Брошенная - Лариса Олеговна Шкатула

на лестницу, к которой направлялся директор-спасатель, — она вела в небольшую стеклянную башенку.

«Э, да у него тут свой хрустальный замок, а мне говорили про какой-то там убогий домик! — насмешливо подумала она. — И из этого замка он следит за действиями врагов, которые покушаются на его владения».

Иван Витольдович появился перед ней в джинсах и голубой футболке, которая эффектно смотрелась на загорелой коже. Кажется, это становится традицией: со всяким мужчиной, с которым судьба столкнет ее нечаянно — и непременно на море! — идти в кафе. Летние романы Марины Ковалевой. Или морские романы? Когда-нибудь она напишет мемуары.

— И вы спокойно оставите свое хозяйство? — не могла не подколоть она.

Он бросил на нее насмешливый взгляд:

— Вы подумали, что я на пляже один? У нас дежурят по одному спасателю с каждой базы отдыха. Кстати, моя идея. Получается, я как бы старший смены. Остальным тоже удобно — не каждый день на море торчать. У нас две лодки, и одну мы обычно используем в личных корыстных целях…

— Для ловли рыбы! — подхватила Марина.

— Или катаем знакомых женщин.

— Ну наконец-то вы заговорили как нормальный мужчина.

— Не пойму, это комплимент или обвинение в том, что прежде я производил на вас впечатление ненормального?

— Я не хотела вас обидеть. Просто вы слишком отстранены. Безучастны. Как космический пришелец.

— В смысле — инопланетянин?

— Как человек со стороны, который в нашей жизни так и не прижился, потому ему совершенно все равно, что здесь происходит.

— Здесь — значит на Земле?

— Именно.

— Хорошего же вы обо мне мнения!

— Мой папа говорит: что потопаешь, то и полопаешь! Разве вы не делали все для того, чтобы произвести именно такое впечатление?.. Вот, вы уже и надулись! Я могу быть не права, так что заранее прошу прощения.

— Ничего, я не обиделся. По крайней мере вы сказали то, что думали. И применительно к человеку, который живет скорее по привычке…

— Ну у вас и заявочки! Разве можно жить по привычке?

— Но я же живу.

— Не знаю, что и сказать… А женщин вы в кафе часто приглашаете?

— До сегодняшнего дня — ни разу.

— Понятно. Я, значит, первая удостоилась. Это оттого, что вы видите во мне не женщину, а всего лишь главного бухгалтера?

Он смешался, не зная, что сказать.

— Не волнуйтесь, я буду учитывать, что Георгий Васильевич вам симпатизирует, что начальство вы уважаете, так что, когда вы приедете с отчетом, я не стану слишком к вам придираться.

— Ох вы и язва! — покачал он головой.

— У каждого свои недостатки.

— Недостатки? Среди женщин очень мало по-настоящему откровенных людей, так что вашу прямоту я воспринимаю как достоинство.

Нестеренко усадил ее за свободный столик, а сам пошел к барной стойке.

Ишь ты, похвалил, точно медалью наградил. Скупо, но торжественно. Среди женщин мало откровенных людей. Что б ты понимал! Ну почему она все время чувствует какое-то глухое раздражение от его высокопарных сентенций? Может, потому, что и сейчас он живет по уставу, им самим выработанному? В котором все четко обозначено: кто плох, кто хорош и как должна вести себя порядочная женщина…

Ага, вот и он возвращается. В сопровождении официантки, несущей заставленный всевозможными лакомствами поднос. Прямо-таки праздник Сладкоежки!

Официантка, выставив на столик пирожное, мороженое, сок и фрукты, незаметно оглядела Марину. Но видимо, ничего этакого в ней не нашла и устремила вопросительный взгляд на мужчину:

— Чего-нибудь еще, Иван Витольдович?

— Спасибо, Валюша, пока хватит. Если чего понадобится, я тебя кликну.

Официантка, вроде невзначай, немного помедлила и удалилась, покачивая бедрами.

«Тайная воздыхательница, — решила Марина. — А может, и не тайная. Может, весь поселок знает, что она бегает по ночам к одинокому директору базы. Небось подумала, что такие, как я, приезжают и уезжают, а она все равно останется…»

— Так на чем мы с вами остановились? — прервал ее размышления Иван, усаживаясь за столик напротив нее.

— На том, что я — женщина особенная, не такая, как остальные мои товарки. Те тщательно маскируют свое подлое нутро, кокетничают, притворяются добренькими, понимающими, сострадающими… А я сразу сняла маску и предстала перед вами во всем своем нравственном безобразии…

— Я вовсе не это хотел сказать, а тем более в мыслях не держал вас обидеть. — Нестеренко развел руками с видом полного раскаяния. — Наверное, вы правы, я совсем здесь одичал. Забыл, как нужно ухаживать за женщинами…

— Нет, я вам ничего о вашей дикости не говорила, — запротестовала Марина.

— Но вы обо мне так подумали… Может, поговорим о другом?

— Давайте. Например, о том, как выгодно вовремя оказать кому-нибудь нужную услугу. Подумать только, за бутылку пепси я имею такой шикарный стол!

— Почему вы все время задираетесь? Или вы, как и я, недавно вышли из войны, потому все еще настроены воинственно? Со мной можете расслабиться. Я никогда не нападаю на женщин…

— Без объявления войны, — подсказала Марина.

— Однако вы и сами агрессор, Марина Алексеевна.

— Что есть, то есть, — согласилась она.

И уже не удивилась этому. Прошла пора удивляться, пришла пора привыкать к своему новому облику. Но каково, а, Марина — агрессор! Пожалуй, для нее это комплимент. Вот, значит, почему люди говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Может, некоторые мужчины инстинктивно побаиваются этой ее новой воинственности? Примем к сведению — нам не хватает мягкости и женственности…

— То есть, вы хотите сказать, в нас есть что-то общее.

— Как говорит молодняк, стопудово!

— Однако вы себе неплохой имидж выбрали.

— Не понял, — опять подобрался он. Неужели и вправду ждет от нее только агрессии?

— Умеете интриговать нас, бедных. Раньше, говорят, наши прабабушки клевали на интересную бледность, меланхолию, разочарованность. А нам, нынешним, подавай мужественную профессию, накачанные мышцы, наколку и скупые, отточенные фразы…

Иван Витольдович смотрел на нее и молчал. Марина почувствовала себя не в своей тарелке. Это называется — живое общение? Замучаешься вытягивать