Очертание тьмы - Сергей Малицкий

– Не на нашу ли девчонку охотятся? – придержала коня Глума.

– Наша девчонка с нами, – с тревогой ответил Юайс, но приподнялся в стременах, оглядывая окрестности. Охота шла далеко. Только воронье носилось за пылающим осенним цветом осинником, но без галдежа.

– Все они – наши, – буркнула Глума и, спешившись у расщепленного молнией дуба, осторожно двинулась по белесой траве к зарослям ивняка. – Вот, – показала охотница примятую траву и ворох листвы в гуще зарослей. – Точно, пятьдесят шагов к югу от обожженного дерева. Здесь Ойча остановилась после бегства из дома. Сос и Чатач нашли это место еще вчера. У Чатача нюх, как у зверя. Но она пролежала тут недолго, не больше часа. И пролежала, оставаясь зверем. Наверное, это ее и спасло. Под вечер было холодно, а перекинься она обратно, оказалась бы голышом. Потом она пошла сюда.

– Подожди, – остановил Глуму Юайс. – Это следы Соса и Чатача, они шли вдоль звериных следов Ойчи. А это чей след? Впрочем, он перекрывает отпечатки егерей. И уж явно более свежий… Наверное, ночной…

Гаота поежилась. Осеннее солнце пригревало, ей даже было жарко, но здесь, за околицей города, среди кустов и сухой травы, даже представить обнаженную девчонку, похожую на ту, которой три года была она сама, было зябко. Но еще ужаснее было видеть вывороты дерна когтистыми лапами, которые этой девчонке принадлежали.

– Интересно, – присела Глума. – Сапоги с гладкими подошвами… Шаг спокойный, но довольно широкий. Кого еще может заинтересовать маленькая имни? А человек-то высокий. Повыше тебя, Юайс.

– Да хоть на голову, – пробормотал Юайс, отходя туда, откуда вел неизвестный след. – А вот и первая загадка…

– Что там? – спросила Глума.

– След начинается так, словно человек спрыгнул с лошади, – заметил Юайс. – Открытое место, ни дерева, ни скалы. Причем спрыгнул точно, в двух десятках шагов от лежки. И это ночью… Вот кто настоящий следопыт. И следов лошади нет.

– Как это нет? – не поняла Глума. – Не с неба же он свалился?

– А откуда? – оглянулся Юайс. – Любой, кто мог бы принести незнакомца на себе, оставил бы свой след.

– А если этот незнакомец – имни? – спросила Гаота.

– Я бы заметил его след, даже если бы он приполз сюда змеей, – отозвался Юайс.

– А если бы он прилетел птицей? – не унималась Гаота.

В отдалении снова загудела труба.

– Кабана загоняют, – предположила Глума. – Или медведя. В четырех лигах к юго-западу хутор, вокруг овсяные поля. Их как раз теперь должны убирать, но зверье тоже не прочь полакомиться. Хотя вряд ли селяне охотятся с собаками и трубами…

– Наверное, – кивнул Юайс и посмотрел на Гаоту, которая замерла в ожидании. – Имни, которые перекидываются птицами, столь редки, что не о чем и говорить. Единичные случаи известны за всю историю наблюдения за ними. К тому же перекидывание в птицу и обратно требует стольких сил, что имни становится беззащитным. И главное – нельзя перекинуться в полете. Те, кому это удалось, скорее всего, погибли.

– А если невысоко? – спросила Гаота.

– Тогда там, – показал на начало следа Юайс, – был бы след босой ноги!

– А имни может перекинуться не целиком? – скорчила гримасу Гаота. – Например, наполовину? Стать птицей выше пояса?

– Представляю, – улыбнулся Юайс. – Волк имни с человеческой головой. Или кабан с человеческим задком… Не бывает…

– Ну почему? – надула губы Гаота. – Человек с крыльями?

– Не бывает, – раздельно произнес Юайс.

– А как же эти… – Гаота почесала лоб. – Ну помнишь, мы говорили об имни? Фиры! Их тоже не бывает? Тот же Роут только глаза закатывал, когда ему вопросы задавали об этих… особенных имни!

– Гао, – улыбнулся Юайс. – Твое любопытство делает тебе честь. Но обычно все объясняется просто. Поэтому нужно искать простые объяснения. А фиры… Знаешь, некоторые верят, что сердце Талэма – это мужчина или женщина, которая бродит по земле и сама не знает о том, что она ее сердце. И пока она жива, Талэм жив, и Дайред не в силах его захватить.

– Что же получается? – нахмурилась Гаота. – Сердце Талэма всегда висит на волоске?

– Узнаю себя, – улыбнулась Глума.

– Говорят, у него есть хранители, – пожал плечами Юайс.

– Белые егеря, – прыснула Глума.

– Да ну вас, – надула губы Гаота, присаживаясь у ночного гнезда. – А это что? Вот, рядом лежат ветви кустов, они подгрызены.

– Она укрывалась, – объяснила Глума.

– И это самое интересное, – кивнул Юайс. – После того следа, который начался с пустого места. Понимаешь, Гао, скорее всего, Ойча перекинулась впервые. Знаешь, почему имни мало? Они очень часто гибнут, потому как перекинувшись, даже став зверем – не имеют ни опыта, ни уверенности зверя. Набирают его быстро, но чаще гибнут. Того же волка, если он не в стае, может затоптать и лось, и олень, и лесной бык. Даже кабан. Что уж говорить… Так что построить гнездо, да еще укрыться ветвями – это доступно только особенному имни. А теперь скажи мне, кто она?

– Опять испытание? – опешила Гаота и посмотрела на Глуму. Та улыбнулась с сочувствием.

– Пока только разговор, – пожал плечами Юайс.

– Ладно. – Гаота показала язык. – Легко. Я недавно это все повторяла. Значит, так: я не знаю, точно ли она олти, то есть перекидывается ли в того, кого захочет. Но она – класти. Она оставалась человеком изнутри.

– Отлично, – развел руками Юайс.

– Представляю, какой ужас ей пришлось испытать, – проговорила Глума. – Увидеть обращение матери. Увидеть смерть матери. Обратиться самой. Бежать зверем из города. Таиться. А потом устраивать себе гнездо, уже понимая, что ты стал зверем. Может быть, навсегда!

– А вот это мы сейчас увидим, – кивнул Юайс и двинулся по следам незнакомца.

– Здесь следы Ойчи исчезают, – остановилась Глума. – Ну точно. Так Чатач и сказал. Обратилась в человека и… или в птицу. Следов-то больше нет?

– Она перекинулась опять в саму себя, – присел Юайс. – Видишь? Трава светлее, чем вокруг. Даже опытного имни бьет жар, а уж маленькую девочку должно было разогреть, как печь. Чатачу чуть-чуть изменил нюх. Впрочем, уже вечерело, он мог не рассмотреть. Так… Здесь она лежала, потом перекатилась сюда. На десять шагов в сторону. Вот здесь она ползла. А здесь опять покатилась…

– Юайс! – поразилась Глума. – Какой Чатач? Даже я ничего не вижу.

– Научишься, какие твои годы… – прошептал Юайс, не видя, что лицо Глумы исказилось мгновенной гримасой боли. – Или эта девочка и в самом деле очень умна, или пыталась вновь стать зверем, чтобы не замерзнуть. Не получилось.