Сколько будет стоить избавиться от вас? Назовите свою цену.

Джеймс шагнул ближе. Протягивая ей стопку бумаг, он потребовал:

— Подпишите это, и деньги ваши.

Гнев все нарастал, и она готова была взорваться. Неужели он искренне полагает, что может купить ее молчание?

— Когда я пришла в ваш офис в тот раз, все, что мне было нужно, это признание.

— Ну, хорошо, денег вам недостаточно. — Роджер повернулся к Джеймсу, его язвительный тон раздражал Челси. — Мы забыли, Джеймс… Мисс Хаттон теперь звезда и скоро станет суперзвездой, благодаря Кэссиди Инглиш.

Роджер, не отрываясь, смотрел на Челси, когда произносил имя Кэссиди.

Она попыталась отвести глаза, но это было тяжело, его взгляд лишал мужества. Джеймс оставался спокойным. Он казался более человечным из них двоих, и Челси обратила свой последний призыв к нему.

— Объясните своему клиенту всю серьезность положения. Если это откроется, его карьера, его жизнь будут разрушены. Как только люди, не говоря уж о властях, узнают, что он сделал, — Челси перевела взгляд на Роджера, — с ним все будет кончено.

Теперь она нервничала, но отчаянно пыталась скрыть свои чувства. Она вонзила ногти в ладони, чтобы физическая боль отвлекла ее от эмоциональной агонии. Но ее глаза предательски увлажнились, она широко раскрывала их, пытаясь сдержать жгучие слезы. В глазах ее горела ненависть, теперь уже она неотрывно смотрела на Роджера, заставляя его взглянуть на нее, продемонстрировать уважение, которого она заслуживала. И все-таки она знала, что он будет и дальше обожать свою принцессу, несмотря на то что Кэссиди не была его дочерью по рождению. Единственная, любимая, Кэссиди была безупречна, красива и здорова. Роджер никогда не признает в Челси свою кровь, ей ничего не остается, как уничтожить их обоих, и она сделает это, сперва обнародовав его тайну. Теперь у нее есть все документы, и она наймет адвоката, чтобы заставить Роджера Турмейна пройти тест ДНК. Потом она примет участие в телепрограммах, даст несколько интервью для прессы, возможно, даже напишет книгу о своей ужасной жизни нежеланного, нелюбимого ребенка Роджера и Ланы Турмейн, отправленного жить в ад к Марии Хаттон. Она получит главный приз. Весь мир будет любить и защищать ее, она станет американской принцессой Дианой. Слава, власть, признание — она добьется этого и без папочкиных денег. Челси глубоко вдохнула и внутренне улыбнулась. Вот и для Турмейна наступил Судный день.

Джеймс встал между Челси и Роджером:

— Может, подумаете и возьмете деньги? Вы могли бы жить, ни в чем себе не отказывая. Все, что вам надо сделать, — это подписать бумаги.

— Под этим вы подразумеваете, что я должна отказаться от притязаний на то, что он мой отец?

В комнате повисло долгое молчание. Она ждала ответа, хотя знала, что его не последует. Она понимала, что Джеймс ей сочувствует, это было видно по его лицу. Но, как и любой адвокат, он был только помощником, выполняющим за босса всю грязную работу. Пора было уходить. Челси хотела убраться отсюда до того, как начнется приступ. Она повернулась к двери, намеренно прижавшись к папочке.

— Жаль, что все должно так закончиться. Но уничтожить тебя и твою так называемую дочь — это был мой план с самого начала. — Каждое ее слово источало яд.

Роджер схватил ее за руку с такой силой, что она чуть не упала. Инстинктивно Челси обернулась к нему, сжала кулаки и яростно ударила его по плечам. Это дало выход чувству гнева, бушевавшему в ней. Она сорвалась, выкрикнув в лицо Роджеру:

— Я тебя ненавижу! Я ненавижу вас обоих. Вы все сгорите в аду за то, что вы мне сделали.

Вернувшись в свой номер, Челси стянула с себя одежду и, скомкав, швырнула ее на диван. Быстрым и неровным шагом она прошла в спальню, вытащила косметичку и высыпала ее содержимое на кровать. Дрожащими руками схватила спасительный пузырек с таблетками. Она напряглась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз принимала литиум. Ей казалось, это было две, а может, три недели назад. Обычно ей удавалось контролировать скачки настроения, принимая таблетки по выходным, когда она не работала, но минувшие несколько недель они работали и по выходным. Неудивительно, что она так плохо чувствовала себя в последнее время. Теперь она уже не владела собой, ей хотелось совершать безумные, вызывающие поступки. Ей нужна была драма — она любила это чувство, каждое мгновение этого блаженства. Но сейчас она должна держать себя в руках, по крайней мере до конца съемок. Ей нужно, как это называют доктора, быть «уравновешенной».

Если Джек или кто-то еще заметит хоть малейшее изменение в ее поведении, с ней все будет кончено. Джек ясно дал ей это понять, прежде чем предложил роль в фильме. Ей придется принимать эти чертовы лекарства — такой был уговор.

Челси проглотила три капсулы литиума, две депакота и одну валиума, запив это стаканом воды. Она стояла в дверях, опершись о косяк обеими руками, и глубоко дышала. Надо подождать, сказала она себе. Как только транквилизаторы начнут действовать, все будет хорошо. А теперь спать, это должно помочь, Челси на цыпочках прошла мимо комнаты Беллы, думая, что та спит. Только бы не разбудить ее, она сейчас не в состоянии общаться с дочерью. Соглашение, которое она заключила с мисс Совершенство, строго соблюдалось: днем Белла приходила на площадку, а ночью кому-нибудь из персонала отеля платили за то, чтобы те оставались с Беллой, развлекали ее, кормили — одним словом, воспитывали. Самым лучшим вариантом для Челси было бы, если б ребенок вообще исчез. Очень редко Челси видела в Белле себя — нежеланную, никому не нужную девочку. И сегодня Челси почувствовала всплеск этих чувств. «Бедная Белла! Бедная я!» — стучало у нее в голове. Ее отец, ее настоящий отец, отрекся от нее, вычеркнул из своей жизни. Роджер Турмейн ясно дал понять, что она для него не существует. У него есть дочь, ее зовут Кэссиди, и никакая другая ему не нужна.

Босиком Челси прошла по ковру к кровати. Встала на колени, наклонилась и вытащила коробку из-под обуви с самыми ценными вещами: доказательством ее личности, настоящей личности. Она просмотрела неоплаченные счета, письмо, в котором у Марии требовали отказаться от словно «никому не известном ребенке Турмейнов» в обмен на деньги, и, наконец, еще одно письмо, тоже от Джеймса, в котором он просил Марию дать ответ. Как глупо, подумала Челси. Два несомненно умных, удачливых человека оставили такие улики. Она перебрала бумаги и достала со дна самое ценное: письмо из госпиталя. Она прижала его к груди. Сон овладевал ею, мысли путались. Она сложила все обратно, закрыла крышку и убрала коробку под кровать. Потом она поднялась с пола и кошачьим движением скользнула под одеяло. Она все еще была окутана темным облаком, лишавшим ее способности мыслить. Все, окружающее ее, вдруг стало черным и мрачным. Она не узнавала комнату и мебель, не понимала, где находится.