Громовое колесо - Евгений Викторович Шалаев

так? И сразу – только я видел, как ты украдкой наблюдал за ним. Больше никто этого не заметил. Никто! Абсолютно точно это.

- Ну, раз никто, тогда ещё – ладно. Пошли обустраиваться тогда. Надеюсь, не обманула меня Марина, Фёдоровна которая. Апартаменты действительно отдельные.

- Вот, ты сейчас что? Издеваешься надо мной? – я тоже добавил шагу, стараясь поспеть за заметно ускорившимся сатиром.

- Почему издеваюсь? – искренне удивился рогатый. – Домой нам быстрее надо. Затихариться на время, да подумать, как дальше быть.

- О чём подумать? – начал закипать я.

- О старейшине и о роде его, – соизволил пояснить на бегу Орис, продолжая уверенно двигаться вперёд.

- Да кто он такой-то, старейшина этот?! Скажешь ты мне, наконец? – почти что уже заорал я.

- Чего кричишь? – зашипел на меня рогатый. – Не нужно нам внимания лишнего сейчас. Сам же недавно о том говорил.

- Когда я такое говорил?

- Когда тряпки украдкой в мусорный контейнер выбрасывал. Забыл уже? Ну-ну. А старейшина… Ну, что старейшина? Вот, вроде и начал ты уже, Алёша, силой своей пользоваться, да только местами как-то. Учиться никак не хочешь дальше. Сущность созданий до сих пор определить не можешь. А здесь ведь совсем просто всё. Волкодлак наш старейшина. Волкодлак. Так-то. Оборотень он. Мог бы и сам уже то понять. Только не в том дело. Другое здесь странно. Как вот воин Перуна оборотнем-то быть может? Не пойму того.

- Так что же здесь странного, – пожал плечами я. – Говорят, сам, значит, князь Олег, Вещий который, по ночам в волка оборачивался да по полям-лесам в таком обличье бегал. И ближники его тем же баловались, – удалось мне блеснуть эрудицией. – И ничего. Перуну только в радость. Волкодлак – он же не тварь безумная, кровожадная. Он и в облике зверя разум человеческий сохраняет. И с тем только больше возможностей воина имеет.

- Так-то он может и так, – вздохнул Орис. – И всё равно, как-то неправильно это, что ли.

- Правильно или неправильно – это ты у заказчика нашего спроси. Глядишь, ответит. А может и молнией по лбу шандарахнет. Чтобы не сомневался более в правоте божественной.

- Этот скорее шандарахнет, – проворчал сатир. – Скажет – ты кто такой вообще, мне вопросы задавать и в дела мои лезть? И по лбу сразу. Без вариантов, конечно, здесь.

- Вот и не выделывайся. Слушай, что тебе люди умные говорят, да на ус мотай.

- Нашёлся здесь умник! – рогатый, как и прежде, не мог позволить оставить последнее слово не за собой. – Попу от горшка ещё сам оторвать не в силах, а уже – у-у-умник.

- Ладно, ладно. Успокойся, – я не стал лезть на рожон дальше. – Ну, волкодлак этот старейшина. И что с того? Перун против оборотней местных ничего не имеет, похоже. Чего и нам волноваться тогда?

- Так и община эта против Перуна зла не держит. Наоборот совсем. Поклоняется ему. Капище содержит. Так то про Перуна речь. Мы-то здесь с какого бока?

- Ну-у-у… С какого бока? Как это с какого?! А с такого! С того самого!

- Железный аргумент, – похлопал меня по спине рогатый. – Так и будешь объясняться с оборотнями, когда они в тебе что-то странное, нечеловеческое учуют. И к стенке прижмут.

- А с чего ты взял, что они меня вообще нюхать будут! – возмутился я. – И, кстати, на счёт нечеловеческого. Это определение, дорогой мой, к тебе гораздо ближе, а не ко мне.

- К тебе, ко мне… Да, какая разница! Слышал, что хозяйка наша сказала – старейшина этот перед входом на капище стоит и лично каждому разрешение на проход даёт. А чуйка-то и у молодого волка-оборотня, дай бог каждому. Чего уж тогда про матёрого-то, а другого старейшиной и не назовут, волкодлака говорить.

- Плохо дело, – пригорюнился было я, но тут же взял себя в руки. – Однако безвыходных ситуаций не бывает! Надо думать, что дальше делать.

- Вот и думай. Ты же умник у нас, – поерничал сатир. – Хотя, и я тоже мозгами пораскину, что да как. Придётся ведь, как ни крути. Смотришь, вдвоём что и измыслим.

На том разговор и закончился. Дальнейшую дорогу до нашего временного пристанища мы проделали молча. Идти, правда, оставалось уже всего ничего – минут десять где-то.

Местная гостиница, куда мы в итоге явились, оказалась обычным деревенским домом, сдаваемым предприимчивой владелицей по частям паломникам. Тем, то есть, кто к старым святым местам особую любовь пытает. Ну, а кому ещё сдавать? Кто по иным причинам в эту глушь поедет?

Хорошо уже здесь то, что наша комнатка и на самом деле оказалась отдельной, только для двоих. Хоть здесь не обманули. Более того. И вход у неё был свой. Со двора. С нарисованной красной краской на двери цифрой двадцать пять. Почему двадцать пять – не знаю. Не похоже, что в этой хате ещё двадцать четыре “номера” разместить возможно было бы. Да, и бог то с ним. Главное – наша цифра, а значит пришли мы точно по адресу.

Вроде и хорошо всё складывалось. Однако, учитывая то, что в комнате реально поместились только две железных одноместных кровати, между которыми как-то умудрились втиснуть узкий журнальный столик (он же – обеденный стол, судя по всему), стоимость сих апартаментов показалась мне несколько завышенной. О чём я тут же и не преминул сообщить Орису.

Сатир пробурчал что-то невнятное на счёт того, что кому не нравится, тот может валить отсюда прямо сейчас, не задерживаясь, найти себе место в поле да там под лопушком и прикорнуть. Затем завалился прямо в обуви на кровать и отвернулся к стене. Видимо, так ему лучше думалось.

О том, что мыслительный процесс у рогатого пошёл вовсю, вскоре подтвердили раздающиеся с его стороны характерные звуки. Думаю, создаваемые в его мозге трущимися друг о друга серыми клеточками. Этот интеллектуальный скрежет, правда, очень уж напоминал обычный храп. Но, уверен, только напоминал. Я в сатире не сомневался! Раз обещал он мозгами пораскинуть, то так и поступил. Слово его – кремень!

Вздохнув, я тоже лёг. Можно было, конечно, в качестве альтернативы, ещё постоять или же присесть. Но насиделся я уже в электричке, а в