Опьяненный страстью - Бэссо (Бассо) Адриенна

Однако понимая, что сказала все, что могла, по этому поводу, Доротея повернулась и вышла, плотно закрыв за собой дверь общей гостиной. В ребяческом порыве раздражения она поискала ключ, желая порадовать себя громким лязгом запираемой двери. Но, увы, даже в этой малости ей было отказано.

Несмотря на проведенную в одиночестве ночь, на следующее утро Доротея проснулась с чувством, что к ней вернулся ее оптимистический настрой. К несчастью, совсем ненадолго. За завтраком она узнала, что ее муж уже уехал из дому и должен вернуться только к концу дня. Вечером он снова ее покинул, но порекомендовал принять одно из множества полученных ими приглашений.

Не желая провести еще одну ночь в одиночестве у себя в апартаментах, Доротея послала записку лорду и леди Дарлингтон с просьбой захватить ее с собой в театр. Место для нее в ложе маркиза нашлось с легкостью. Глубоко расстроенная, Доротея весь вечер старалась широко улыбаться. Так что ко времени возвращения домой лицо ее нещадно болело от постоянных усилий.

На третий день их пребывания в Лондоне в жизни Доротеи и Картера наметился определенный уклад, приводивший молодую маркизу попеременно то в отчаяние, то в ярость.

Особняк был неимоверно большим, и она видела герцога не слишком часто, чему была несказанно рада. Увы, мужа она тоже видела крайне редко, и это ее совсем не радовало. Доротея понимала, что у Картера есть свои обязательства, что на него возложена определенная ответственность. Она не обижалась, когда он уходил по делам, когда встречался с членами своей политической партии, поскольку начал проявлять живой интерес к работе в палате лордов. Но то, что он довольно много времени проводит с друзьями, втягивающими его в погоню за теми развлечениями, которым он предавался до женитьбы, Доротею возмущало.

Новый статус маркизы Атвуд обеспечил ей в свете необычайный успех. Приглашения сыпались дождем. Их было так много, что пришлось нанять секретаря, чтобы он помог ей справляться со столь обширной корреспонденцией. Помня урок, полученный в случае с миссис Снайдли, Доротея пыталась не выказывать предпочтения ни одной семье или хозяйке дома и потому старалась принять как можно больше приглашений. Зачастую ей приходилось посещать три, а то и четыре приема за один вечер.

К сожалению, по большей части она делала это без мужа. Доротея знала, что это в обычае у многих великосветских пар. Но далеко не у всех. И уж конечно, не у тех, которые только что поженились. В тех редких случаях, когда она неожиданно встречала Картера на балу или на званом приеме, он неизменно приглашал ее танцевать, заставлял улыбаться своим остроумным замечаниям, а потом благополучно удалялся.

Картер всегда, казалось, был рад встрече с ней, однако не вызывало сомнений, что и покидал он ее без малейших колебаний. Он не избегал ее общества, но и не искал его, даже когда бывал дома. А самое худшее, у нее начались месячные, лишив их наслаждения интимной близостью.

Доротея была страшно расстроена этим их неестественным, на ее взгляд, супружеством. Хотя женаты они были совсем недавно, у каждого уже была своя жизнь, и жизни их текли параллельно, но разными курсами.

Всего за несколько дней Доротея ужасно устала от бесконечной светской круговерти. Ее ничто не развлекало и не радовало, поскольку Картера не было рядом. Она подумывала о том, чтобы отказаться от всех званых приемов и балов и оставаться по вечерам дома, но боялась одиночества, заточения в своих покоях в компании лишь книг или вышивки.

Доротея даже не имела возможности хранить в секрете пренебрежительное отношение к ней мужа, потому что его нелепое поведение не ускользнуло от пристального внимания герцога. Хотя Доротея старалась как можно реже встречаться со своим импозантным свекром, все равно всякий раз, когда они виделись, он тут же отпускал какое-нибудь неприятное замечание.

Этот вечер не стал исключением. Когда она вышла на площадку центральной лестницы, из противоположного крыла появился герцог. Доротея удивленно заморгала. Неужели он специально подстерегает ее? Это могло показаться абсурдным, но он выбрал время настолько точно, что Доротея не сочла это простой случайностью.

– Куда вы направляетесь сегодня? – спросил герцог.

Доротея старалась не замечать его пристального изучающего взгляда, но это было трудно. Она всегда внутренне съеживалась, когда он подобным образом изучал ее, как будто оценивал, чего она стоит. Оценивал и выносил приговор: цена ей – ломаный грош.

– Леди Халифакс дает благотворительный бал в «Олмаксе».

– Мой сын будет там?

– Скорее всего нет. Он не слишком симпатизирует леди Халифакс и ее усилиям на ниве благотворительности.

Уголок рта герцога слегка приподнялся. Многие приняли бы это за тень улыбки. Но Доротея знала, что это не так.

– Кто вас сопровождает?

– Майор Роллингсон.

– Снова? Могу поклясться, что вы чаще видитесь с майором, чем с собственным мужем.

Она взглянула свекру в глаза, страшась, но с твердым намерением скрыть боль, причиненную справедливостью его слов.

– Это не мой выбор.

– Умная женщина знает, как удержать мужа возле себя, – раздраженно проворчал герцог. – И в своей постели. Я хочу подержать на руках своего наследника, прежде чем умру, юная леди.

– Тогда я советую вам внимательнее следить за своим здоровьем, ваша светлость, чтобы прожить еще много-много лет. – Опустив руки, Доротея слегка приподняла юбки вечернего платья, чтобы не споткнуться. Это помогло ей скрыть нервную дрожь в пальцах. – А теперь прошу меня извинить. Я уверена, что майор Роллингсон уже прибыл. Не хочу показаться невежливой, заставляя его ждать.

Закончив разговор, Доротея прошла мимо герцога, стараясь не обращать внимания на побежавшие по спине мурашки. Расправив плечи, она с высоко поднятой головой грациозно спустилась по главной лестнице. Ролли, благослови его господь, и в самом деле уже ждал ее в центре холла. И она практически плыла ему в руки.

Доротея слышала низкий повелительный голос герцога, окликавший ее, но продолжала идти, думая только о том, чтобы побыстрее ускользнуть. Она твердо решила хотя бы на несколько часов забыть о том, насколько плачевно складывается ее супружеская жизнь.

Каблуки сапог майора Роллингсона звучно цокали по гладкому мраморному полу, когда он нетерпеливо мерил шагами холл. Ему сказали, что леди Атвуд скоро спустится, и попросили подождать. В другое время он ничего бы не имел против. Но сознание того, что он не был допущен во внутренние комнаты именно этого дома, терзало душу, сурово напоминая, что ему так и не удалось выполнить свою задачу. И что с течением времени это становится все труднее и опаснее.

Внезапно появилась леди Атвуд с приветливой сдержанной улыбкой на губах. Сверху слышался недовольный мужской голос.

– Это лорд Атвуд так кричит на вас?

– Нет, это герцог.

Она указала на лакея, державшего в руках шелковый вечерний плащ, но Ролли уже не обращал на нее внимания. При звуках этого знакомого низкого голоса он обернулся к лестнице, чувствуя, как грудь разрывается от внезапно нахлынувших эмоций. Близко, он подобрался уже так близко!

Майор взглянул вверх. На площадке стоял пожилой мужчина. Вцепившись в перила, он с хмурым лицом, выражавшим явное неодобрение, наблюдал за ними. При виде его смертельный холод, подобного которому Ролли не испытывал никогда в жизни, сковал его тело, просачиваясь в кости. Ему и прежде доводилось видеть герцога, но всегда с большого расстояния или в переполненном людьми помещении. Впервые с тех пор, как он был пятнадцатилетним мальчишкой, ему удалось оказаться в такой близости от всемогущего герцога Гейнсборо.

Искушение было почти непреодолимым. Однако Ролли выпрямился, взяв себя в руки. Внутренняя дисциплина возобладала над импульсивным порывом взбежать по лестнице и высказать все, что накипело на душе. Сейчас было неподходящее время для открытого противостояния.