Загадай желание - Татьяна Веденская

– Там Нонна, – показала глазами Женя, делая еще несколько шагов к поросли ивовых кустов. – Чуть нас не увидела.

– Ну и что? Пусть бы увидела, тоже мне проблема! Отчего ты ее так боишься? – усмехнулся Ванька, когда Евгения совсем побледнела. – Ну целуемся мы, и что? Не так, между прочим, плохо мы целуемся. Ты, во всяком случае, со вчерашнего дня уже сделала большой прогресс. Хочешь, прямо сейчас пойдем и покажем ей?

– С ума сошел? Ты видел, что она устроила Олеське? А что она сделает, если узнает про нас, – вообще страшно даже подумать!

– Да пошли ее к черту, и все. Кому какое дело? – пожал плечами Ванька, а потом нахмурился. – Или ты меня стесняешься?

– Нет, что ты! Не то чтобы прямо вот… но… – С преувеличенной энергией Евгения замотала головой, но чем сильнее она ею мотала, тем яснее становилось, что именно в этом и дело.

– Значит, ты не хочешь, чтобы нас застукали? Забавно, чем же я тебе так не люб? – фыркнул Ванька. – Что такого позорного в том, чтобы со мной целоваться? Интересно, почему тебе важнее, что о тебе подумают другие, чем то, что о тебе думаю я.

– Ты не понимаешь! – Женька чувствовала себя ужасно неловко. Ну как ему можно объяснить, что она стесняется прежде всего самой себя. Что она с таким трудом добивалась того, чтобы ее считали разумной, серьезной, симпатичной, душевной… Целый список качеств, которые она старательно демонстрировала, годами пытаясь создать о себе определенное мнение.

– Господи, да зачем оно тебе? – вытаращился Ванька. – Нет, ты совсем того, да?

– Да! – кивнула Женька. Она и была – совсем того. Ей всегда было дело до того, что о ней подумают люди. Потому что то, что они думали о ней, и она сама думала о себе. К примеру, когда мама в детстве говорила Жене, что она – чумазая замарашка, от которой люди будут шарахаться, Женька именно так себя и чувствовала. А люди шарахались, или, во всяком случае, Жене так казалось. О, у людей всегда были мнения. Они ранили, их было очень сложно менять, о них было не так-то просто узнать – все кругом их скрывали и говорили неправду. И если уж ей удавалось добиться того, чтобы кто-то ее любил, считал хорошей, доброй, умной, веселой (а такого удавалось добиться всего пару раз за всю жизнь), Женя это очень ценила.

– Я не представляю, как ты живешь с такой «крезой», – пробормотал Ваня.

– А я не понимаю, почему тебе на все наплевать! – обиделась Женя. – Ведь все кругом считают тебя шалопаем.

– А я и есть шалопай, – согласился Ванька.

– Именно, и тебя это устраивает. Тебя считают несерьезным, ненадежным, от тебя нет никакой пользы, ты – как ветер. Подул и улетел, и вот тебя уже нет, и в голове у тебя тоже – ветер. Ты не учишься, не хочешь работать, у тебя какая-то странная философия, согласно которой ты хочешь вечно жить за чужой счет. И тебе действительно все равно, что люди о тебе так думают?

– Мне все равно, да! – кивнул Иван и добавил тихо: – Но мне не все равно, что ты на меня такими глазами смотришь. Этого я не знал.

– Теперь знаешь? Я не хотела тебя обидеть, но ведь… как можно с тобой всерьез встречаться, строить отношения?

– Отношения? – скривился Ваня. – Какое все-таки мерзкое слово. При чем тут это? Мы просто два человека, которым хорошо вместе. И все. Разве этого мало?

– Мало, – покачала головой Женя. – Мне мало.

– То есть тебе нужны всякие слова, обещания, которые никто не держит, и ложь, которая потом все равно откроется и будет только больнее? Почему ты не можешь жить сегодняшним днем?

– Я могу, на самом деле. И живу. Но я знаю, что я никогда не смогу на тебя положиться. Ты слишком молод, это неправильно. И совершенно ненадежен. Я имею в виду по-настоящему. И это значит, что все наши страсти – только минутная слабость, это несерьезно. Мне нужен кто-то, кто мог бы обо мне позаботиться, если мне вдруг будет это нужно.

– И это точно не я, – осклабился Ванька. – Мысль твою я понял. А хочешь узнать мое мнение о тебе? Настоящее мнение, раз уж у нас зашел такой разговор?

– Не думаю, что хочу. – Женя замотала головой, но это было, конечно, уже неважно. Ваньке нужно было высказаться.

– Я думаю, что ты – красивая девчонка, с тобой может быть весело. Мне плевать, насколько я младше – ненамного на самом деле. И у тебя хорошая улыбка, и то, что ты умеешь врать по мелочам, – это тоже хорошо. У тебя красивый смех, у тебя есть чувство юмора, хотя иногда оно и очень странное. К примеру, эта твоя шутка с керамической плиткой – ну отчего бы тебе не бросить ее прямо на складе и не послать всех подальше? Вообще, ты бы только выиграла, если бы научилась плевать на все и делать то, что хочешь. Но проблема в том, что ты настолько свернута на том, чтобы соответствовать чужим ожиданиям, что понятия не имеешь, чего хочешь.

– Я знаю, чего хочу! – обиделась Женька.

– Да? Дай-ка угадаю. Ты хочешь серьезного мужика, который возьмет тебя на руки, а потом потащит тебя в светлое будущее на своем горбу? Этому тебя учила твоя мама? Что мужиков надо высасывать? А меня вот не высосешь, у меня ничего нет. Но зато я тебе нравлюсь, разве этого мало? И ты нравишься мне. То есть… нравилась.

– Что, уже разонравилась? – фыркнула Женя и, развернувшись, пошла куда глаза глядят.

– Да! Разонравилась! – крикнул Ванька, бросаясь за ней вслед. – Вот просто ни капельки не нравишься, совсем. Одно сплошное отвращение. Я не люблю женщин, которые хотят на меня положиться. Я не диван – нечего на меня полагаться.

– Ну и пожалуйста. – Женька шла все быстрее, а Ванька, как ни странно, бежал за ней. Пока они вдруг не врезались в Нонну, которая с искренним недоумением рассматривала их передвижения, рваные перебежки по полю, вот уже несколько минут.

– Что происходит? – спросила она у Жени, глядя почему-то на Ваню.

Ну, Ваня ей и ответил:

– А ничего. То есть у нас с Женькой был роман – так, ничего серьезного. А теперь уже кончился, вот. Потому что она – негодяйка! Я стесняюсь ее, не хочу, чтобы меня с ней видели. Она же старая для меня!

– Что? – вытаращилась Нонна так, словно рухнул последний оплот ее веры и стойкости. – Что ты сказал? Женя, что он несет?

– Он несет чушь! – крикнула Женька и принялась в ярости колотить Ваню по всему, до чего дотягивалась. И чем дальше заходила эта потасовка, тем яснее становилось, что совсем даже и не чушь. И даже наоборот, так могут драться только переругавшиеся вдрызг любовники.

Нонна смотрела на то, как Ванька выкручивает Жене руки, а та, в свою очередь, разъяренно пинает его коленом, и знакомая уже волна вдруг начала подниматься откуда-то изнутри, заполняя собой весь мир, отгораживая все вокруг от ее глаз. Люди, звуки, свет – все, включая ее дерущихся друзей, вдруг размазалось и превратилось в тягучее черное пятно. Нонна осела на землю, это было не больно – благо не асфальт, трава и земля смягчили падение. Нонна отключилась, и теперь уже настал черед другим бегать вокруг нее. Женька завизжала и бросилась к подруге, а Ванька прощупал Нонне пульс и бросился искать «Скорую».