Очертание тьмы - Сергей Малицкий

– Здесь тоже вряд ли, – задумался Юайс, наклоняясь и проводя рукой по мраморной стене. – Везде так узко?

– Везде, – закивал один из стражников. – Камень так и резали. Сначала под повозку, а там уж по ступеням.

– Где артельщики пилили камень? – спросил Юайс. – Здесь нет свежей выборки.

– Шагов двести к востоку вдоль стены, – показал стражник. – Вон за тем утесом. Там камень белее и легче пилится. Во всяком случае, это их слова. Добывать здесь камень нельзя без разрешения. Даир все улаживал с бургомистром. Но там тоже нет ничего.

– Нет ничего? – укоризненно посмотрел на стражника Юайс через минуту и, оставив лошадь Глуме, пошел по ступеням к середине стены, где выделялось огромное черное пятно высотой в два человеческих роста, а длиной шагов в тридцать.

– Я тоже! – побежала за наставником Гаота.

– Да мало ли? – недовольно крикнул стражник. – Они и зимой тут пилили. Может, разогревали стену. Вон их выборка. Все, что напилено с того края, – их работа.

– Смотри! – показал Юайс Гаоте на выбранные из стены слои мрамора. – Вот, свежая выборка. Ну, ей не больше месяца, двух, трех. Что скажешь?

– Пламя дракона тоже свежее, – прошептала Гаота, ощупывая копоть. – Поверх свежей выборки. Грани острые и закопченные. Но тут не один язык пламени. Несколько. Как будто дракон учился… Но взлететь отсюда тоже нельзя! Это же как ущелье! Известняковые скалы за спиной! Он что, приползал сюда?

– Вот, – показал Юайс. – Видишь? Выщербины на ступенях? Это могут быть следы когтей. Взлететь отсюда нельзя, но если проволочить тушу до спуска да протиснуться между скал… с дороги, которая ведет на равнину, взлететь можно вполне. Дракон здесь был точно. Может быть, и не раз. Но укрыться здесь негде, да и помета нет… Так что прячут его где-то еще.

– Прячут? – удивилась Гаота. – Кто?

– Слайбы из рода погонщиков драконов, – твердо сказал Юайс. – Теперь у меня никаких сомнений. Как они работали тут? – окликнул он стражника.

– Не знаю, – пожал плечами стражник. – Я и был-то тут пару раз. Всей артелью всякий раз приходили. С собой клинья, пилы. Что-то забивали, вырубали. Как муравьи. Тут, внизу, ставили телеги, которые давал им бургомистр. А лошадей отпускали вниз, на выпас. Чтобы не зашибить камнем, если покатится.

– Если покатится, – кивнул Юайс, наклоняясь к пятну копоти поменьше, как раз под ногами лошадей. – А это что такое?

– Коровье копыто, – поморщился стражник. – Обгорелое и вонючее. Стухло уже. Зачем в руки-то брать?

– Буил что сказал? – спросил Юайс.

– Оказывать всяческое содействие, – нахмурился стражник.

– Держи, – протянул ему огрызок ноги животного Юайс. – Оказывай мне всяческое содействие. Вот это нужно доставить в Храм и передать от меня старшему артельщику Смуиту.

– Юайс! – предупредила Глума.

Звук трубы и собачий лай, которые сначала были едва слышны, потом начали усиливаться, теперь были совсем рядом.

– Собаки! – встревожилась Гаота. – И еще что-то… Кто-то бросает сюда нить… Кто-то ужасный…

– Я слышу, – процедил сквозь зубы Юайс. – Держите лошадей.

– Юайс! – повысила голос Глума.

– Я знаю, – кивнул он и пошел в сторону выхода из выработки. – Держите лошадей!

– Вот всегда он так, – покачала головой Глума и передразнила защитника: – «Я знаю!..»

– И это тоже слышу! – громко сказал через плечо Юайс.

– Глума! – выдохнула Гаота.

Шум, который слышался все отчетливее, вдруг обратился громким хрипом и рычанием, перемежаемым истошным лаем, и из‑за утеса на узкую дорогу выскочил огромный кабан, который показался Гаоте бо́льшим, чем стоявший во весь рост Юайс. За ним, на расстоянии двух десятков шагов, неслась свора тэйских волкодавов, но взгляд было невозможно оторвать именно от кабана, от его наполненных яростью глаз, крутого, покрытого щетиной лба и четырех желтых клыков, каждый из которых был способен разорвать человека едва ли не пополам. Уже доносились крики загонщиков, почти в ушах гремела труба, и до того момента, когда кабан снесет Юайса, оставались две секунды, одна…

Клинок сверкнул в руках у защитника. Он изогнулся, подался навстречу зверю, встретил его, но не упал, потому что замедляться и падать с диким визгом вдруг начал кабан, и Юайсу пришлось сделать два, три, четыре шага назад, чтобы остановиться. Вслед за этим раздалось то ли шипение, то ли еще какой зудящий звук, и почти нагнавшие кабана псы принялись тормозить всеми лапами, разворачиваться и с визгом улепетывать прочь, туда, где уже появлялись всадники. И первым из них был широкоплечий крепыш в отделанном мехом котто с тяжелым самострелом в руках.

– Герцог Диус!.. – прошипела Глума.

– Что я вижу? – раздраженно возвысил голос вельможа. – Храмовый старатель испортил мне охоту?

– Нисколько, ваше высочество, – поклонился герцогу Юайс. – Я вижу три стрелы, пронзившие зверя. У меня самострела нет. Так что если бы не эти стрелы, которые лишили этого великана сил и в итоге – жизни, сейчас бы здесь было больше трупов. Он даже лежа достигает моей груди.

– Что случилось с собаками? – махнул рукой герцог, отчего сразу двое ловчих спрыгнули с лошадей и бросились к кабану с мотками веревок.

– Сложно сказать, – пожал плечами Юайс и кивнул на мраморную стену. – Мы обнаружили здесь следы дракона. Думаю, что не стоит гневаться на собак, испугавшихся дракона? Это скорее говорит об их сообразительности.

– Я сам решу, на кого мне гневаться. Еще не хватало, чтобы прислужник тимпальского двора мне указывал… – прошипел герцог и махнул рукой. – В замок!

Зашумела, засуетилась кавалькада, теснясь на узкой дороге и пропуская Диуса. Натянулись веревки, прихваченные к двум лошадям, сдвигая зверя. Заблестел клинок меча, который Юайс продолжал держать в руке и который медленно выходил из огромного пятака зверя, куда он вошел по самую рукоять. И Гаота, которую трясло от ужаса, потому что в свите герцога ей почудился кто-то, которому тот же страшный Нэмхэйд годился лишь в мелкие служки, вдруг почувствовала слезы облегчения на лице.

– Ты не испугалась за него? – всхлипнула она, посмотрев на Глуму.

– Я всегда боюсь за Юайса, – прошептала та. – Но в этот раз ему ничто не грозило. Поверь мне. Хотя ни одна из стрел этого самодовольного вельможи не нанесла кабану серьезного урона.

– А ты больше ничего не почувствовала? – спросила Гаота.

– Холод, – после недолгой паузы ответила Глума. – Но он исходил не от герцога.

– Там был кто-то, кто затеял все это в Граброке!.. – прошептала девчонка.