Том 7. Это было - Иван Шмелев

– Не спите?.. – окликнул меня Кожух, кончивший с бочками. – Слышите… по горам гремят?..

Не слышно. Дрозды поют…

– Ну, как не слышите!.. Ясно слышно, телеги ихние громыхают!..

Как будто громыхают?..

– И что им тут-то? – спрашивает себя Кожух. – Разве вот отдохнуть маленько… Им теперь прямая дорога… на Румынию! А там – на Берлин и на Париж. Тимка по карте глядел – совсем уж близко! А там уж все подготовлено, у французов тоже революцию подняли, – была телеграмма на заборах. Вот бы расколошматить-то, доказать! А вино я в балочку, под дубки скатил, хворостом завалил от греха…

Чудесное занималось утро! В первых лучах от Ак-Маная, стояли цветущие деревья – в розово-золотом сиянии. Наперебой сыпали дрозды. Такое утро, что надо бы молиться. Белого цвета за ночь вылилось еще больше, пошло к предгорьям.

– Пришли! – окликнул сосед-парнишка. – Всю ночь внизу речи говорили, по-гнали на Хведосию, за теми!.. Пехота по шоссе, двадцать тыщ! Сам видал, с песнями бегут, кричат, – «в последний бой пойдем и всех побьем!» Лохматые, как медведи, махонького росточку, – сибирские, говорят… И мордва с ними поднялась! Есть мальчишки, моих годов. А кавалерия берегом пошла, совсем необыкновенные…

– Идут!.. – заорал Кожух с горки и стал закрывать ставни.

Я надел трепаную куртку и вышел на бугорочек. Но за холмами, книзу, не было еще ничего видно.

– Ко-нные к нам идут!.. – опять закричал Кожух и покатился с горки. – Под нижним уж виноградником!.. Так горят на солнце!.. Теперь лучше от дому подальше быть!.. На Ялты они, что ли!.. Не шибко много, а сотни четыре есть. На шасу бы им, чем по балкам коней ломать… А ну-ка, с обыском?!

– Вон, вон они!..

Снизу, из-за бугра, показался отряд верхами. Человек сорок было.

– А виделось… сотни три! – разочарованно прошептал Кожух. – Значит, главные силы на Хведосию пошли. А эти для порядку…

Надвигалось мохнато-пестрое. Гудело, сверкало, брякало. По два коня тянулись. Впереди ехал видный, в белой папахе с красным, и весь сиял. На его груди, накрест, сверкало полосами, – кавказские пояса, как я увидал после. Серебряные бляхи, в блюдце, сияли по синей его черкеске. Болталась сабля, пара наганов торчала в шелковом алом поясе, винтовка за спиною, суконная красная звезда на шапке. Малый был бесшабашно лих, светлоусый и чернобровый, с лукавым взглядом.

– Эй, старики!.. – махнул он на нас нагайкой, – не бойсь! подходи ближе… не обидим!..

Вороной конь под ним был необычайно рослый – кавалергардский, мотал головой и расшвыривал хлопья пены.

– Подойдемте?.. – шепнул Кожух, – с лица словно ничего… приятный…

Мы подошли к дороге. На нас смеялись.

– Буржуи какие выползли!.. Епутаты!..

Малый поскреб в затылке, выругался, что и тут все горы, и колыхнул нагайкой.

– Есть тут – вина набрать? Дворцы у вас тут имеются… богатые буржуи?..

Кожух, в куртке без рукава, как нищий, сказал уныло:

– Здесь, товарищи, одна голытьба осталась. В Ялтах уж душу отведете, там подвалы… по тыще бочек! А тут вы только коней порежете, балками. Вы бы на шасу лучше, пять минут всего ходу, кустиками, – и стегай! По дороге и подвалы попадутся…

– Попадутся? Ладно. Кто в том дому живет?.. – махнул малый на Кожухов дом. – Есть чего там найтить?..

– Другой год заколочено… – отмахнулся Кожух и сплюнул. – Мелкие буржуи жили… померли от холеры враз… четверо душ! Дом заразный… конечно, опростали и велели заколотить…

– Так им, чертям, и надо! – весело сказал малый и потянул из фляги.

Потянули другие из запаса.

– Хорошее вино делаете!.. – крякнул, икая, малый и сплюнул струйкой. – Сливами отрыгает…

– Наше вино знаменитое! – подтвердил Кожух, – только нам далеко до Ялтов! Там грунт способней. Обязательно спрашивайте там – аликанте розовое.

– Эй, запиши, как ее… аликан-тыя!..

– Аликанте! – поправил его Кожух. – А покрепче желаете – мускат-александрия, розовый мускат, столовые хорошие есть… рислинг в Ореанде знаменитый! Я знаю, бочки в подвалах мыл…

Вид у кавалеристов был необычайно дикий. Выпущенные на глаз хохлы, папахи и малахаи, немецкие бескозырки-арестантки, приплюснутые офицерки, дьяконовские, лисьи, с какими-то хвостами. Бесшабашно лихие лица – от чистых и безусых до черноскуластых, каторжных. Теплынь, но все почти были в полушубках, иные – наружу шерстью; какой-то – в тужурке с генерала. Яркие пояса и бляхи, пулеметные ленты накрест, сабли, баклаги, трубы, винтовки, кинжалы, револьверы, красные ленты в бантах, конские хвосты у седел, бараньи шкуры. У иных – подвязанные к седлу барашки… орда, и только. Один был с пикой.

– Закуривай! – скомандовал им, в папахе. – Не слазь с коня, наша дирехтива… в Ялты к котлу поспеть!..

Загоготали.

– На дневку туда идем, девок пощекотать маленько! – засмеялся малый чудесный зубами. – Беленькие там скопо-шились… А там – на Ак-Манай, в бой опять! – сказал он горделиво, потянул из штанов бумагу и оторвал. – Где я нахожусь с моим взводом? – затверженно, как обучающий вахмистр, вопросил он себя, возя по бумажке пальцем. – Трехверстка нам олентирует! Ета карта… должна, как глаз! береги ее наместо проводника!..

Кожух, вывернув голову индюшкой, следил за пальцем.

– И горы, и леса!.. – будто бы удивился он.

– Все вы тут! – ляпнул по карте малый. – Где «кудри» – тут горы и леса… и дигонали!.. Миш, иди пунх отметь… где имеем олентировку?!.

Выбрался круглощекий парень, с черными усиками в колечках, в дьяковской шапке, и с инженерным знаком. Рыжая его кобыла не стояла, вертела задом. Миш треснул ее между ушами.

– Начальник моего штаба! – похвастал малый. – С землемерами ходил по планам! Ну, покажь нам олентировку!..

Миш стащил к себе на седло карту и долго водил пальцем.

– Ета карта негодящая… – раздумчиво сказал он, накручивая на палец усик; сверкал бриллиант на пальце. – Отправная точка не соответствует в масштабе. Берем на глаз… Значит, мы на высоте… триста восемь километров на уровне ноля!.. – сказал он веско и поглядел на море. – Кусты… самое наше место! Числится, печать стерта… Алым-Бурым… и… Чирхи-Бахча!..

Вспотел. И облегченно высморкался.

– Здорово угадал?! – спросил Кожуха малый.

– Что-то тут такого у нас и нет… – покачал головой Кожух. – Значит, с дороги вы сбились! Карта ваша неправдоподобная… Сук-Балка есть, Сук-Бахча тоже имеется непременно… вон, за теми кустиками… а Чирхи нет. А Ялты у вас прописаны?..

– Эх ты, лешая голова! – крикнул на Мишу малый, сгреб за шапку и потрепал. – Где тут чего?.. Су-да-цкий край это! Пропечатано внизу. Не ту товарищ Будяга дал, черт его!.. А еще ескадронным сделали! А с собой нашу захватил… Ладно, и так не заплутаемся.

– Да тут без карты слепой дойдет! – Вон… – отмахнул Кожух, – за кустиками на шасу, и тут тебе белая дорога!

– Знаю! Это я так, для прахтики. Я по компасу любую дорогу разберу. Пустыня у вас, больше ничего! Ни дворов, ни подвалов, а еще Крымым называетесь… Не вмеете вы встречать героев! Нас в Александровке с пирогами встречали, с барышнями танцевали… Непросвещенный ваш край… татарва паршивая! Тоже, русские называются. А ты чего, отец… немой, что ли? – мотнул мне малый.

– Он сроду такой… – усмехнувшись, сказал Кожух. – Такого народу еще нё видал, издивился! Винчишком бы, что ли, угостили?

– Разевай рот! – крикнул внезапно малый, выхватывая наган, и засмеялся. – Эх, какого бы ни то! – и хлопнул в небо. – А энто чего за дача? – показал он дымившимся наганом на торчавший из балки шпиль.

– Это не дача, а пустая хверма… германцы стояли, разорили… – поперхнувшись, сказал Кожух, смазывая со лба капли. – Коров поели, стекла побили и ушли.

– А вы глядели?.. Заодно и вас, виноградников, пришить! Скушно у вас здесь… пропадаете в камнях, как змеи какие! По мягкому ступить негде… Ну, покурили – и айда! Никакого разговору от вас нет. Ну, спроси меня хочь одно слово про… славные победы! Не антересуетесь?

– Боимся мы, а… антересуемся… – умильно сказал Кожух. – Что ж, я спрошу… Ну, дозвольте спросить… теперь вк всех победители, а дальше чего будет?..

– Да-альше?.. – выглянул из-за чуба малый и посмотрел на море. – Теперь нам везде дорога! Немцев вытряхнули, кадетов… растрепали… теперь хочь через все море!..

– Да-да-да… – мягко сказал Кожух, – всю Россию завоевали, теперь уж…

– Сами Россия! А теперь с цельным светом расправляться будем… и установим рижим, как гу-мны!..

– Гу-мны?.. – вдумчиво повторил Кожух.

– Значит, завоевали!

– Всех теперь покорим!.. – крикнул очутившийся возле, с пикой, похожий на волчонка, со щучьей мордой.

– И англичан, и французов, и всю кровавую антанту, называется империализм! – сказал громогласно малый, тряся нагайкой. – Подошел теперь им черед! Перебудоражим и установим рижим!.. – выругался он к морю.