Загадай желание - Татьяна Веденская

– Город. Это был город! – фыркнула Нонна. – Черт, как все сложно.

– Он уезжает? – спросила Анна, и Нонна с беспокойством повернулась к ней. – Сегодня?

– Конечно, он уезжает. Он же иностранец, музыкант. Он же приехал сюда просто играть на этом фестивале, как я понимаю. На чем он, кстати, играет?

– Он играет на всем, что под руку попадет. На гитаре, на волынке, на барабанах, на губной гармошке. Он мне показывал даже, как он играет на какой-то флейте. Наверное, сможет сыграть даже на китовом усе, если больше будет не на чем.

– Круто, – кивнула Нонна. – Ты только мне объясни, чего ты ждала от него? Неужели ты ждала чего-то другого?

– Ничего я не ждала, – покачала головой Анна. – Я просто надеялась, что он побудет здесь подольше. Что у нас будет время.

– У нас? – вытаращилась Нонна. – У каких «нас»?

– Ты права, – согласилась Анна. – Никаких «нас». Значит, он уезжает? Когда?

– После обеда. Он ничего не может поделать, у них заказан автобус, – перевела Нонна. – Если я поняла его правильно. Концерты и потом даблин. В смысле, Дублин.

– I’ll be back soon. I’ll call you, – добавил Матгемейн.

Анна поняла его и сама, не потребовалось перевода. Чего еще может сказать мужчина в такой ситуации? Только то, что он «скоро-прескоро» вернется и обязательно позвонит. Ага, из Дублина. Она улыбнулась, кивнула и попросила Нонну сказать ему, что это был классный вечер и ночь. Что она отлично повеселилась.

– Это звучит как-то неприлично! – поморщилась Нонна. – Я не знаю, можно ли такое переводить.

– Переводи-переводи, – кивнула Анна. – А то я попрошу тебя сказать, что он классно целуется.

– Нет уж! Ни за что. Что он о тебе подумает?

– Пусть думает, что хочет. Какая разница? – Анна встала с бревна, подала руку Матгемейну и бросила напоследок Нонне, пожав плечами: – Какое это имеет значение, что он подумает? Все равно все это – несерьезно. Так, сумасшествие. Просто зачарованные, да?

– Что-то вроде того! – усмехнулась Нонна, а Анна помахала ей на прощание и ушла по дорожке в сторону кемпинга артистов. Матгемейн вцепился в ее руку так, словно это был его единственный шанс не потеряться в этом диком русском лесу.

Нонна проводила их взглядом и покачала головой. Ничего хорошего от таких встреч не происходит, ничего хорошего. Интересно все-таки, а где бродят Ванька и Женька? Они так и не вернулись в палатку, даже к утру, Нонна лежала там совершенно одна. Безобразие! Однако время было еще совсем раннее, и Нонна решила не упускать возможность еще немного поспать, пока на палатку опять не начнут падать люди.

Ничего серьезного

Женя не знала, что и думать, а поэтому старалась не думать вообще. На фестивале это можно было отлично устроить – тут было так много всего, что на обдумывание разных мыслей не хватало времени. И все как-то одновременно сошли с ума, что было очень даже удачно. Олеська или вела свои рыцарские турниры, или ругалась по телефону с Померанцевым, который требовал ее немедленного возвращения домой – просто так, чтобы ее позлить, наверное. В оставшееся время Олеся набиралась со своими коллегами в рыцарских доспехах. Женька успела там тоже изрядно надраться какой-то самогонки, а потом и протрезветь, и надраться снова. Олеська сидела в своем смешном бархатном платье, поправляла чепец и клялась, что разберется с Померанцевым. А один из рыцарей склонял ее к совершению измены в профилактических целях.

– Он так тебя будет больше ценить, – заверял Олесю рыцарь, но она только пьяно размахивала руками и объясняла, что и рада бы, только Померанцев ее околдовал, приворожил. Возможно, даже, черной магией. И ни к кому другому она теперь даже прикоснуться не может.

– А тебе и не придется! – «утешал» ее рыцарь. – Ты только дай добро. Махни платком – а остальное я сделаю сам.

– Иди в баню! – отмахивалась Олеська.

Анна вообще исчезла. По слухам, ее видели отплясывающей где-то в районе северной сцены. Говорили, будто ее даже засняли на камеру для какого-то кабельного канала и что там вообще была какая-то история. В историю не верили до тех пор, пока не выяснилось, что Анна исчезла – уехала, побросав все вещи, прямо в чем была, в расшитом сарафане и с косами. Совсем одурела, как сказала Нонна.

– Куда она уехала? – удивлялась Женька. – Фестиваль же еще завтра будет идти.

– Она уехала с какими-то ирландцами в Москву. Их автобус ушел в обед, – выпалила пробегавшая мимо Нонна, яростно поедая на ходу огромный пирог с мясом, уже третий за последний час. От злости?

– Ничего не понимаю! Ирландцы? – развела руками Женька.

– Можешь себе представить человека по имени Матгемейн? Я даже выговорить не могу! – возмутилась Нонна, размахивая руками и пирогом. – Матгемейн. Язык сломаешь. И это она называет – ничего серьезного. Да, блин?

Да, блин! Все сошли с ума, и Женька – тоже. Два дня они с Ванькой не расставались, причем в буквальном смысле этого слова. Они ходили по полю, держась за руки, и целовались без остановки. И это притом, что он так и не перестал дразниться и постоянно шутить так, что хотелось пнуть его побольнее. Впрочем, так же точно хотелось прикоснуться к его лицу ладонями и взлохматить его повязанные лентой волосы.

Они были такими разными, что это ошеломляло Женю, как и тот факт, что ей было очень хорошо с ним.

– Но это же мы несерьезно, да? – волновалась она, и Ваня кивал, успокаивал ее, затаскивая на очередной сеновал.

– Конечно, несерьезно. У меня просто низкие стандарты – вот я с тобой и связался, – заверял ее он, после чего Женька снова принималась пинаться, а он – хохотать. А потом они поругались. Все из-за Нонны – угораздил черт ее бегать по полю и искать разбежавшихся подруг. Да, Нонна, конечно, не сходила с ума. Ни по кому. Дома это не так бросалось в глаза, но на людях становилось просто очевидным, насколько Нонна трезвомыслящая особа. До оскомины.

Это случилось, когда Женька и Ваня стояли рядом с южной сценой. Шел концерт, и какие-то парни в славянских костюмах лихо перемешивали рок и йодль. Эдакий рок-н-йодль смотрелся очень забавно, но Женьке и Ивану было, конечно, не до этого – они были так заняты друг другом, что музыку еле слышали. Вдруг Женька подпрыгнула на месте и вырвалась из объятий Ваньки, отскочив в сторону сразу на три метра.

– Ты чего это? – вытаращился Иван.

– Там Нонна, – показала глазами Женя, делая еще несколько шагов к поросли ивовых кустов. – Чуть нас не увидела.

– Ну и что? Пусть бы увидела, тоже мне проблема! Отчего ты ее так боишься? – усмехнулся Ванька, когда Евгения совсем побледнела. – Ну целуемся мы, и что? Не так, между прочим, плохо мы целуемся. Ты, во всяком случае, со вчерашнего дня уже сделала большой прогресс. Хочешь, прямо сейчас пойдем и покажем ей?