Завещание - Алексей Петрович Зимин

не обнаружила. Робко встала с кровати и подошла к двери. Несколько секунд настороженно прислушивалась и наконец решила открыть. За дверью стояла новая служанка: женщина среднего возраста, с прической каре и очень знакомыми чертами лица.

– Здравствуйте Олеся Юрьевна. – Уже официально поприветствовала Ольга, уважительно кивнула, развернулась и ушла.

Олеся некоторое время просто стояла, выглядывая из-за двери. Набравшись решимости переступила порог комнаты, остановилась, посмотрела по сторонам, ничего неординарного не происходило, решила двигаться дальше, спустилась по лестнице и вошла в гостиную. Там её ожидал привычный интерфейс: за столом, как обычно сидел Юрий Николаевич, пил кофе, рядом стояла бутылочка коньячка, которой он дополнял купаж напитка, а под самым носом тарелка с белоснежным кусочком торта или тем, что от него осталось. Юрий Николаевич жадно поглощал десерт, используя для этого руки, словно боров, который загребает себе в рот помои. Олесе стало противно, и она отправилась на поиски мамы. Анастасию Петровну девушка обнаружила в родительской спальне, та сидела на огромной двуспальной кровати, смотрела детский Олесин фотоальбом и тихо плакала.

– Мам ты чего? – Обеспокоилась девчонка.

Анастасия Петровна подняла свои заплаканные глаза на дочь и завопила:

– Деточка ты моя, как же я тебя люблю, прости, прости меня пожалуйста!

– Мам ты о чём таком говоришь? – Не на шутку озадачилась Олеся.

Женщина более не обращая внимания на рядом стоящую дочь, продолжила листать альбом и горько плакать. Не получив ответов и внятных разъяснений от мамы, Олеся решила узнать, что произошло в другом месте и конечно же отправилась к крёстному. Подойдя к его кабинету, услышала множество радостных голосов, распознать речь не представлялось возможным, всё сливалось в единый гомон. Девушка постучала в дверь, но веселье за ней продолжилось в том же ритме, затем ещё раз, громче и настойчивее – реакции ноль. Вообще её крёстный, человек весёлый и уважаемый и такие посиделки случались зачастую, но он всегда был чуток и внимателен и никогда ничего не игнорировал. Мухи без его позволения не летали, а тут дверь никто не открывал. Может не слышит, подумала девушка и очень громко продекламировала:

– Я вхожу!

Увиденное внутри ввело Олесю в замешательство: в кабинете не протолкнуться, не продохнуть, все теснились и еле умещались. Толпа громко улюлюкала, смеялась и радовалась. Каждый в руках держал по тарелке с тортом, все дружно ели и скандировали лозунги, тосты и поздравления. Пели и прославляли Илью Петровича, сидящего в центре кабинета. Однако его вид не соответствовал настроению толпы, наоборот крёстный выглядел печально и изнеможённо, под глазами набухли тёмно-синие мешки, лицо казалось серым, а взгляд отрешённым.

– Крестный!!! – Крикнула Олеся со всей силы, что-бы хоть как-то перекричать народный гул, и зря.

Перед самым выкриком, толпа резко замолкла, оставив девчонку наедине с тишиной, её голос раскатом прокатился по всему дому, оставляя за собой эхо.

– Крёстный, что тут происходит? – На эмоциях взвизгнула Олеся.

Илья Петрович, нехотя повернул голову в сторону девчонки, не отрываясь от спинки кресла, замученно и слегка потеряно посмотрел на племянницу и с тихой безысходностью вымолвил:

– Олесь. Я так устал!!!

Его слова прозвучали как откровение – Олеся никогда не видела своего крёстного в таком состоянии, ей и в голову не приходило, что этот непоколебимый, словно скала, человек, может так сильно пасть духом. Она стояла опешив, в полной обескураженности не зная, как реагировать на слова Ильи Петровича. Веселье возобновилось с новой силой, шум, гам, топот, песни, пляски – толпа забесновалась ещё пуще, выталкивая Олесю из помещения, пока она не оказалась за его пределами. Дверь перед носом захлопнулась, оставив девушке кучу вопросов и ни одного ответа.

Делать нечего, остался лишь один человек, который мог прояснить ситуацию и это была бабушка. Олеся бегом помчалась по коридорам особняка, без стука вломившись в спальню Нины Семёновны.

– Бабуль, бабуль! – Затараторила Олеся и сразу онемела от увиденного.

Бабушка танцевала перед зеркалом в свадебном белоснежном платье, под мелодию которую сама себе и напевала. Она медленно вальсировала, делала реверансы и кокетливо сыпала комплименты своему отражению в зеркале. Её высохшее от болезней и старости лицо, светилось от счастья. Олеся уже и забыла, когда в последний раз видела бабушку в таком прекрасном настроении, наверное когда то детстве, ещё до смерти деда.

– Бабуль! – Осторожно окликнула старушку Олеся.

Нина Семеновна, продолжая танцевать, плавно обернулась:

– Привет Лесь, а мы тут с дедой решили молодость вспомнить.

– В смысле с дедой? – Вылетел невольный вопрос из уст внучки.

Бабуля посмотрела в глубь спальни, где находилась кровать, и Олеся проследовала глазами за её взглядом. На заправленной красным бархатом постели, на месте подушки стояла надгробная мраморная плита с изображением деда. Олеся как ошпаренная вылетела из спальни. Не зная куда бежать, ноги сами несли её вдоль стен и коридоров. Ей чудилось, как пролёты в двадцать метров превращались в кросс на пару километров, одежда и лицо сырели от пота. Преодолев какое-то расстояние девчонка остановилась, запыхавшись опираясь о стену. Отдышавшись, Олеся подняла голову не понимая куда попала, неизвестная доселе часть дома, длинными коридорами уходила по сторонам. На стенах тускло рдели подсвечники, и не современные электрические, как в гостиной, а самые настоящие, со свечами. В конце коридора Олеся разглядела обычную, некрашеную, деревянную дверь, достаточно странную, не только по её меркам, но и по меркам их дома. С потолка над ней свисала верёвка. Девушка сразу вспомнила множество пересмотренных ужастиков, в которых зачастую, персонажи так и умирали, войдя куда не следует, а потому проверять что внутри, она явно не собиралась. Долгая дорога обратно, тянулась бесконечным коридором без поворотов и изгибов. Олеся потеряв счет времени, сильно вымоталась и дико проголодалась, но продолжала двигаться вперёд, всматриваясь в даль, в надежде увидеть хоть что-то отличающееся от этой монотонности. Наконец обессилив, девчонка рухнула на колени, уткнулась головой в пол и заплакала. Она устала искать выход, с досады ударила кулаком по полу и произнесла несколько проклятий, как вдруг обнаружила перед собой дверь. Правда – ту же самую, с веревкой на потолке. Желание ещё раз прогуляться по бесконечному коридору отсутствовало, и она решила войти внутрь. Олеся слегка потянула за веревку и дверь открылась. Помещение покрывала кромешная тьма, всматриваться в которую было бесполезно и тогда девушка робко спросила:

– Ау, есть кто?

Олеся уловила слабое шевеление во тьме. Холодок пробежал по спине, вынуждая непроизвольно пятиться назад. Во мраке таинственного помещения внезапно загорелись два жёлтых огонька, а если точнее, то два глаза, не принадлежащие человеку. Они напоминали глаза дикого зверя, словно Олеся попала в угодья волка. Неизвестное не спеша приближалось всё ближе и ближе, источая кровожадность. Олесю гипнотизировал смертельный взгляд, пресекая попытки шевельнуться, издать звук – заставляя только наблюдать.

Внезапно нюх пронзил