Пекарь-некромант. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

Я отбросил идею спуститься вниз, когда и по другую сторону забора заметил лениво бредущего мертвеца. Тот не заметил меня – подошёл к запертой двери, замер: прислушался к недовольным стонам и кряхтенью своих сородичей. Те скребли руками доски, пытались раскачать деревянную ограду. Не забыли обо мне. Злились от того, что не выходило стряхнуть меня вниз, как зрелый плод с дерева.

- Что за фигня тут творится? – пробормотал я.

Поёрзал, укладываясь поудобнее. Пара заноз уже вонзилась в руки и в кожу на животе, несмотря на ткань рубахи. Да и… другим частям тела тоже не нравилось прижиматься к неровной холодной поверхности. Не представляю, как долго смогу лежать на животе. Но усаживаться на забор я пока не решался: тот всё ещё вздрагивал от яростных атак нежити.

«С вероятностью в шестьдесят восемь процентов нежить второго уровня – защита обители от нечисти, - отозвался профессор Рогов. – Как я вам уже говорил, юноша, нежить и нечисть недолюбливают друг друга. Они очень редко обитают по соседству. Туда, где бродят стаи мертвецов, нечисть обычно не заглядывает».

«Хочешь сказать: трупняки бродят между стенами неслучайно?» - спросил я.

«Именно. Общеизвестно, что служители Чистой силы не только борются с проявлениями магии, но и сами её не используют. Даже для защиты от условно разумных нематериальных проявлений магии смерти, к которым относятся существа, именуемые нежитью».

«Что с того?»

Забор в очередной раз вздрогнул – я вцепился в него руками.

«Вспомните, юноша, о чём вам говорил трактирщик. Тот, с которым вы распивали самогон. Ещё со времён Семерых ограды вокруг людских поселений состоят не только из крепких стен, но и из защитных плетений, что отпугивают нечисть. Такие магические конструкции есть и вокруг Персиля. А вот в стенах этой обители я магических конструкций не наблюдаю. Что и неудивительно».

«Почему?»

«Служители Чистой силы магией пренебрегают, - сказал профессор. – От мёртвых они ночью прячутся за стенами. А нежить отпугивают бродящими между стен мертвецами. Те люки, что вы приняли за ливневую канализацию, с большой вероятностью служат выходами из подземных склепов. Жрецы не сжигают своих мертвецов – хоронят под землёй. Очень интересное решение».

Я приподнял голову.

«Вот оно что, - сказал я. – Вот же ж… сволочь этот служитель Хакин. Жопой чую: это его затея».

Ухмыльнулся. Скользнул взглядом по вершине каменной стены.

«Значит, мне не показалось. За мной действительно наблюдали. Лысые уроды. Небось, следят и теперь. Ждут, что я облажаюсь. Или стану ужином для их питомцев. Уррроды. Как же меня провёл этот гадёныш младший дознаватель! Зуб даю: не забыл он обо мне. Бросил меня тут нарочно. Скотттина. А ведь я что-то подобное заподозрил. Не зря же велел тебе не спешить с магией. Ай да я – красавчик! Но какие же они!..»

Ударил ладонью по забору – спровоцировал мертвецов на новые атаки ограды.

Профессор промолчал.

«Ты понял, мэтр, что они устроили? – сказал я. – Классика сурового средневековья, блин. Как и этот их очистительный костёр. Я о такой фигне в интернете читал. Лысые поступили со мной, как с той ведьмой. Испытание водой. К гадалке не ходи. Бросили меня связанным в пруд, уроды. Ждут, чтобы я всплыл – применил магию. Понимаешь?»

Покачал головой.

«Утону – невиновен. Жертва несчастного случая. Этот мир суров, скажут они, здесь всякое случается. Покойся с миром несчастный пекарь. Ещё и помянут меня вечерком чаркой вина в компании лысых приятелей. А если сделаю из мертвецов фарш – виновен! Младшему дознавателю – медальку, премию и повышение по служебной лестнице. А молодому пекарю (то есть мне): добро пожаловать на костёр, мастер Карп!»

Я вновь ударил по заботу.

И повторил теперь уже вслух:

- Лысые уроды!

***

Во времена студенчества я полтора года подрабатывал ночным сторожем. Работка была непыльной, но сложной: долго не мог привыкнуть спать на узкой деревянной лавке, часто просыпался от падения на холодный пол. Та лавка была чуть шире, чем ограда, на которой я лежал теперь. Вот только пол сейчас был от меня дальше. Свесив руки и ноги, я посматривал вниз, где у основания ограды суетилась нежить. И гадал: раздавлю ли хоть одного мертвеца, если свалюсь этой вонючей компашке на головы.

Всё же бывали случаи, когда я предпочёл бы безделью работу. Чем лежать на ветке, как кот, я бы лучше лепил пшеничные караваи или скручивал медовые батоны. И болтал с призраком старого пекаря. Только теперь сообразил, что привык к компании мастера Потуса. С вредным стариком я мог спорить, ругаться; временами он меня злил и раздражал. Но постэнтический слепок личности бывшего владельца моей пекарни гораздо больше походил на живого человека, нежели мэтр Рогов.

С профессором Роговым я мог бы поговорить и сейчас. Как делал это раньше – в первые дни жизни в новом мире. Однако то был бы не разговор двух личностей. Общение с Мясником больше походило на работу с поисковой системой. Я задавал вопросы – профессор развеивал моё невежество. Рассказывал мэтр интересно, умел излагать информацию понятно даже для такого изначально далёкого от понимания основ магии слушателя, как я. Но всё же профессор больше походил на источник информации, нежели на приятеля для общения.

По моим ощущениям время только-только подобралось к полуночи. Неутомимая нежить второго уровня вошла в пик своей активности, не оставляла попыток стряхнуть меня с ограды. Деревянная перегородка между стенами пусть и казалась добротным, крепким сооружением, но всё же вибрировала от ударов – чувствовал эту вибрацию прижатым к доскам животом. Потому я упрямо гнал прочь желание сменить поднадоевшую позу. Понимал: стать на ограду или даже сесть на неё – скорый путь на встречу с бродившими внизу мертвецами.

Сонливость пока не появилась: я привык засыпать под утро. В бытность пекарем, в полночь я и не думал укладываться спать. В это время на меня обычно наваливалась куча дел. Приходили вдовушки – вечерняя зарядка переходила в новую стадию. Выпекался в печах хлеб, на столах отдыхали заготовки для караваев, поднималось тесто – всё это почти до рассвета требовало моего внимания. Но только не сегодня: сейчас мне оставалось лишь лежать и скучать, пока небо на горизонте не окрасится в алые цвета.

Масленые фонари на стене не гасли. Один из них примостился на каменной кладке в нескольких метрах надо мной. Он позволял разглядывать нежить. И хорошо меня ей подсвечивал. Но слепил мне глаза при попытках вглядываться в верхушку каменной