Важное время (СИ) - Привалов Владимир

Любимчик сидел на скамье голышом, держа в руках разряженный самострел. Рядом с ним на коленях стояла девка с заголенным грудями. Она вытерла губы, со страхом глянула на приближающегося Йолташа и бросилась в дальний угол. Любимчик швырнул в голову противника самострел, но горец с легкостью увернулся.

— Я сам! — осадил ученика Остах. — Сам должен.

— Рыбак! — прошипел Любимчик, узнавая. Он дернулся, пытаясь достать до пояса с кинжалом, но тот лежал слишком далеко.

— Юбочник! — крикнул в ответ Остах, как следует вдарил Любимчика ногой по промежности и всадил верный нож под подбородок. Враг рухнул бездыханным, лицом вниз. Дуреха завизжала и Остах выволок ее из комнаты, спихнув с лестницы.

— Барат! — рявкнул он. Горячий горец уже резался с кем-то на площадке. Барат махнул рукой, оттолкнул противника, пропустил мимо себя визжащую деваху и взлетел наверх. Остах втолкнул ученика в проем, захлопнул дверь, а Йолташ перекрыл проход лавкой. Барат подскочил к тяжеленому столу и поволок.

Дверь задрожала от ударов. Втроем они подтащили стол и перевернули набок. Запыхавшийся Остах сел на пол и смахнул пот со лба.

— А верный у Оли замысел-то оказался! — ткнул Барат брата в бок. — Пришли и кончили ночного главу! — он кивнул на тело.

— Главное, чтобы Пелеп не заблудился, — проворчал Йолташ, подходя к окну.

— Я и без поваренка этот сброд в кулак соберу, — проворчал Остах, поднимаясь. Он покосился на тело. Рыбака ждала грязная работенка, но кто сказал, что власть над ночным людом будет валяться под ногами? «Хотя, — Остах хмыкнул про себя, — вот она, валяется. С голым задом кверху». Остах вытащил кинжал и склонился над Любимчиком.

Вскоре в дверь перестали ломиться, снаружи послышались крики, топот и звон железа.

— Наши пришли, — донеслось от окна.

— Ну и я закончил, — с отвращением сказал Остах. Как он ни берегся, кровь залила сапоги и запачкала штаны. — Отпирайте дверь.

Когда Остах вышел наружу, наемники с боларами и болотниками уже утихомирили завсегдатаев. Снаружи, со двора, гудела толпа: ночной люд подтягивался с окрестных улиц.

«Так даже лучше», — подумал Остах, спускаясь по лестнице и неся за волосы на вытянутой руке голову Любимчика. Гомон в харчевне как отрезало. А стоило выйти во двор, напротив, гвалт поднялся до небес, словно воронье загалдело. Местные распаляли друг друга, заводились. Наемники-арзратцы ощетинились копьями и сплотились вокруг.

— Ты кто такой, чудило?

— Не по закону!

— Разорвем косорылых!

— На пику его, сучёныша старого!

— Ты по какому праву, мил-человек, главу нашего приголубил? Ты кто такой? — путь преградил всклокоченный дедулька, пьяный настолько, что не ведал страха.

— По какому праву? — напряг голос Остах, хватая толпу глоткой, как в бою.

Ночной люд примолк.

— По какому праву? По праву защиты и долга. Этот, — Остах качнул отрезанной головой и кровавые капли разлетелись вокруг, — долг не захотел возвращать, наемников подослал.

Остах кивнул в сторону горбоносого арзратца. Тот вышел вперед и коротко кивнул, подтверждая сказанное. В толпе поползли шепотки. Долг для ночного люда — дело святое. Но только для своих.

— У ночного главы Атариана долг передо мной. Я потребовал вернуть, а юбочник ваш мошной тряхнуть не захотел, решил копьем отплатиться… — наседал Остах.

— Что ж ты за птица, что цельный ночной хозяин тебе должон? — проорал кто-то.

— Тю! — присел пьяный дедок, еле стоящий на ногах, который всё это время таращился на Остаха. — Так это Рыбак! Из Арраина! — заорал он, тыча пальцем. — Когда горец, дружок его, Хриплого на главенство посадил, он башку мне пробил! — и дедок погладил вмятину на плешивом черепе.

— А ну! — проорал Остах и метнул свой страшный снаряд через весь двор Барату, оседлавшему ограду. Башка юбочника, крутясь в воздухе, окропила толпу брызгами. Барат ловко поймал её и насадил на кол.

— Теперь у ночного люда Атариана новый глава, — веско произнес Остах, обводя толпу тяжелым взглядом.

— А и верно! — ударил себя по коленке дедок, которого Остах так и не вспомнил. — Рыбак из «добрых» всяко лучше, чем юбочник сраный!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Толпа одобрительно загудела. Остах углядел, как немногочисленные старики, размахивая руками, растолковывают что-то соседям.

«Помнят меня еще… Помнят, значит…»

— Только, ить, — хитро ухмыльнулся пьянчужка, — слышь, новый глава… Проставиться бы надо.

Рыбак освободил дверной проем в харчевню, шагнув в сторону, и махнул рукой.

— Гуляй, ночной люд! Угощаю!

Глава 15

Ултер

— Ну прости меня, — вцепилась в руку несносная девчонка. — Ну прости, прости, — затормошила Вилея. От порывистого движения длинные косички взметнулись и погладили Ултера по щеке, а расцарапанную ладонь дернуло. Ули не показал виду, что ему больно, а по-прежнему сидел прямо и смотрел вниз, на дорогу.

«Паршивка!»

Рядом, на длинной узкой скамье у подножия сторожевой башни сидели Вутц и Хоар. Вместе они встречали долгожданный караван: канатоходцы возвращались домой, в Пайгалу. Кибитки балагана разглядели на соседнем склоне загодя, два дня назад. Повозки с большими колесами то исчезали за горными кручами, то вновь выныривали среди острых скал, петляя по узкой дороге. Сегодня односельчане, полгода назад уехавшие в Империю «играть на канате» — так пайгалы говорили о своем ремесле, — наконец повечеряют у родного очага.

Беспокойная девчонка не отступилась и не выпустила руку Ултера. Теперь Вилея подобралась ближе и заглядывала Ули в глаза, пытаясь высмотреть: не сильно ли он сердится. Непоседа мешала Ули смотреть вдаль, и мальчик отодвинулся.

Он вспомнил, как впервые увидел ее шальные глаза и цветастые косички с вплетенными лентами, и покосился наверх, на остроконечные крыши башен. Туго натянутый канат никуда не делся, так и нависая над дорогой, словно тоненькая балка-перекладина входных ворот.

Когда меховая шапка шлепнулась перед носом упавшего мальчика, он со страхом поднял голову кверху, ожидая увидеть падающее тело. Как в тот страшный день. Но вместо этого разглядел хохочущее лицо и свесившиеся косички. Стройный горец-канатоходец оказался девчонкой, которая болталась на канате вниз головой, уцепившись носочками, и звонко смеялась. Её ложное падение оказалось всего лишь трюком!

Ули, лёжа на дороге, весь в пыли, покраснел от стыда. Словно на него плеснули из-за угла помоями, окатив с головы до ног. Вдруг со стороны села раздался крик «ВИИИЛЕЕЕЯ! ВИИИ-ЛЕЕ-ЯЯЯ!!!» Ултер поднялся, расцарапанными ладонями отряхнул штаны и безрукавку, оттолкнул подбежавшего Арратоя и увидел ковыляющего старика с рогатым посохом. Быстро перебирая круглыми ногами, седой старик потрясал в воздухе посохом и не переставая кричал «Вилея! Вилея!!!» Огромный тяжелый нос висел и подпрыгивал при каждом шаге на загорелом морщинистом лице, а седая клочковатая борода торчала вперед. Дедок выглядел до того забавно, что Ули едва не рассмеялся в голос, мигом забыв стыд и жгучие ссадины.

«Вилея!!! — запыхавшийся старикан заколотил по двери башни. — Открывай! Выдеру, как козу!»

Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой воин с длинным кинжалом на боку. Разгневанный старик принялся лупить по нему, нанося удары посохом куда ни попадя. Парень шагнул назад, отчего большая часть ударов пришлась на дверной косяк, и прикрыл предплечьем лицо.

— Почему пустил! Почему пустил! — приговаривал старик. — Кто дозволил?!

— Дядюшка Вутц! — взмолился парень. — Вилейка сказала, ты разрешил. Гостей порадовать…

Старик устал махать посохом и облокотился на стену, переводя дух. Ултер увидел, как тихонько открылась дверь второй башни за спиной старика и оттуда выскользнула юркая девчоночья фигурка. Проказница на цыпочках побежала прочь, пока её не заметили. Но, отбежав на десяток шагов, она остановилась и побрела обратно, повесив голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Деда-а-а-а! — протянула девчонка. — Прости, деда!