Невеста с миллионами - Адольф Мютцельбург

Эдмон рассудил, что голодной смерти следует предпочесть плен, и решил как можно спокойнее переносить удары судьбы. Ему приходилось слышать, будто индейцы крайне редко убивают пленника, и только в том случае, если считают врагом. Чаще всего они обирают его и отпускают за выкуп, который подчас назначают только в виде оружия и огнестрельных припасов. Первым делом Эдмон попытался использовать свое новое положение для того, чтобы получить воду и хлеб. Он знал, как они называются на языке индейцев, и выкрикнул известные ему слова несколько раз подряд. Изможденный вид француза придал, вероятно, дополнительного веса его словам: один индеец поднес к его губам бурдюк с водой. Жадно, большими глотками Эдмон пил затхлую воду. Затем тот же индеец сунул ему в рот небольшие шарики, похожие на клецки. Закончив кормление, его положили на спину лошади, лицом вниз, и крепко привязали. Индеец, скакавший рядом с ним, держал его лошадь за поводья.

Поза, в которой находился молодой капитан, была крайне неудобной. Но что оставалось делать? Приходилось мириться со всеми неудобствами. Взглянуть направо он не мог, потому что голова его покоилась с левого бока лошади; к счастью, она не свисала, а была возле холки животного. Таким образом, он имел возможность видеть только то, что происходило слева от него.

Вначале он видел только индейцев. Но через несколько часов пути, когда отряд ехал извилистым горным ущельем, он вдруг заметил двух всадников в одежде белых людей — их костюмы напоминали его собственный. При очередном повороте он обнаружил три закутанные фигуры, плотно окруженные индейцами. Судя по просторным белым одеяниям, это были женщины. Невольно Эдмон вздрогнул. Неужели случай свел его с Инес? Уж не к этим ли индейцам она попала в плен?

Ему оставалось только гадать об этом, потому что отряд выбрался в долину и женщин он больше не видел. Характер местности немного изменился. Навстречу стали попадаться деревья, иногда образующие небольшие рощицы. Его лошадь остановилась и напилась из ручья. Эдмон позавидовал животному и снова попросил напиться. Однако привала отряд не сделал — он двигался все дальше и дальше. Не видя перед собой солнца, Эдмон сделал вывод, что индейцы спешат на север. Наконец была сделана остановка. Эдмона сняли с лошади, усадили на землю и ослабили путы на руках. Он застонал от боли — после веревок остались глубокие следы, а жара только усиливала его страдания. Тем не менее он сразу же принялся вертеть головой в поисках таинственных женщин. Но ничего похожего не обнаружил. Вероятно, они остановились вдалеке от него, а за лошадьми ему ничего не было видно.

На этот раз Эдмону принесли воду, хлеб и кусок жесткого сушеного мяса. Он жадно поглощал скудный обед, чувствуя, как возвращаются силы. Ему пришло в голову, что теперь, пожалуй, можно воспользоваться бумагой, которую вручил ему на прощание комендант Пресидио-дель-Норте, и он вытащил ее из кармана. Хотя время от времени он повторял написанное, пока находился в пути, однако никак не мог запомнить диковинные слова, точного смысла которых не знал. Однако прочесть их мог уже довольно бегло.

Повернувшись лицом к одному индейцу, которого посчитал специально к нему приставленным, он громко прочитал спасительный текст. Индеец насторожился, прислушиваясь, но не проявил особого удивления. Объяснялась ли его невозмутимость всего лишь природной индейской хитростью, или подобное охранное письмо немногого стоило в глазах краснокожих? Эдмону никак не удавалось разобраться. Он повторил прочитанное ранее — теперь индеец бросил своему соседу несколько слов. Тот поднялся и направился туда, где расположилось на отдых большинство его соплеменников. Вскоре он вернулся в сопровождении молодого индейца, украшение которого своей пышностью превосходило наряды прочих краснокожих, а горделивая, повелительная осанка выдавала вождя. Взгляд у него был строгий, почти грозный, однако не лишенный лукавства, присущего большинству индейцев.

Он приблизился к Эдмону и некоторое время молча разглядывал его, после чего произнес несколько слов, которых тот, разумеется, не понял. Эдмон отрицательно покачал головой, взял свою бумагу и прочитал ее еще раз. Молодой вождь слушал с непроницаемым лицом, потом попытался взять бумагу из рук Эдмона, но тот не отдал ее, а только показал краснокожему. На письме стояла печать коменданта пресидио. Вождь опять что-то сказал, но из этих его слов Эдмон понял так же мало, как и из предыдущих. Тогда индеец сделал жест, призванный, видимо, выразить пренебрежение и весьма напоминавший пожатие плечами, повернулся к молодому французу спиной и отправился в лагерь, из которого явился.

Привал продолжался часа два. Эдмону показалось, что в разговоре находившихся рядом с ним индейцев несколько раз было упомянуто имя Вильгамену — того самого индейца, который, по мнению Альфонсо, и захватил в плен Инес. Впрочем, он мог и ошибиться, потому что, слыша невнятную гортанную речь краснокожих, легко было принять одно слово за другое. Если же индейцы и впрямь называли имя Вильгамену, можно было предположить, что они просто-напросто знали его и говорили о нем, и совсем не обязательно он должен был быть тем молодым вождем, которого Эдмон недавно видел. Однако молодой француз решил не откладывая выяснить это.

— Вильгамену? — громко спросил он, указывая в ту сторону, куда ушел молодой вождь.

Индейцы поглядели на него, как ему показалось, с некоторым удивлением, но промолчали, хотя Эдмон повторил это имя несколько раз.

Тем дело и ограничилось. Индейцы почти не обращали внимания на Эдмона, и ему приходилось мириться со своим положением. Когда привал закончился, его опять привязали к лошади, хотя он размахивал своей бумагой и знаками давал понять краснокожим, что хочет, как все, сидеть верхом. Резвой рысью отряд двинулся дальше. Местность делалась все живописнее, все богаче водой.

Дважды на поворотах дороги Эдмон опять заметил одетых по-европейски мужчин и женщин, которые так занимали его мысли. Однако расстояние было слишком велико, чтобы узнать кого-нибудь из них в лицо. Снова и снова Эдмон размышлял о том, что Инес отправилась из Матамороса вверх по Рио-Гранде в сопровождении двух слуг и двух служанок, и это странным образом совпадало с количеством незнакомцев, которые, похоже, тоже были пленниками и ехали под охраной. О, если бы это действительно было правдой! Уже сама мысль, что он недалеко от Инес, являлась для него некоторым утешением!

Ближе к вечеру, когда заходящее солнце светило прямо в незащищенное лицо Эдмона — голова и все тело у него сильно болели из-за неудобной позы, в которой он ехал, — отряд неожиданно сделал остановку. Насколько мог заметить Эдмон, это было предпринято только для того, чтобы привести отряд в подобающий вид. Откуда-то появились собаки, радостно прыгавшие вокруг краснокожих. Не говорило ли это о близости какой-то деревни? Может быть, индейцы собирались пройти перед соплеменниками торжественным маршем?