Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Два года, Ник, — отрываю голову от колен, чтобы посмотреть ему в глаза. — Почему так долго? Два года.

Напарник морщится.

— Согласен, чертовски долго, Эм. Что ты помнишь о задании?

Качаю головой. Не стану лгать.

— Ничего. Я помню тебя и кучу моментов, связанных с тобой, — признаюсь. — У меня вообще ощущение, что в моей жизни был только ты, — а об этом, пожалуй, можно было промолчать. Но я это делаю — говорю, как чувствую.

— Ох, Эм, — Ник протягивает руку и обнимает меня за плечи, прижимает к себе. Касается губами виска.

Не вырываюсь, позволяю.

— Ты хоть не женат? — бормочу.

Смеется.

— Нет. С чего такие опасения?

— Утром я практически изнасиловала тебя, не спросив, нет ли у тебя обязательств перед кем-то другим.

— Янтарная, — Ник опять обращается ко мне так, как ему нравится, — ты что-то путаешь в значении слова «изнасилование». Насилие — это когда жертва против, а не очень даже за и активно участвует.

Верно. А иногда жертва может быть против, не участвовать, но и сопротивляться. Мне это прекрасно известно.

— Мы отвлеклись от темы, — напоминаю.

А еще мне нужно сегодня встретиться с Дэвином. Но напарнику об этом я пока не скажу.

— Тема, — соглашается Ник, посерьезнев. — Помню. Вокруг Пандоры крутились большие деньги. Очень большие. По черным каналам. Плюс на рынке вновь появился «синий туман». А, как известно, много лет назад именно Пандора была главным поставщиком синерила, из которого тот производят. Для всех все шито-крыто — не подкопаешься, — все еще обнимает меня одной рукой, второй берет мою кисть, лежащую на колене ближе к нему, перебирает пальцы. У меня нет ни сил, ни желания его отталкивать. — Крыто не в смысле, что все тщательно спрятано, а в том, что все куплено. Причем в верхах. Все отчеты идеальны. Ответственные лица радостно моргают и предоставляют бумаги по первому же запросу, мол, убедитесь: тюрьма, рудники, облагораживающий труд для отбросов общества. Прямых доказательств так и не нашли, как ни искали, но совпадение было уж очень явным.

— И поэтому решили проверить все изнутри? — наконец-то, действительно начинаю понимать.

— Угу, — подтверждает напарник. — Изначально это был блестящий план, а потом все покатилось в тартарары. Я говорил Старику, что это бредовая идея — отправить на планету-тюрьму женщину. Что тут… — он прерывается, подбирая нужное слово.

— Меня будут иметь все, кому не лень? — подсказываю.

Пауза.

— Все, кому не лень? — осторожно; пальцы крепче сжимают мою ладонь.

— Нет, мне повезло, только Пингвин.

Снова пауза.

К счастью, Ник продолжает, не расспрашивая:

— Об этом я и говорил Старику. А он заладил, что женщине будет легче что-то разнюхать. Мол, если ее застанут где-то в неположенном месте, ей будет проще сыграть в дурочку. Или… отвлечь.

— Соблазнить врага, ты имеешь в виду? — переспрашиваю, не веря своим ушам. Не помню свои прошлые «подвиги», но что-то подсказывает мне, что оказание секс-услуг не входило в мои должностные обязанности. — Я была готова на это пойти? Серьезно? Я так поступала ради работы?

— Эм, я не держал над тобой свечку. Но сильно сомневаюсь.

Интересная у нас профессия получается…

— А ты? — задаю вопрос в лоб.

Молчание.

Поднимаю голову, чтобы увидеть его лицо.

— Было пару раз, — признается; пытается свести все в шутку: — Но имей в виду, я соблазнял только красоток. И в итоге все было очень даже добровольно.

Не смешно. Все, что связано с сексом, теперь для меня совсем не смешно.

— Рассказывай дальше, — прошу, отводя глаза.

Без часов ориентироваться сложно, но, по моим подсчетам, до встречи с Дэвином остается ещё пара часов, не меньше. Время есть.

* * *

— …Ты должна была выйти на связь не позже чем через неделю, — рассказывает Ник. Старается говорить бодро и по делу. — Сидели, ждали, как идиоты. А ты так и не объявилась. Узнать, что с тобой, было невозможно. Чертова Пандора полностью отрезана от мира. Списка заключенных не существует. Есть лишь перечень отправленных сюда. Смертность никем не фиксируется и не контролируется, — невеселая усмешка. — Теперь я знаю почему… Не зря же заключение здесь считается аналогом смертной казни. Люди, попавшие сюда, навсегда вычеркнуты из жизни. Запросить данные было не у кого. Прилететь и проверить все самостоятельно — тоже нельзя. Наше расследование не афишировалось. Идея была именно во взятии преступников с поличным. От местных властей разрешение получено не было. Пытались выяснить по тем же каналам, по которым тебя удалось отправить сюда под чужим именем. Но и там ждал тупик: получившие от нас деньги сбежали с насиженных мест, опасаясь за свои жизни. Или их раскрыли и убрали — мы так и не узнали. Любой, кто готов был с нами сотрудничать (за деньги или в обмен на что-то), исчезал бесследно или резко обрывал связь. Круг замкнулся. Мы искали, как только могли. Нашим подразделением — широкую огласку это дело так и не получило. Старику здорово влетело за то, что он потерял агента, получил официальный выговор и прозрачный намек на то, что ему пора бы подумать о пенсии. У нас начались глобальные проверки. Кто на нас их натравил — тоже тайна, покрытая мраком. Но все это только подтверждало, что мы наткнулись на что-то важное и попытались перейти дорогу кому-то очень влиятельному. Время шло, мы рыли носом землю, но ничего так и не нашли, все пути на Пандору были закрыты. С ног сбились, а везде — тупик. Задействовали всех наших. Помнишь Мейси Плун?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мейс? — удивляюсь. Неужели и она «рыла носом землю», как выразился Ник, пытаясь меня найти? Судя по тому, что я о ней вспомнила, не верится.

— Так помнишь?

Передергиваю плечами. Эмоции, которые сохранила моя память об этой особе, далеки от положительных.

— Помню, что она меня здорово бесила.

— И меня, — Ник улыбается. На улице совсем стемнело, и несколько минут назад мы включили лампу и поставили ее возле нас на полу. Свет тусклый, но его достаточно, чтобы видеть лицо собеседника. — А мы — ее, — вот о «мы» я бы в данном случае не сказала — Мейси при виде Ника разве что не истекала слюной. — Но, когда прижало, и она работала как проклятая, — смешок, — правда, каждый день обещала тебя придушить, когда ты найдешься.

Хмыкаю. Теперь узнаю Мейс.

— Вот уж не сомневаюсь.

— Ага, я тоже, — поддерживает Ник. — Но, знаешь, в итоге она оказалась сносной напарницей.

Меня словно окатывает холодной водой.

— Напарницей? — переспрашиваю пораженно.

Мне наплевать на безымянных соблазненных красоток. Но напарница…

— Ну, Старик решил, что мне нельзя без напарницы, — усмехается, качает головой. — Я же жуть какой несамостоятельный.

— Действительно, — бормочу. Мейси Плун заняла мое место — с ума сойти. — И что же, вы ничего не нашли? — возвращаюсь к теме. Хочется добавить: «С такой-то крутой напарницей», — но вовремя прикусываю язык.

— Ни черта мы не нашли! — с чувством отвечает напарник. Мой напарник, а не Мейси Плун. — Вообще ничего. Везде, куда бы ни сунулись, упирались лбом в стену. Ну, и подумали: если мы не можем никого подкупить, то стоит попытаться ввести в их систему изначально своих людей. Только проблема в том, что если верные нам люди придут со стороны, чтобы устроиться в одну из структур обеспечения тюрьмы, то доверять им и подпускать близко к планете начнут нескоро. Испытательный срок, выслуга лет…

— Двух лет, — поддакиваю мрачно.

— Двух лет, — со вздохом соглашается Ник; бросает на меня виноватый взгляд. — Эм, я думал, что свихнусь за это время.

— Могу себе представить, — бормочу. Сколько раз за эти месяцы я думала, что сойду с ума?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Напарник некоторое время молчит, будто ожидая, что я скажу что-нибудь еще. Но у меня нет слов: ни утешений, ни обвинений. Внутри становится пусто и горько.

— Только в этом году звезды, наконец, сошлись, — снова заговаривает Ник, поняв, что я не собираюсь делиться тем, о чем сейчас думаю. — Один из наших людей получил место в Распределительном Центре тюрьмы, другой — непосредственно в конвое. Появилась возможность отправить кого-то на Пандору, обойдя обработку слайтексом. Старик пытался мне запрещать, настаивал на том, что я слишком заинтересован и потому буду необъективен. Хотел послать Дага.