Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

Спасти друзей от мучительной гибели и нового круга могло только чудо – и оно произошло! «Это было наитие!» – говорила потом Энка, и не в обычной своей разудалохвастливой манере, а с искренним удивлением. Она и сама не знала, почему ей вдруг пришло в голову засветить под сводами штольни огненный шар сильфов!

От классического эльфийского или боевого магического он отличался размерами и яркостью. По сути это и не шар был, а крошечная, ослепительнояркая, раскаленная добела точка – будто бы миниатюрное солнышко озарило вечный мрак подземелья… Много лет назад юную Энкалетте, дочь сенатора Валериания, долго и мучительно учили творить такие шары на гимназических уроках. Ей казалось, она давно успела позабыть изящную науку, о которой, к слову, была очень невысокого мнения: не предназначалась огненная магия солнцепоклонников ни для чего иного, кроме эстетического наслаждения. Подобными сияющими точками сильфы расцвечивали ночной небосвод во дни больших праздников… Кто бы мог подумать, что они способны спасти чьюто жизнь?

Что именно заставило боевого сотника Энкалетте в критическую минуту обратиться к своему кисейному прошлому? Добрые боги, Силы Судьбы, собственная интуиция? На этот вопрос они так и не получили ответа. Но результат был поистине волшебным.

С отчаянным визгом крылатые твари отхлынули от окровавленных жертв и плотной стаей умчались прочь, в спасительную темноту.

– С ума сошла?! – взвыл Хельги, закрыв глаза ладонями. – Мало спины, ты мне еще и ожог сетчатки решила устроить?!

– Уймись, – строго велела сестра по оружию. Она всегда ратовала за справедливость, и только она поняла, о чем идет речь. Другие таких хитрых слов не знали вовсе. – Если бы не Энка, тебе через минуту никакая сетчатка не понадобилась бы. Выели бы глаза начисто, и все дела.

– Тоже верно, – покорно согласился демон. – Но в другой раз всетаки учитывайте, что спригганы – существа ночные. «Полундра!», что ли, кричите, чтобы я успевал глаза закрыть.

– Ладно, – Энка на радостях была настроена благодушно. – В другой раз буду кричать.

Собрав остатки сил, путники устремились вперед, к выходу из подземелья, до которого, оказывается, оставалось всегото несколько сотен шагов.

Снаружи было еще светло, хотя день и клонился к вечеру.

Пришла пора подсчитывать ущерб. От зубов подземных тварей пострадали все, и сильно. Одежда превратилась в непристойные лохмотья (прощайте, шикарные малиновые штаны!). Дорожные мешки были измочалены, но они в какойто мере защитили спины, руки же и ноги превратились в сплошную кровоточащую ссадину. Настоящая боль еще не пришла, но одного вида оказалось достаточно, чтобы впечатлительный Бандарох свалился без чувств, а Орвуд засомневался, не умнее ли было бы позволить себя сожрать, с тем чтобы, вернувшись на новом круге, заранее позаботиться о безопасности и зажечь яркий свет, не дожидаясь нападения? Но потом всетаки передумал. Вопервых, слишком долгой и мучительной была бы гибель. Вовторых, тошнило от одной мысли о новом повторении опостылевшего пути.

Не в состоянии двигаться дальше, путники повалились на траву. Лежали, переводя дух, обменивались впечатлениями.

– Ктонибудь разглядел, что это были за твари? Летучие мыши, что ли? – вяло полюбопытствовал принц.

– Сейчас посмотрим! – неожиданно откликнулся бывший наставник. – Вот демон! Куда же я его засунул? – Секунду повозившись, он извлек из чудом уцелевшего, хоть и продырявленного в нескольких местах кармана куртки…

– Фуу, Хельги! Вечно ты собираешь всякую дрянь! – привычно воскликнула Меридит.

Нет, это была не летучая мышь! Полузадушенная тварь, бессильно лежавшая на ладони демона, несмотря на свои крошечные размеры и серые перепончатые крылья, имела явно антропоморфный облик и даже коекакую одежду, вроде набедренной повязки и нагрудника. Морда – или лицо? – хищника было отвратительно уродливым, морщинистым, с приплюснутым носом и косо посаженными глазами. Верхняя и нижняя челюсти резко выдавались вперед, а губы были коротковаты, частокол зубов выглядывал изпод них, даже когда рот был закрыт.

– Думается мне, это какаято измененная разновидность илфи, – глубокомысленно изрек магистр Ингрем, с живым интересом разглядывая свой трофей.

– Воистину нет предела безобразию! – присвистнула Энка, перефразируя известное изречение.

А Меридит потребовала:

– Выкинь его сейчас же! Только илфи нам не хватало! Да еще измененного к худшему!

– Да я же не для себя! – проникновенно втолковывал Хельги. – Я же ради науки!

Но жестокосердные родные и близкие были неумолимы. Таскать с собой такую опасную тварь, в живом, в дохлом ли виде, – значит непременно накликать на себя беду.

– Да ну вас! – сдался демон. – Бабки суеверные! Тормоза прогресса! Это изза вас и вам подобных цивилизация нашего мира стоит на месте! Такого экспоната лишаюсь изза вашей косности и дурости!

С этими словами он поднялся, добрел до устья пещеры (не поленился ведь!), размахнулся и зашвырнул несостоявшийся «экспонат» в темноту.

– Не проще ли было раздавить эту мерзость? – осудил гном.

– Зачем? – пожал плечами подменный сын ярла. – Пусть себе живет. Одним больше, одним меньше – какая разница?

Вот и поговори с ним! В другое время Энка, пожалуй, принялась бы спорить, но теперь ей было не до того. Возбуждение боя проходило, укусы болели все сильнее, навалилась усталость, мучительно захотелось спать.

И они заснули, както незаметно для себя, все сразу, не начертав защитных кругов, не выставив караул. И проспали часа три, не меньше! А когда проснулись – пришли в ужас! Потому что не было больше ни высоких гор впереди, ни черного устья пещеры позади. Вместо этого возник типичный даарнолский пейзаж, знакомый до отвращения! Исчезли кровавые раны на теле (что само по себе было бы приятно, но при других обстоятельствах). Одежда, правда, сохранила свой истерзанный вид, но на такую мелочь никто не обратил внимания.

– Идиоты!!! – взвыла Энка. – Проспали испытание!!!

Сомнений не было: они погибли во сне и вернулись в начало пути! И значит, все предстоит снова, в который раз уже. И не будет конца этому заколдованному кругу, и лучше бы им вправду сойти с ума – быть может, стало бы легче…

Несколько минут друзья предавались черному отчаянию, прежде чем появился Он.

Откуда взялся – никто не заметил, слишком глубоко были погружены в пучину собственных страданий: кто рыдал, кто бранился, кто сидел молча, злой на весь мир… А он стоял чуть поодаль и смотрел на них с кривой усмешкой – маленький, сухонький, с густой белой бородой до самой земли. Природы он был не то кудианской, не то гоблинской, не то еще какойто – на глаз не определить. Глубокая старость сглаживает различия, всех делает похожими. Ясно одно: не человек; у людей не бывает заостренных ушей и блекложелтых глаз.