Тьма чернее ночи - Коннелли Майкл

– Здесь же сказано. Руди Таферо. У него контора напротив. Он пришел и поручился.

– Ему кто-то позвонил?

– Да этот тип сам и звонил. Ганн.

Маккалеб постучал пальцем по копии бланка:

– Он звонил по этому номеру. Своей сестре.

– Выходит, она позвонила Руди насчет братца.

– Стало быть, два раза он не звонил.

– Не-а. Мы тут обычно так заняты, что они могут считать себя счастливчиками, если сумеют позвонить хоть один раз.

Маккалеб кивнул, сложил фотокопии и собирался убрать их обратно в карман, но Уинстон забрала их у него из рук.

– У меня будет целее, – сказала она и сунула сложенные бумаги в задний карман джинсов. – Сержант Цукер, – продолжала она, – вы, часом, не из тех славных парней, кто звонит Таферо, поскольку тот бывший коллега, и подсказывает, что тут у вас в аквариуме есть потенциальная рыбка для него?

Цукер мгновение пристально смотрел на нее, его лицо окаменело.

– Это очень важно, сержант.

Каменное лицо трещиной рассекла сухая улыбка.

– Нет, я не из тех славных парней, – произнес Цукер. – И в моей ночной смене нет таких славных парней. И кстати, о смене – у меня малолюден, а значит, я не могу больше беседовать с вами. Всего доброго.

Он шагнул назад.

– Последний вопрос, – быстро сказала Уинстон.

Цукер обернулся.

– Это вы позвонили Гарри Босху и рассказали, что Ганн в камере?

Цукер кивнул.

– У меня от него постоянная заявка. Каждый раз, когда Ганн попадал сюда, Босх хотел знать об этом. Он приезжал и разговаривал с ним, пытался что-то выжать по тому старому делу. Босх не отступался.

– Здесь сказано, что Ганна зарегистрировали только в половине третьего, – заметил Маккалеб. – Вы позвонили Босху посреди ночи?

– Как договорено. Босху было все равно, который час. На самом деле процедура такая: я передавал ему сообщение на пейджер, потом он перезванивал.

– Так все было и в ту последнюю ночь?

– Да, я сбросил весточку на пейджер, и Босх перезвонил. Я сказал ему, что Ганн снова у нас Гарри приехал. Я пытался уговорить его подождать до утра, потому как тип был мертвецки пьян – в смысле Ганн, – но Гарри все равно пошел. А почему вы расспрашиваете о Гарри Босхе?

Уинстон не ответила, и Маккалеб вмешался:

– При чем тут Босх? Мы спрашиваем о Ганне.

– Что ж, это все, что я знаю. Могу я теперь идти? Смена была долгой.

– Будто не все такие, – ответила Уинстон. – Спасибо, сержант.

Они вышли на крыльцо.

– Твое мнение? – спросила Уинстон.

– Мне он показался честным. Но знаешь, давай несколько минут понаблюдаем за служебной стоянкой.

– Зачем?

– Уважь меня. Давай поглядим, на чем сержант поедет домой.

– Ты тратишь мое время, Терри.

Они все-таки сели в "чероки" Маккалеба и, объехав квартал, добрались до служебной автостоянки голливудского участка. Маккалеб остановился ярдах в пятидесяти от выезда, перед пожарным гидрантом. Приладил зеркальце бокового обзора так, чтобы видеть все выезжающие со стоянки машины. Пару минут они сидели молча, потом Уинстон заговорила:

– Если человек есть то, что он водит, то кто же тогда ты?

Маккалеб улыбнулся:

– Никогда не задумывался. "Чероки"... Наверное, я – последний в породе, что ли.

Он покосился на нее, потом снова посмотрел в зеркало.

– Ну, а как насчет слоя пыли на всем, что...

– Есть. По-моему, это он.

Маккалеб смотрел на машину, которая выехала со стоянки и повернула налево – в их сторону.

– Едет сюда.

Оба замерли. Машина подъехала и остановилась прямо рядом с ними. Маккалеб ненароком скосил глаза и встретился взглядом с Цукером. Коп опустил окно с пассажирской стороны. У Маккалеба не было выбора. Он опустил свое.

– Вы припарковались перед пожарным гидрантом, детектив. Не нарывайтесь на предупреждение.

Маккалеб кивнул. Цукер отсалютовал двумя пальцами и уехал. Ездил он на старой "краун-виктори" – подержанной патрульной машине, какие можно приобрести на аукционе за четыреста баксов плюс восемьдесят девять долларов девяносто пять центов за покраску.

– Мы выглядели как пара кретинов, – сказала Уинстон.

– Угу.

– Что говорит твоя теория об этой машине?

– Либо он честный человек, либо ездит на работу на драндулете, потому что не хочет, чтобы все увидели "порше".

Он помолчал.

– Или "БМВ".

Маккалеб повернулся к Уинстон и улыбнулся:

– Очень смешно, Терри. Что теперь? В конце концов, мне сегодня надо заняться и настоящей работой. И еще встретиться утром с твоими приятелями из Бюро.

– Держись меня... и они мне не приятели.

Он завел "чероки" и отъехал от обочины.

– Ты действительно считаешь мою машину грязной? – спросил он.

36

Почта на Уилкокс оказалась большим зданием времен Второй мировой войны с потолками высотой двадцать пять футов и фресками на стенах, изображающими буколические сцены. Когда они вошли, Маккалеб окинул фрески взглядом, но не из-за их художественных или философских достоинств. И насчитал три маленькие камеры, установленные над клиентским залом. Указал на них Уинстон.

Они встали в очередь. Добравшись до окошка, Уинстон показала жетон и спросила сотрудника службы безопасности. Пришлось подождать еще минут пять, наконец открылась дверь возле игровых автоматов и выглянул невысокий чернокожий мужчина с седыми волосами.

– Мистер Лукас? – спросила Уинстон.

– Совершенно верно, – улыбнулся тот.

Уинстон снова показала жетон и представила Маккалеба просто по имени. Маккалеб сказал ей по пути от голливудского участка, что звание партнера не работает.

– Мы занимаемся расследованием убийства, мистер Лукас, и одной из важнейших улик является почтовый перевод, оплаченный здесь и, возможно, отправленный отсюда двадцать второго декабря.

– Двадцать второго? Прямо в рождественскую суету?

– Совершенно верно, сэр.

Уинстон посмотрела на Маккалеба.

– Мы заметили, что у вас тут на стенах камеры, мистер Лукас, – сказала она. – Нам было бы интересно узнать, есть ли у вас видеозапись от двадцать второго.

– Видеозапись, – произнес Лукас, словно в первый раз услышал это слово.

– Вы ведь работаете в службе безопасности? – нетерпеливо спросила Уинстон.

– Да, я сотрудник службы безопасности. Я управляю камерами.

– Можете провести нас и показать вашу систему наблюдения, мистер Лукас? – спросил Маккалеб мягче.

– Да-да, конечно, могу. Как только вы получите разрешение, я отведу вас.

– А как и где нам получить разрешение? – спросила Уинстон.

– В региональном отделении Лос-Анджелеса. В деловой части города.

– Нам надо обратиться к какому-то определенному человеку? Мы расследуем убийство, мистер Лукас. Время дорого.

– Мистер Причнар, почтовый инспектор, вот с кем вам следовало бы поговорить. Да.

– Вы не возражаете, если мы зайдем к вам в кабинет и позвоним мистеру Причнару вместе? – спросил Маккалеб. – Это сберегло бы нам массу времени, да и мистер Причнар мог бы поговорить с вами напрямую.

Лукас на мгновение задумался и решил, что идея неплоха. Он кивнул:

– Давайте поглядим, что получится.

Лукас открыл дверь и провел их мимо рядов огромных почтовых корзин в уютный кабинет с двумя приставленными друг к другу столами. На одном столе стоял видеомонитор с разделенным на четыре части экраном, куда были выведены камеры, установленные в клиентском зале почты. Маккалеб понял, что, оглядывая стены, просмотрел одну камеру.

Лукас провел пальцем по списку номеров, приколотому к столешнице, и взялся за телефон. Дозвонившись до начальника, он объяснил ситуацию и передал трубку Уинстон. Та повторила объяснение и вернула трубку Лукасу. Кивнула Маккалебу. Они получили "добро".

– Ну хорошо, – сказал Лукас, положив трубку. – Давайте поглядим, что там у нас есть.

Он сунул руку в карман брюк и вытащил связку ключей на цепочке, прикрепленной к поясу. Обошел кабинет, отпер дверь подсобки; там оказалась стойка с видеомагнитофонами и четыре полки с видеокассетами, помеченными числами от единицы до тридцати одного на каждой полке. На полу стояли две картонных коробки с чистыми кассетами.